А если я кого-нибудь найду, — шутливо добавил он, — сейчас же сообщу тебе.
— Тогда что же ты имеешь против меня? Почему ты хочешь жить врозь?
— Я ничего не имею против тебя, кроме того, что ты это ты, а я это я. И потом у нас с тобой такие разные запросы, что мы не можем удовлетворить их, живя вместе. Если я все время буду жить по-твоему, то буду чувствовать себя угнетенным. Ты будешь чувствовать себя такой же несчастной, если постараешься жить по-моему.
— Если ты так относишься ко мне, зачем же ты на мне женился?
— Этот вопрос, Маргарит, всегда могут задать люди, попавшие в неприятное положение, подобно нашему. Они его обычно и задают. Разве я не мог бы с таким же успехом спросить тебя об этом? И не лучше ли каждому из нас спокойно и мирно идти своим путем, вместо того чтобы приносить себя кому-то в жертву, как это часто случается при замужестве.
В конце концов у нас нет детей и нам не приходится с этим считаться.
— Нет, — сказала с горечью Маргарит, — от этого ты постарался себя обезопасить.
— И ты тоже, — мягко ответил он. — Мы неизбежно пришли бы к тому же самому, и тогда нам в самом деле было бы очень тяжело продолжать жить в фиктивном браке ради детей, тем более что такие дети всегда бывают несчастливы. Кроме того, ты была согласна со мной, что мы не можем взять на себя ответственность иметь детей в условиях общества, которое явно обречено на гибель. Еще одна война, и все полетит к черту.
— А может быть, войны и не будет.
— В той или иной форме, даже, если это будет война людей против их собственных машин, она неизбежна.
Они немного помолчали, потом Тони сказал:
— Возможно, мы были оба неправы, а может быть, я был неправ. Наверное, бездетный брак всегда ошибка. Я не знаю. Но после войны я определенно не хотел иметь детей. Мне приходят на ум многие» может быть «. Может быть, наш брак никогда не был настоящим браком и такие люди, как я, искалеченные войной, уже неспособны жить с женщиной. Может быть, в нашем случае мы просто жертвы сексуальных предрассудков, и нам следовало сойтись и быть любовниками, когда мы были вместе в Париже, а затем разойтись. Может быть, что-то оставшееся тогда незавершенным в наших отношениях заставило нас искать новой встречи и привело к тому, что мы заключили контракт на всю жизнь, вместо того чтобы удовольствоваться трехмесячной идиллией.
— Ты очень откровенно доказываешь мне сейчас, что тебе вовсе не следовало на мне жениться.
— Нет, нет. У меня нет никого, по крайней мере среди живых, на ком бы я хотел жениться. Но все это ужасно грустно, так грустно!
И ему в самом деле было грустно, потому что он ясно сознавал, что действительно расстается с Маргарит. Хотя он и вернется к ней и они будут встречаться и жить вместе в Лондоне по нескольку месяцев в году, он знал, и оба они это знали, что брак их был полной неудачей, и он, во всяком случае, откровенно в этом признавался.
Тони был так поглощен своими мыслями, что до него едва дошло несколько язвительное замечание Маргарит:
— Может быть, тебе тяжело, потому что твоя совесть подсказывает, что ты поступаешь дурно.
— Нет, — сказал Тони, уловивший только слова» поступаешь дурно «. — Я знаю, что это не так. Насколько я могу заглянуть в самого себя, я вижу, что поступаю правильно. И в то же время — это может показаться смешным, даже суеверным, — я чувствую, как меня что-то толкает, какая-то громадная непреодолимая сила.
— Хорошо, — сказала Маргарит, не обращая внимания на его последние слова, — я готова поверить тебе, что ты едешь не для встречи с другой женщиной. Но, мне кажется, я имею право просить тебя объяснить, — почему ты так внезапно возненавидел меня, моих друзей и мой» образ жизни «, как ты выражаешься.
Это было вполне разумное требование, настолько разумное, что Тони чуть ли не с отчаянием сказал:
— Вот уже несколько месяцев все просят меня объяснить это. Но ведь это не так просто, как дважды два четыре, это нельзя уложить в какие-то социальные или финансовые нормы. Это касается того неуловимого, что в глубине моего» я» борется за свое существование.
— Боюсь, что я не понимаю тебя, — сказала с иронией Маргарит, — скорее всего это просто какая-то галиматья, которой ты пытаешься прикрыть свое намерение поступить как величайший эгоист.
— Эгоист! Мне кажется, только эгоист мог бы так истолковать мои слова. Я не стал бы просить тебя покончить ради меня самоубийством и не назвал бы тебя эгоисткой, если бы ты отказалась.
— Значит, ты хочешь сказать, что совместная жизнь со мной — это самоубийство? Спасибо.
— Да нет! Я вовсе не хочу этого сказать. Но продолжать жить той жизнью, которой я жил до прошлого года и которая кажется мне недостойной и нечестной, — это своего рода самоубийство. И ты сама, Маргарит, живя с таким человеком, будешь чувствовать себя более несчастной, чем без него.
— Хорошо, а что же это за жизнь, какой хочешь жить ты?
Тони подумал, потом медленно сказал?
— Здесь опять-таки ни на языке арифметических понятий, ни на так называемом общепринятом ничего не объяснишь. Разве ты поймешь меня, если я скажу, что та жизнь, какая мне нужна, это своего рода поиски жизненных реальностей, поиски бога, если хочешь, а для меня бог — это нечто предельно физическое, не духовное, не общественное, не национальное.
— Ты говоришь о боге? — воскликнула с усмешкой Маргарит.
— Признаю, что это слово опошлено, — ответил он сдержанно, — но ведь я сказал раньше «жизненные реальности». Почему бы, в сущности, мне не употребить слово «бог», подразумевая под ним все то, что в этом мире «не я». Нечто такое, что неизмеримо выше меня. То, что я хотел бы познать; с чем желал бы общаться всеми своими чувствами, везде, повсюду — о городах, в прекрасных уединенных местах, в искусстве?
Маргарит расхохоталась.
— Ты напоминаешь мне Хампти-Дампти , тем, что для тебя какое-то одно слово означает множество вещей, — сказала она. — Неужели ты действительно веришь во всю эту чепуху?
— Я верю, что мои слова значат что-то для меня, хотя для тебя они, по-видимому, ничего не значат, — ответил он просто.
— Ах так, но, если ты хочешь знать, что я думаю.
я скажу тебе: по-моему, ты стараешься придумать для своего ухода от меня какие-то высокопарные объяснения. В жизни своей не слыхивала подобного вздора — общение с «не я»! Скажите! — Она остановилась, потом злобно добавила: — И, пожалуйста, не воображай, что я буду терзаться из-за тебя. И не подумаю.
Найдется кое-кто и получше. Я честно предупреждаю тебя, Тони, что если я встречу кого-нибудь, кто мне понравится, то сделаюсь такой же возвышенной, как ты, и буду общаться со своим «не я».
— Ты можешь поступать так, как ты сочтешь для себя нужным, — холодно сказал он и встал. — Если ты захочешь развестись со мной, я возражать не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
— Тогда что же ты имеешь против меня? Почему ты хочешь жить врозь?
— Я ничего не имею против тебя, кроме того, что ты это ты, а я это я. И потом у нас с тобой такие разные запросы, что мы не можем удовлетворить их, живя вместе. Если я все время буду жить по-твоему, то буду чувствовать себя угнетенным. Ты будешь чувствовать себя такой же несчастной, если постараешься жить по-моему.
— Если ты так относишься ко мне, зачем же ты на мне женился?
— Этот вопрос, Маргарит, всегда могут задать люди, попавшие в неприятное положение, подобно нашему. Они его обычно и задают. Разве я не мог бы с таким же успехом спросить тебя об этом? И не лучше ли каждому из нас спокойно и мирно идти своим путем, вместо того чтобы приносить себя кому-то в жертву, как это часто случается при замужестве.
В конце концов у нас нет детей и нам не приходится с этим считаться.
— Нет, — сказала с горечью Маргарит, — от этого ты постарался себя обезопасить.
— И ты тоже, — мягко ответил он. — Мы неизбежно пришли бы к тому же самому, и тогда нам в самом деле было бы очень тяжело продолжать жить в фиктивном браке ради детей, тем более что такие дети всегда бывают несчастливы. Кроме того, ты была согласна со мной, что мы не можем взять на себя ответственность иметь детей в условиях общества, которое явно обречено на гибель. Еще одна война, и все полетит к черту.
— А может быть, войны и не будет.
— В той или иной форме, даже, если это будет война людей против их собственных машин, она неизбежна.
Они немного помолчали, потом Тони сказал:
— Возможно, мы были оба неправы, а может быть, я был неправ. Наверное, бездетный брак всегда ошибка. Я не знаю. Но после войны я определенно не хотел иметь детей. Мне приходят на ум многие» может быть «. Может быть, наш брак никогда не был настоящим браком и такие люди, как я, искалеченные войной, уже неспособны жить с женщиной. Может быть, в нашем случае мы просто жертвы сексуальных предрассудков, и нам следовало сойтись и быть любовниками, когда мы были вместе в Париже, а затем разойтись. Может быть, что-то оставшееся тогда незавершенным в наших отношениях заставило нас искать новой встречи и привело к тому, что мы заключили контракт на всю жизнь, вместо того чтобы удовольствоваться трехмесячной идиллией.
— Ты очень откровенно доказываешь мне сейчас, что тебе вовсе не следовало на мне жениться.
— Нет, нет. У меня нет никого, по крайней мере среди живых, на ком бы я хотел жениться. Но все это ужасно грустно, так грустно!
И ему в самом деле было грустно, потому что он ясно сознавал, что действительно расстается с Маргарит. Хотя он и вернется к ней и они будут встречаться и жить вместе в Лондоне по нескольку месяцев в году, он знал, и оба они это знали, что брак их был полной неудачей, и он, во всяком случае, откровенно в этом признавался.
Тони был так поглощен своими мыслями, что до него едва дошло несколько язвительное замечание Маргарит:
— Может быть, тебе тяжело, потому что твоя совесть подсказывает, что ты поступаешь дурно.
— Нет, — сказал Тони, уловивший только слова» поступаешь дурно «. — Я знаю, что это не так. Насколько я могу заглянуть в самого себя, я вижу, что поступаю правильно. И в то же время — это может показаться смешным, даже суеверным, — я чувствую, как меня что-то толкает, какая-то громадная непреодолимая сила.
— Хорошо, — сказала Маргарит, не обращая внимания на его последние слова, — я готова поверить тебе, что ты едешь не для встречи с другой женщиной. Но, мне кажется, я имею право просить тебя объяснить, — почему ты так внезапно возненавидел меня, моих друзей и мой» образ жизни «, как ты выражаешься.
Это было вполне разумное требование, настолько разумное, что Тони чуть ли не с отчаянием сказал:
— Вот уже несколько месяцев все просят меня объяснить это. Но ведь это не так просто, как дважды два четыре, это нельзя уложить в какие-то социальные или финансовые нормы. Это касается того неуловимого, что в глубине моего» я» борется за свое существование.
— Боюсь, что я не понимаю тебя, — сказала с иронией Маргарит, — скорее всего это просто какая-то галиматья, которой ты пытаешься прикрыть свое намерение поступить как величайший эгоист.
— Эгоист! Мне кажется, только эгоист мог бы так истолковать мои слова. Я не стал бы просить тебя покончить ради меня самоубийством и не назвал бы тебя эгоисткой, если бы ты отказалась.
— Значит, ты хочешь сказать, что совместная жизнь со мной — это самоубийство? Спасибо.
— Да нет! Я вовсе не хочу этого сказать. Но продолжать жить той жизнью, которой я жил до прошлого года и которая кажется мне недостойной и нечестной, — это своего рода самоубийство. И ты сама, Маргарит, живя с таким человеком, будешь чувствовать себя более несчастной, чем без него.
— Хорошо, а что же это за жизнь, какой хочешь жить ты?
Тони подумал, потом медленно сказал?
— Здесь опять-таки ни на языке арифметических понятий, ни на так называемом общепринятом ничего не объяснишь. Разве ты поймешь меня, если я скажу, что та жизнь, какая мне нужна, это своего рода поиски жизненных реальностей, поиски бога, если хочешь, а для меня бог — это нечто предельно физическое, не духовное, не общественное, не национальное.
— Ты говоришь о боге? — воскликнула с усмешкой Маргарит.
— Признаю, что это слово опошлено, — ответил он сдержанно, — но ведь я сказал раньше «жизненные реальности». Почему бы, в сущности, мне не употребить слово «бог», подразумевая под ним все то, что в этом мире «не я». Нечто такое, что неизмеримо выше меня. То, что я хотел бы познать; с чем желал бы общаться всеми своими чувствами, везде, повсюду — о городах, в прекрасных уединенных местах, в искусстве?
Маргарит расхохоталась.
— Ты напоминаешь мне Хампти-Дампти , тем, что для тебя какое-то одно слово означает множество вещей, — сказала она. — Неужели ты действительно веришь во всю эту чепуху?
— Я верю, что мои слова значат что-то для меня, хотя для тебя они, по-видимому, ничего не значат, — ответил он просто.
— Ах так, но, если ты хочешь знать, что я думаю.
я скажу тебе: по-моему, ты стараешься придумать для своего ухода от меня какие-то высокопарные объяснения. В жизни своей не слыхивала подобного вздора — общение с «не я»! Скажите! — Она остановилась, потом злобно добавила: — И, пожалуйста, не воображай, что я буду терзаться из-за тебя. И не подумаю.
Найдется кое-кто и получше. Я честно предупреждаю тебя, Тони, что если я встречу кого-нибудь, кто мне понравится, то сделаюсь такой же возвышенной, как ты, и буду общаться со своим «не я».
— Ты можешь поступать так, как ты сочтешь для себя нужным, — холодно сказал он и встал. — Если ты захочешь развестись со мной, я возражать не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151