Он пытался напугать ее единственно для того, чтобы она его слушалась. Да, он хотел напугать ее. Так или иначе, но он хотел этого ради нее самой, ее безопасности, а не для того, чтобы наказать за то, что по ее вине взбесилась Адель, и уж во всяком случае не за то, что она так несносно обращалась с ним самим, – с этим он еще как-то мог справиться. Хотя, если вдуматься, то она заслуживает того, чтобы проучить ее.
Но когда Клаудия открыла на его стук дверь своей гримуборной, он понял, что его собственные чувства не имеют никакого значения. Она была бледна, лицо ее осунулось, глаза переполнял страх.
– Мак? – На какой-то момент ему показалось, что она рада его приходу, но, стоило ей заговорить, он тотчас разуверился в этом. – Вам совсем не обязательно было приезжать самому, чтобы исполнить банальные обязанности шофера.
– Я случайно оказался, когда вы позвонили. Ну и решил. – Но решил ли он в тот момент что-нибудь в самом деле! Или просто бросился к ней без оглядки?
– Я подумал, что, если опять что-то произошло, вам будет приятнее иметь дело с кем-то, кого вы знаете.
Он огляделся. На гримерном столике вперемешку лежали телеграммы, письма, косметика – все выглядит так, как и должно быть в артистической уборной. Ваза с красными розами стояла на столе. Но в комнате не было ничего такого, что объясняло бы ее бледность и испуг.
– Что-то случилось?
Клаудия промолчала, она просто подошла к шкафу и, открыв дверцу, легким, каким-то беспомощным жестом указала на белый кружевной пеньюар, висевший внутри. Это был сценический костюм, в котором она еще вчера играла в спектакле. Когда она проходила в нем по сцене, из зала доносился единый вздох, и он вспомнил собственный восторг, испытанный им при созерцании ее красоты. Да и был ли среди публики хоть один мужчина с живой кровью, который не отозвался бы на ее появление подобным образом.
Протянув руку, он снял вешалку с прекрасной кружевной вещью и вынул ее из шкафа. В животе у него будто что-то повернулось, когда он увидел, что произошло. Неудивительно, что она так бледна. Он положил одеяние на стол и в ярком свете ламп, висящих у зеркала, исследовал разрезы. Здесь явно поработали бритвой. Старомодной опасной бритвой. Кровь стыла в жилах при одной мысли, что еще можно натворить, начав действовать подобным оружием.
– Это случилось, пока мы находились в телестудии, – проговорила она слабым голосом. – Я обнаружила…
– Вы звонили в полицию? – резко прервал он ее, умудрившись, правда с трудом, говорить твердым голосом.
Она покачала головой.
– Сначала, как только это обнаружилось, я собиралась, но потом, после спектакля все устали, я не хотела никого утруждать. К понедельнику режиссер обещал составить список всех, кто по разным причинам находился за сценой, он хочет их расспросить, не видел ли кто чего.
Мак подумал, что Клаудия вряд ли понимает, что говорит.
– Все это крайне сомнительно. Кто что видел и когда.
– Ну… Все, приходящие со стороны, обязательно должны расписаться у вахтера в специальной книге, но вообще люди постоянно снуют туда-сюда, особенно между спектаклями. – Она пожала плечами, будто заведомо зная, что все бесполезно. – Из постановочной группы посылали за пиццей.
– Неужели в театре никого это всерьез не обеспокоило?
– Так случается. Джим, наш вахтер, всех знает, вы же понимаете, но если он был занят… – Она повернулась и взглянула на него своими огромными лучистыми глазами. – Ну, кто-то, кого здесь знают, человек известный, легко узнаваемый, не может вызвать подозрений, потому что, находясь в театре…
Известный. Узнаваемый. Она знает. Он вдруг понял, что она знает. Человек, который сделал это, должно быть, кто-то, кто свободно ходит по темному тесному мирку закулисья, не вызывая никаких подозрений. Кто-то, кого она знает. Может быть, даже кто-то, кого она называет другом. Неудивительно, что она выглядит как тень. Дело перешло тот рубеж, до которого его можно было назвать идиотской шуткой. Хорошо еще, если кто-то просто хочет ее запугать. Он не желал думать о худшем, но думать об этом было необходимо. И не только ему, но и ей тоже.
– Вы здесь совершенно беззащитны, Клаудия. Тут столько всяких закоулков, где кто-нибудь может затаиться.
Она не отзывалась на его замечание, но он знал, что она и сама это понимает. Поэтому она и позвонила по тому номеру, который он ей дал. Она никому больше не может доверять, в этом состоял ужас ее положения. Ввергнутая в опасность, она не знает, от кого ее ждать – от знакомого человека или от кого-то со стороны. Последний случай говорил за то, что враг из театрального мира, которому хорошо известно, что сильнее всего может подействовать на актрису. Круг подозреваемых сужается, но от этого не становится легче.
– Может, вам взять отпуск и исчезнуть недельки на две-три, пока ваш недоброжелатель не будет выведен на чистую воду?
– Этого я сделать не могу.
Раньше он не замечал, что у нее упрямый подбородок, – его внимание больше всего привлекал ее рот.
– Хотя бы на неделю. И звезды иногда болеют.
– Нет, Мак. Я не могу покинуть театр. К тому же на следующей неделе у меня несколько интервью. После выходных начинается новый телесериал. – Она сухо улыбнулась. – Это о девчушке, которую один сыщик доводит до мыслей о самоубийстве.
– И вы будете играть там одновременно с театральными спектаклями?
– Точно еще не знаю. Так вот, девушка, которую я должна играть, провоцирует мужчину на убийство. Она не видит другого способа свести счеты с жизнью. – Клаудия проговорила все это с полным равнодушием. – Боюсь, вы решите, что это еще одна кандидатка для исполнения рекламных трюков.
– Зря вы так.
Да, подозрительность отравляет как яд.
Он повернулся, чтобы повесить пеньюар в шкаф. Если вызвать полицию, они захотят осмотреть платье и забрать его в качестве вещественного доказательства, хотя кто знает, сколько людей прикасалось к этой одежде с тех пор, как ее искромсали. Он понимал нежелание Клаудии обращаться в полицию, хотя причины этого, не обсуждаемые ими сегодня, вряд ли были обоснованны. Можно предположить, вопреки ее утверждению, что она знает, кто это сделал, или на худой конец кого-то подозревает.
– Я не хотела упрекнуть вас, Мак, – сказала она, грустно вздохнув и непроизвольно сделав жест, который подтверждал ее неуверенность. – Сказать по правде, я бы предпочла иметь дело с кем-нибудь попроще. Мне надо в Брумхилл.
Несмотря на цветастую кофточку, в которую она облачилась, она выглядела хрупкой и изможденной. Он хотел подойти к ней, поддержать ее, убедить, что все будет хорошо. Что никто не сможет причинить ей вреда.
Вместо этого он подхватил ее сумку и открыл дверь.
– Пойдемте. Я думаю, вам надо уйти отсюда. Прямо теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89