Могу сказать без хвастовства, что я — храбрый человек, если мог устоять против напора такого многословия. Клянусь, это непостижимо, это ужасно! Я расхохотался.
— Во всяком случае смеяться нечему, — сказал Мартин серьезно.
Я взглянул на его лицо, не совсем ясно вырисовывавшееся при свете звезд, и заметил, что оно выражало большую усталость.
— Этот человек представляет собой громадную бочку, наполненную словами, — продолжал он после краткого молчания. — Не такие люди, как де ла Коста, завоюют эту суровую страну. Нет! И не такие, как эти молодые военные, которые гонятся за какой-то мечтой. Где настоящие земледельцы, Блэз, которые могли бы распахать эту девственную почву, терпеливые труженики — опора Франции, где они?
— Вы думаете, что эту колонию постигнет такая же неудача, как и первую? — спросил я.
— А как же иначе? Посмотрите на законченный наполовину форт; урожая нет, земля не расчищается. А мы разыскиваем в лесу охотников за золотом. Золото! Никакого золота нет на расстоянии пятисот лье. Единственное золото здесь находится под нашими ногами — в продуктах этой земли!
Я пожал плечами. Мартин засмеялся.
— А жизнь идет вперед, и Блэза Брео тревожат другие мысли. Женщины — настоящее дьявольское наказание для мужчин, — сказал Мартин.
Я сделался постоянным посетителем дома де ла Коста, ловко избегая хвастливой многоречивости отца и много гуляя вокруг форта с его дочерью. Таким образом прошло много счастливых дней, пока Роже де Меррилак не оправился от лихорадки и стал также бывать у них.
Я видел, что она о нем много думает, и видел также, что он не очень уверен в ней, хотя и старался скрыть это от меня. Этот надменный, заносчивый молодой человек выказывал к ней сильную любовь. Тем не менее, и я не терял надежды, так как временами мне казалось, что она все больше и больше обращает на меня внимание. Но в те дни, когда эта гордая девушка выказывала свою благосклонность де Меррилаку, я сидел дома, дулся и впадал в уныние.
Жаркие летние месяцы быстро прошли, и наступила осень; из серого, хмурого неба полились проливные дожди, и форт на вершине песчаного холма превратился в остров, окруженный водой и болотами. Мы вынуждены были оставаться в своих домах довольно продолжительное время, и эта вынужденная бездеятельность дурно влияла на наше настроение. Один только Мартин оставался спокойным, он проводил время в военных упражнениях или мирно дремал, пробуждаясь потом веселым и бодрым. Но я не обладал таким философским характером. Я часами ходил по комнате, бесясь от бездействия, или же бродил по грязи вокруг форта, чтобы хоть чем-нибудь развлечь себя. Мишеля Берра я видел очень редко, а при встречах не заговаривал с ним. Но каждый раз при виде его я тщетно пытался разгадать, почему он так интересуется мною.
Глава XII
Надежды и опасения
Наступила зима, и вместе с ней на нас обрушилось много неприятностей. В январе Ренэ де Лодоньер созвал совет из наиболее спокойных колонистов. Он настаивал на моем и Мартина присутствии, так как мы больше всех были осведомлены об этой стране и лучше других знали ее обитателей. Собрание происходило на квартире де Лодоньера. Он долго и откровенно рассказывал о внутренних делах колонии.
— Господа, — сказал он, — дела наши плохи. Как вам известно, несмотря на все мои усилия, ничего не посеяно, люди совершенно равнодушны к общему благополучию и думают только о собственной выгоде. Только глупец не понимает, что при данных обстоятельствах успех общий есть успех каждого в отдельности.
Он замолчал и прошелся два раза по комнате, свирепо теребя свою бороду; затем он повернулся к нам с раскрасневшимся, гневным лицом:
— Некоторые из «благочестивых» членов нашей колонии, — продолжал он саркастически, — обвиняли меня в индифферентности к нашей вере, между тем немногие из них отдали за веру больше меня. Я еще не стар годами, но успел уже отдать все; теперь я посмотрю, как вы будете пахать землю молитвами, а жатву убирать гимнами. Меня упрекали, что здесь стадо без пастыря. Но я отвечаю вам — все в свое время, будет пастырь, когда будет уверенность, что колония преуспевает. Молодые люди недовольны тем, что я запретил охотиться за золотом, так как стали снова распространять сказку о золоте, якобы находящемся внутри страны. А пока у нас происходили споры по поводу этого, наступил голод, наши запасы почти истощены. Правда, капитан Рибо должен прибыть с судами и людьми, но это еще не так скоро будет. Что нам делать до того, господа?
Громкий шум голосов поднялся в ответ на эти слова; все старались говорить, давая всевозможные советы; были и такие предложения: сесть на суда и отправиться обратно во Францию; послать судно за помощью; колония должна управляться по строгим военным правилам и много других.
Когда все умолкли, Лодоньер обратился к Мартину и спросил его совета.
— Реки переполнены рыбой, — начал Мартин спокойно, — но немногие из нас ловят ее. Леса полны дичью, но никто не охотится за нею. Правда, теперь уже слишком поздно, чтобы одной охотой удовлетворить наши нужды; мы должны покупать продовольствие у краснокожих, и, если собранию угодно будет, мсье де Брео и я завтра же отправимся к дикарям.
На этом и порешили.
На следующий день на рассвете мы пустились в путь и поздно вечером прибыли на родину Сатурионы, к небольшому племени, жившему у реки Май. Мы ночевали у главного вождя, но, соблюдая обычаи этого народа, до следующего утра не говорили о цели нашего посещения и только утром изложили Сатурионе наше поручение. Он выслушал нас с большим вниманием и обещал в ту же ночь созвать совет из младших вождей. Он просил, чтобы его друзья-французы терпеливо ждали ответа, который даст совет для передачи Великому Вождю с волосатым лицом — как дикари прозвали Лодоньера.
Были разосланы гонцы, и младшие вожди стали постепенно собираться на зов своего предводителя. Мы воспользовались этим днем для возобновления своих старых знакомств с обитателями этой деревни, особенно много времени мы провели с нашим старым другом Оленем.
С наступлением ночи мы отправились в хижину, где происходил совет, — мрачное, тускло освещенное помещение. На одной стороне сидел Сатуриона, окруженный младшими вождями, а на другой против них заняли места Мартин и я. Долгое время все сидели молча, пока курительная трубка — символ мира, — переходившая из рук в руки, очутилась у нас. Мерцающий огонек освещал неподвижные бронзовые лица дикарей, падал на почерневшие от дыма стены. Наконец, Сатуриона встал и изложил желание белых людей.
Когда он кончил и занял свое место, младшие вожди вставали один за другим и высказывали свое мнение — некоторые очень длинно, а другие в нескольких словах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Во всяком случае смеяться нечему, — сказал Мартин серьезно.
Я взглянул на его лицо, не совсем ясно вырисовывавшееся при свете звезд, и заметил, что оно выражало большую усталость.
— Этот человек представляет собой громадную бочку, наполненную словами, — продолжал он после краткого молчания. — Не такие люди, как де ла Коста, завоюют эту суровую страну. Нет! И не такие, как эти молодые военные, которые гонятся за какой-то мечтой. Где настоящие земледельцы, Блэз, которые могли бы распахать эту девственную почву, терпеливые труженики — опора Франции, где они?
— Вы думаете, что эту колонию постигнет такая же неудача, как и первую? — спросил я.
— А как же иначе? Посмотрите на законченный наполовину форт; урожая нет, земля не расчищается. А мы разыскиваем в лесу охотников за золотом. Золото! Никакого золота нет на расстоянии пятисот лье. Единственное золото здесь находится под нашими ногами — в продуктах этой земли!
Я пожал плечами. Мартин засмеялся.
— А жизнь идет вперед, и Блэза Брео тревожат другие мысли. Женщины — настоящее дьявольское наказание для мужчин, — сказал Мартин.
Я сделался постоянным посетителем дома де ла Коста, ловко избегая хвастливой многоречивости отца и много гуляя вокруг форта с его дочерью. Таким образом прошло много счастливых дней, пока Роже де Меррилак не оправился от лихорадки и стал также бывать у них.
Я видел, что она о нем много думает, и видел также, что он не очень уверен в ней, хотя и старался скрыть это от меня. Этот надменный, заносчивый молодой человек выказывал к ней сильную любовь. Тем не менее, и я не терял надежды, так как временами мне казалось, что она все больше и больше обращает на меня внимание. Но в те дни, когда эта гордая девушка выказывала свою благосклонность де Меррилаку, я сидел дома, дулся и впадал в уныние.
Жаркие летние месяцы быстро прошли, и наступила осень; из серого, хмурого неба полились проливные дожди, и форт на вершине песчаного холма превратился в остров, окруженный водой и болотами. Мы вынуждены были оставаться в своих домах довольно продолжительное время, и эта вынужденная бездеятельность дурно влияла на наше настроение. Один только Мартин оставался спокойным, он проводил время в военных упражнениях или мирно дремал, пробуждаясь потом веселым и бодрым. Но я не обладал таким философским характером. Я часами ходил по комнате, бесясь от бездействия, или же бродил по грязи вокруг форта, чтобы хоть чем-нибудь развлечь себя. Мишеля Берра я видел очень редко, а при встречах не заговаривал с ним. Но каждый раз при виде его я тщетно пытался разгадать, почему он так интересуется мною.
Глава XII
Надежды и опасения
Наступила зима, и вместе с ней на нас обрушилось много неприятностей. В январе Ренэ де Лодоньер созвал совет из наиболее спокойных колонистов. Он настаивал на моем и Мартина присутствии, так как мы больше всех были осведомлены об этой стране и лучше других знали ее обитателей. Собрание происходило на квартире де Лодоньера. Он долго и откровенно рассказывал о внутренних делах колонии.
— Господа, — сказал он, — дела наши плохи. Как вам известно, несмотря на все мои усилия, ничего не посеяно, люди совершенно равнодушны к общему благополучию и думают только о собственной выгоде. Только глупец не понимает, что при данных обстоятельствах успех общий есть успех каждого в отдельности.
Он замолчал и прошелся два раза по комнате, свирепо теребя свою бороду; затем он повернулся к нам с раскрасневшимся, гневным лицом:
— Некоторые из «благочестивых» членов нашей колонии, — продолжал он саркастически, — обвиняли меня в индифферентности к нашей вере, между тем немногие из них отдали за веру больше меня. Я еще не стар годами, но успел уже отдать все; теперь я посмотрю, как вы будете пахать землю молитвами, а жатву убирать гимнами. Меня упрекали, что здесь стадо без пастыря. Но я отвечаю вам — все в свое время, будет пастырь, когда будет уверенность, что колония преуспевает. Молодые люди недовольны тем, что я запретил охотиться за золотом, так как стали снова распространять сказку о золоте, якобы находящемся внутри страны. А пока у нас происходили споры по поводу этого, наступил голод, наши запасы почти истощены. Правда, капитан Рибо должен прибыть с судами и людьми, но это еще не так скоро будет. Что нам делать до того, господа?
Громкий шум голосов поднялся в ответ на эти слова; все старались говорить, давая всевозможные советы; были и такие предложения: сесть на суда и отправиться обратно во Францию; послать судно за помощью; колония должна управляться по строгим военным правилам и много других.
Когда все умолкли, Лодоньер обратился к Мартину и спросил его совета.
— Реки переполнены рыбой, — начал Мартин спокойно, — но немногие из нас ловят ее. Леса полны дичью, но никто не охотится за нею. Правда, теперь уже слишком поздно, чтобы одной охотой удовлетворить наши нужды; мы должны покупать продовольствие у краснокожих, и, если собранию угодно будет, мсье де Брео и я завтра же отправимся к дикарям.
На этом и порешили.
На следующий день на рассвете мы пустились в путь и поздно вечером прибыли на родину Сатурионы, к небольшому племени, жившему у реки Май. Мы ночевали у главного вождя, но, соблюдая обычаи этого народа, до следующего утра не говорили о цели нашего посещения и только утром изложили Сатурионе наше поручение. Он выслушал нас с большим вниманием и обещал в ту же ночь созвать совет из младших вождей. Он просил, чтобы его друзья-французы терпеливо ждали ответа, который даст совет для передачи Великому Вождю с волосатым лицом — как дикари прозвали Лодоньера.
Были разосланы гонцы, и младшие вожди стали постепенно собираться на зов своего предводителя. Мы воспользовались этим днем для возобновления своих старых знакомств с обитателями этой деревни, особенно много времени мы провели с нашим старым другом Оленем.
С наступлением ночи мы отправились в хижину, где происходил совет, — мрачное, тускло освещенное помещение. На одной стороне сидел Сатуриона, окруженный младшими вождями, а на другой против них заняли места Мартин и я. Долгое время все сидели молча, пока курительная трубка — символ мира, — переходившая из рук в руки, очутилась у нас. Мерцающий огонек освещал неподвижные бронзовые лица дикарей, падал на почерневшие от дыма стены. Наконец, Сатуриона встал и изложил желание белых людей.
Когда он кончил и занял свое место, младшие вожди вставали один за другим и высказывали свое мнение — некоторые очень длинно, а другие в нескольких словах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51