Когда она начала тереться о твердый как сталь член, Торк перекатился на спину, не позволяя ей этого сделать. Только немного отдышавшись, он приподнялся и навис над ней.
— Лежи смирно, — резко приказал он, придерживая ее плечи ладонью одной руки и опуская другую к покрытому медом треугольнику волос между ее бедрами. Что-то несвязно бормоча, Торк раздвинул ноги Руби и, встав между ними на колени, начал исследовать липкими пальцами все интимные углубления. Руби подняла бедра с постели и, застыв, громко застонала…
Она лежала поперек постели с раскинутыми руками, удовлетворенная и усталая.
— О Торк, — тихо шепнула она, потрясенная происшедшим чудом. Порыв ее страсти, ее почти безумный отклик на его прикосновение воспламенили Торка до крайности.
— О нет, еще не время отдыхать, — тихо предупредил он, поднимая ее. — Теперь твоя очередь вылизать мою тарелку начисто.
К тому времени, как она с жадной неукротимостью делала это, Торк уже ничего не сознавал, кроме жгучей потребности в освобождении, особенно когда ее губы коснулись его твердого, готового излиться мужского естества, покрытого медом. Не в силах больше выносить сладостной муки, Торк подмял ее под себя и жестко, почти грубо вошел до конца, наполнив ее свей плотью. Скользкие складки нежной раковины судорожно сжали его. Торк закрыл глаза от полноты ощущений.
Торк чуть отстранился и поглядел на жену. Жену! Господи, какое великолепное слово!
Глаза Руби были затуманены нерассуждающей страстью и молили избавить ее от невыносимого, медленно нараставшего сексуального напряжения, державшего их обоих в стальных тисках. Никогда он не испытывал подобного лихорадочного желания.
— Руби! — свирепым шепотом окликнул он.
— Сейчас, — пробормотала она, пытаясь приподнять бедра, но Торк по-прежнему был глубоко в ней и не смел шевельнуться.
— Летим вместе, дорогая. Вместе, — попросил он.
Руби кивнула. Время нежных ласк прошло, и Торк продолжал неумолимо врезаться в нее. Руби громко кричала… или это его голос? Снова и снова он врывался в нее, пока дикие всплески головокружительного наслаждения не потрясли его, а вместе с ним и тело Руби, забившейся в экстазе.
Они долго лежали рядом, тяжело дыша. Торк чувствовал себя так, словно умер и вновь вернулся к жизни. Он крепко обнял жену, не в силах вымолвить слова, не уверенный, может ли объяснить все то, что случилось с ним. И, когда наконец почувствовал, что может говорить нормальным голосом, тихо усмехнулся, прижимая её к себе.
— Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, жена?
— Что? — прошептала Руби, прикасаясь губами к его шее.
— Ты заставляешь меня смеяться.
Руби ткнула его кулаком в живот.
— Это совсем не комплимент.
— Почему же, милая? — возразил Торк, притворно морщась от боли и придерживая живот обеими руками. — Я считаю просто счастьем, что ты даришь мне радость улыбки.
Про себя он поклялся к утру заставить ее тоже улыбнуться разок-другой. И сдержал клятву.
Служанки, принесшие на следующее утро лохань и горячую воду, были потрясены, увидев, в каком состоянии находится постель.
— Я разлила мед на простыни, — объяснила Руби с огненно-багровым лицом.
Пожилая рабыня ехидно поглядела на нее.
— Неужели? А пчела разлила мед в твои волосы и на ноги?
Торк неудержимо расхохотался. Но женщина с отвращением уставилась на него.
— А ты, молодой господин… Кажется, эти красные пятна по всему твоему телу… это укусы пчел?
Настала очередь Руби смеяться. Одеться им удалось гораздо позже. Торк вручил Руби две броши в виде драконов.
— У меня не было времени купить тебе утренний подарок. Может, примешь это?
Руби вопросительно подняла брови.
— У викингов есть такой обычай: муж преподносит жене подарок на следующее утро после брачной ночи, чтобы показать, как она угодила ему. По правде говоря, в некоторых местах брак не считается законным, пока новобрачная не получает утренних даров.
— В самом деле? — удивилась Руби, обвив руками его шею и благодарно целуя в губы. — И я действительно угодила тебе?
— Как ты можешь сомневаться? — прорычал он ей на ухо.
К тому времени, как они появились в холле, служанка уже успела распространить пикантную сплетню. Грольф и Олаф грубо смеялись, а остальные, не стесняясь, гадали, что Торк и Руби делали с медом. Некоторые утверждали, что мед был даже на стенах и полу, что, конечно, не соответствовало действительности.
Целых два дня они наслаждались вновь обретенной любовью, проводя долгие часы в постели, гуляя и отправляясь на прогулки верхом, обсуждая совместное будущее.
На второй день Торк объявил:
— Я должен, хотя бы ненадолго, вернуться в Джомсборг. Нужно выполнить свой долг.
Руби подняла на него опечаленные глаза, и Торк впервые пожалел, что дал обет джомсвикингам.
— А потом ты сложишь с себя обет? — спросила она.
— Да, но только когда все дела будут завершены.
— И долго еще ждать?
Торк нерешительно пожал плечами.
— Не знаю. Но обещаю, что вернусь, как только смогу.
— И где мы будем жить? Что ты станешь делать?
— Лучше всего мне заняться торговлей, — поколебавшись ответил он. — Но самым главным будет наша безопасность.
Конечно, Торк предпочел бы остаться у деда, но тогда Эрик наверняка отыщет его там. Но правде говоря, не имело значения, где жить, лишь бы Руби и мальчики были рядом.
Торк крепко обнял Руби и усадил под дуб на ковер опавших листьев, и Руби рассказала ему, как впервые лежала с Джеком на такой шуршащей постели. Торк приник губами к ее шее, не желая слушать о любви к другому мужчине, пусть существующей лишь в ее воображении.
— Тогда мы будем любить друг друга здесь, милая. Я сотру эти старые воспоминания.
Руби ничего не ответила, но в глазах стояла боль. Она никогда не забудет этого Джека, призрачного мужа. И, перед тем как отдаться его настойчивым рукам, Руби нежно спросила:
— Как думаешь, не стоит ли мне начать шить белье? Ты мог бы продавать его в торговых поездках?
Господи, что за талант задавать неуместные вопросы в самое неподходящее время?
Плечи Торка затряслись от едва сдерживаемого смеха.
— Что? Ты смеешься надо мной? — охнула Руби, толкая его в грудь.
— Не могу поверить, что ты хочешь сделать из меня торговца женским бельем!
Руби немного оскорбилась, но все же спросила:
— По-твоему, белье будут покупать?
— Ты это серьезно?
— Лучше всего я умею шить женское белье, — пояснила Руби. — Ты уже сказал, что не хочешь больше детей. И что я буду делать весь день? Кроме того, если тебе неловко торговать таким товаром, я могла бы ездить с тобой и продавать белье сама.
Над этим стоит подумать! Руби на корабле! Да он забудет обо всем и будет брать ее, пока мужская плоть не сотрется от чрезмерного употребления!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Лежи смирно, — резко приказал он, придерживая ее плечи ладонью одной руки и опуская другую к покрытому медом треугольнику волос между ее бедрами. Что-то несвязно бормоча, Торк раздвинул ноги Руби и, встав между ними на колени, начал исследовать липкими пальцами все интимные углубления. Руби подняла бедра с постели и, застыв, громко застонала…
Она лежала поперек постели с раскинутыми руками, удовлетворенная и усталая.
— О Торк, — тихо шепнула она, потрясенная происшедшим чудом. Порыв ее страсти, ее почти безумный отклик на его прикосновение воспламенили Торка до крайности.
— О нет, еще не время отдыхать, — тихо предупредил он, поднимая ее. — Теперь твоя очередь вылизать мою тарелку начисто.
К тому времени, как она с жадной неукротимостью делала это, Торк уже ничего не сознавал, кроме жгучей потребности в освобождении, особенно когда ее губы коснулись его твердого, готового излиться мужского естества, покрытого медом. Не в силах больше выносить сладостной муки, Торк подмял ее под себя и жестко, почти грубо вошел до конца, наполнив ее свей плотью. Скользкие складки нежной раковины судорожно сжали его. Торк закрыл глаза от полноты ощущений.
Торк чуть отстранился и поглядел на жену. Жену! Господи, какое великолепное слово!
Глаза Руби были затуманены нерассуждающей страстью и молили избавить ее от невыносимого, медленно нараставшего сексуального напряжения, державшего их обоих в стальных тисках. Никогда он не испытывал подобного лихорадочного желания.
— Руби! — свирепым шепотом окликнул он.
— Сейчас, — пробормотала она, пытаясь приподнять бедра, но Торк по-прежнему был глубоко в ней и не смел шевельнуться.
— Летим вместе, дорогая. Вместе, — попросил он.
Руби кивнула. Время нежных ласк прошло, и Торк продолжал неумолимо врезаться в нее. Руби громко кричала… или это его голос? Снова и снова он врывался в нее, пока дикие всплески головокружительного наслаждения не потрясли его, а вместе с ним и тело Руби, забившейся в экстазе.
Они долго лежали рядом, тяжело дыша. Торк чувствовал себя так, словно умер и вновь вернулся к жизни. Он крепко обнял жену, не в силах вымолвить слова, не уверенный, может ли объяснить все то, что случилось с ним. И, когда наконец почувствовал, что может говорить нормальным голосом, тихо усмехнулся, прижимая её к себе.
— Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, жена?
— Что? — прошептала Руби, прикасаясь губами к его шее.
— Ты заставляешь меня смеяться.
Руби ткнула его кулаком в живот.
— Это совсем не комплимент.
— Почему же, милая? — возразил Торк, притворно морщась от боли и придерживая живот обеими руками. — Я считаю просто счастьем, что ты даришь мне радость улыбки.
Про себя он поклялся к утру заставить ее тоже улыбнуться разок-другой. И сдержал клятву.
Служанки, принесшие на следующее утро лохань и горячую воду, были потрясены, увидев, в каком состоянии находится постель.
— Я разлила мед на простыни, — объяснила Руби с огненно-багровым лицом.
Пожилая рабыня ехидно поглядела на нее.
— Неужели? А пчела разлила мед в твои волосы и на ноги?
Торк неудержимо расхохотался. Но женщина с отвращением уставилась на него.
— А ты, молодой господин… Кажется, эти красные пятна по всему твоему телу… это укусы пчел?
Настала очередь Руби смеяться. Одеться им удалось гораздо позже. Торк вручил Руби две броши в виде драконов.
— У меня не было времени купить тебе утренний подарок. Может, примешь это?
Руби вопросительно подняла брови.
— У викингов есть такой обычай: муж преподносит жене подарок на следующее утро после брачной ночи, чтобы показать, как она угодила ему. По правде говоря, в некоторых местах брак не считается законным, пока новобрачная не получает утренних даров.
— В самом деле? — удивилась Руби, обвив руками его шею и благодарно целуя в губы. — И я действительно угодила тебе?
— Как ты можешь сомневаться? — прорычал он ей на ухо.
К тому времени, как они появились в холле, служанка уже успела распространить пикантную сплетню. Грольф и Олаф грубо смеялись, а остальные, не стесняясь, гадали, что Торк и Руби делали с медом. Некоторые утверждали, что мед был даже на стенах и полу, что, конечно, не соответствовало действительности.
Целых два дня они наслаждались вновь обретенной любовью, проводя долгие часы в постели, гуляя и отправляясь на прогулки верхом, обсуждая совместное будущее.
На второй день Торк объявил:
— Я должен, хотя бы ненадолго, вернуться в Джомсборг. Нужно выполнить свой долг.
Руби подняла на него опечаленные глаза, и Торк впервые пожалел, что дал обет джомсвикингам.
— А потом ты сложишь с себя обет? — спросила она.
— Да, но только когда все дела будут завершены.
— И долго еще ждать?
Торк нерешительно пожал плечами.
— Не знаю. Но обещаю, что вернусь, как только смогу.
— И где мы будем жить? Что ты станешь делать?
— Лучше всего мне заняться торговлей, — поколебавшись ответил он. — Но самым главным будет наша безопасность.
Конечно, Торк предпочел бы остаться у деда, но тогда Эрик наверняка отыщет его там. Но правде говоря, не имело значения, где жить, лишь бы Руби и мальчики были рядом.
Торк крепко обнял Руби и усадил под дуб на ковер опавших листьев, и Руби рассказала ему, как впервые лежала с Джеком на такой шуршащей постели. Торк приник губами к ее шее, не желая слушать о любви к другому мужчине, пусть существующей лишь в ее воображении.
— Тогда мы будем любить друг друга здесь, милая. Я сотру эти старые воспоминания.
Руби ничего не ответила, но в глазах стояла боль. Она никогда не забудет этого Джека, призрачного мужа. И, перед тем как отдаться его настойчивым рукам, Руби нежно спросила:
— Как думаешь, не стоит ли мне начать шить белье? Ты мог бы продавать его в торговых поездках?
Господи, что за талант задавать неуместные вопросы в самое неподходящее время?
Плечи Торка затряслись от едва сдерживаемого смеха.
— Что? Ты смеешься надо мной? — охнула Руби, толкая его в грудь.
— Не могу поверить, что ты хочешь сделать из меня торговца женским бельем!
Руби немного оскорбилась, но все же спросила:
— По-твоему, белье будут покупать?
— Ты это серьезно?
— Лучше всего я умею шить женское белье, — пояснила Руби. — Ты уже сказал, что не хочешь больше детей. И что я буду делать весь день? Кроме того, если тебе неловко торговать таким товаром, я могла бы ездить с тобой и продавать белье сама.
Над этим стоит подумать! Руби на корабле! Да он забудет обо всем и будет брать ее, пока мужская плоть не сотрется от чрезмерного употребления!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92