– Да, действительно ужасно. Вчера мистер Каррингтон-Эш чувствовал себя прекрасно, а сегодня ему стало очень плохо. Его секретарша сказала, что звонила миссис Каррингтон-Эш и сообщила, что ему стало плохо ночью. Наверное, аппендицит.
Когда я слушала ее, меня всю трясло от страха. Как гулко забилось сердце. Ричард, мой дорогой Ричард заболел ночью, а меня не было рядом, я ничего не видела, не знала, не могла быть рядом. Хотя на первый взгляд и кажется, что ничего опасного в аппендиците нет, все может обернуться иначе. Всякое может случиться. Все произошло так неожиданно. Ведь я видела его вчера, в пять часов вечера, и он не жаловался ни на плохое самочувствие, ни на боли.
Я снова начала расспрашивать телефонистку и даже осмелилась поинтересоваться, в какой он больнице.
Она не знала. Это окончательно привело меня в панику. Я должна узнать. Я должна узнать, где он, чтобы навестить его, написать записку или еще что-нибудь. Если ему предстоит операция, я должна каким-то образом связаться с ним.
– А вы не могли бы выяснить, где он? – с удивлением услышала я собственный голос. – Я… я бы хотела передать цветы.
Телефонистка попросила меня подождать, пока она попытается навести справки. Через некоторое время она сказала:
– По-видимому, здесь никто не знает, где он. Но вы бы могли уточнить у миссис Каррингтон-Эш. Надеюсь, вы знаете их номер телефона…
Номера я не знала. Да я и не осмелилась бы позвонить к нему домой, потому что, по всей вероятности, к телефону подойдет сама Марион.
И в полном отчаянии я продолжила разговор с телефонисткой:
– А может быть… может быть, кто-то из его ближайших сотрудников знает, где он? Мне не хотелось бы беспокоить миссис Каррингтон-Эш.
И девушка снова сказала мне подождать. Никогда еще я не испытывала таких мучений. Мысленно я повторяла ее слова.
Ричарду «стало плохо ночью». Он «серьезно болен». Я вытерла лоб рукой и попыталась унять дрожь. Девушка вновь заговорила со мной, но уже с легким раздражением, как будто она устала от моих расспросов:
– Мне очень жаль, но единственный человек, который может что-нибудь знать, – мистер Бергман, а его сейчас нет.
Я положила трубку с чувством полной безнадежности.
Минуту я стояла посреди комнаты, глядя по сторонам отсутствующим взглядом. Я просто не знала, что предпринять. Бессмысленно смотрела то на фотографию Ричарда у меня на столе, то на новую книгу о русском балете, которую он только вчера мне подарил. Мне хотелось плакать, но слез не было. Мысль о том, что Ричард лежит больной, а я не могу прийти к нему, была ужасна. Невыносима. И тогда я совершила безумный поступок, никак не соответствовавший соображениям осторожности в моем более чем сложном положении, положении бесправной любовницы.
(Раньше это положение никогда не ставило меня в такие унизительные условия.) Я не имела права навестить Ричарда, когда он болел… возможно, был при смерти… какая ужасная мысль! Но она, его жена, будет в больнице, будет знать о нем все, первая сможет узнавать об его самочувствии.
Наверное, она отвезла Ричарда в больницу на машине. А может быть, за ним приехала «скорая помощь»? Если у него сильный приступ аппендицита, вероятнее всего, он был слишком слаб, чтобы сесть в машину. В доме у доктора Кейн-Мартина я часто слышала разговоры о подобных случаях. Я знала, что хотя теперь аппендицит считается «пустяком», но при осложнениях возможен смертельный исход.
Этот страх… страх, что Ричард может умереть… заставил меня позвонить в квартиру Каррингтон-Эшей на Парк-лейн. Риск был очень велик, и я знала об этом. Одна надежда, что Марион нет дома и трубку снимет горничная.
– Господи, только бы не Марион, – взмолилась я и набрала номер.
Моя молитва была услышана. Потому что ответил мужской голос. Я его не знала и только позже сообразила, что это был брат Ричарда, Питер. Хотя могла бы догадаться, ведь Ричард говорил мне, что его брат в Лондоне. Марион послала за ним утром, в тот день, когда оперировали Ричарда.
Как можно более спокойным голосом я спросила этого человека, нельзя ли узнать, в какой больнице находится мистер Каррингтон-Эш. Питер сразу же дал мне адрес больницы на Кавендиш-сквер. Больница была первоклассная и очень дорогая, доктор Кейн-Мартин посылал туда своих пациентов.
Этот мужчина попытался узнать, кто звонит, и тогда я очень невежливо повесила трубку. На такой риск идти нельзя.
Теперь я могла связаться с больницей и из первых уст узнать о том, как чувствует себя Ричард. Я набрала номер. Занято.
С замиранием сердца я стала ждать. Ну конечно, десятки людей хотели справиться о здоровье Ричарда и других пациентов. Поэтому нервничать было бесполезно, я снова и снова набирала номер и слышала короткие гудки. Нервы мои были на пределе. Одно желание обуревало меня: узнать, что с ним все в порядке. Только тогда я бы вздохнула спокойно. Номер был занят уже почти двадцать минут. Наконец, не помня себя от ужаса, я позвонила на телефонный узел, но и здесь мне не помогли – номер занят. И все же я сумела дозвониться. Дрожа всем телом, как в лихорадке, я поинтересовалась, как себя чувствует мистер Каррингтон-Эш.
– Вы родственница? – спросили меня (без сомнения, ответила медсестра. Холодный, профессиональный, лишенный эмоций голос).
– Да, – солгала я.
– Около часа назад мистер Каррингтон-Эш был прооперирован и еще не очнулся после анестезии.
У меня пересохли губы.
– Операция была тяжелая?
– Успели как раз вовремя, – послышался ответ. – Аппендикс прорвался, и, естественно, теперь есть небольшое воспаление.
«О Ричард», – подумала я, а вслух сказала:
– Но с ним все в порядке?
– Он еще под анестезией, – ответила сестра, – но боюсь, некоторое время он будет ощущать определенный дискомфорт. Однако, уверяю вас, делается все возможное.
– Кто оперировал? – глухо спросила я.
– Сэр Кеннет Каулдер. Передать мистеру Каррингтон-Эшу, кто звонил, – конечно, когда он будет в состоянии разговаривать?
Я проглотила застрявший в горле комок и пробормотала какое-то имя, которое она вряд ли сумела разобрать, потом я повесила трубку.
Как я ни старалась успокоиться, меня по-прежнему трясло с головы до ног. Услышанное бешеным вихрем проносилось в моем сознании. Лопнувший аппендикс и воспаление, перитонит. А если ему станет хуже?
– Ричард, – в отчаянии сказала я вслух, – Ричард, дорогой мой!
Только тут я заметила, что, стиснув кулаки, хожу взад-вперед по комнате. Только теперь я наконец поняла, что такое любить Ричарда, но не принадлежать ему по закону. Только теперь я осознала весь ужас своего положения. У клерков из его офиса было больше привилегий, чем у меня… у секретарши, у телефонистки… ведь они могли позвонить Ричарду домой или в больницу, и даже если бы им не ответили, никто не стал бы их отчитывать, задавать вопросы и подозревать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81