Кто научил тебя им, скажи на милость?
– Если гондолы не могут разминуться в узком канале, лодочники кричат друг другу эти слова. Я заучил их наизусть и потихоньку тренировался, – ответил мальчик, сияя от гордости. – Жаль, я пока не умею хорошо ругаться по-английски, но обязательно научусь. Я уже запомнил некоторые ваши слова и внимательно слушаю, как разговаривают на улице.
Корт стиснул зубы, чтобы не расхохотаться, но это оказалось выше его сил.
Филиппу, и без того возмущенную выговором в присутствии посторонних, смех Корта рассердил окончательно. Она коротко поблагодарила констебля за помощь, забрала щенка и взяла сына за руку, собираясь покинуть место происшествия с гордо поднятой головой, не удостоив ни единым словом своего спасителя. Судьба, однако, не дала ей шанса устроить этот маленький спектакль: Fancuillo, уже успевший забыть все неприятности так же быстро, как и его маленький хозяин, потянулся вверх и облизал ей лицо.
На этот раз невероятным усилием воли Корт все-таки удержался от смеха.
Они вернулись в гостиницу к обеду. Искристое вино и лососина, запеченная в винном соусе, не доставили Филиппе никакого удовольствия. Все ее мысли были обращены к Уорбеку. Вспышка бешеной ярости и жестокость по отношению к поверженному противнику живо напомнили ей прошлое – день, когда он застал ее вместе с Сэнди в «Четырех каретах». До того момента она ни разу не видела его даже рассерженным, не говоря уже о настоящем гневе, и разговорам о его бешеном характере не верила.
Сейчас он сидит за вкусным обедом, беспечно болтая с Китом, как будто и не было той страшной драки, а ведь меньше часа назад он чуть не убил человека. Филиппа вспомнила его мутный от ярости взгляд и вздрогнула. Два разных человека. Один – заботливый и добрый, другой – разъяренный зверь. Тот, второй, сейчас заснул, но надолго ли? Когда ярость вновь вырвется наружу? Он как пороховая бочка, способная взорваться от любого неосторожного движения. Филиппа была растеряна и подавлена, совсем как в тот день, когда Уорбек обратил свою безумную ярость на Сэнди, в одну секунду забыв, что перед ним друг детства.
А ведь когда они познакомились, блистательный Корт Уорбек вскружил ей голову. Еще бы! Настоящий джентльмен, богатый, знатный, красивый, любимец женщин, сама галантность. Как он ухаживал за ней! Конечно, ее должны были насторожить некоторые черты его характера, проявившиеся уже тогда. Но что понимала восемнадцатилетняя девочка! Собственник до мозга костей, ревнивец, он смотрел как на врага на каждого, кто Осмеливался даже в шутку ухаживать за ней. С первых же дней совместной жизни Корт с присущим ему высокомерием дал понять, что все важные решения в семье будет принимать только он. Филиппа возмутилась, и они поссорились, хотя и не всерьез. Уверенность Уорбека в своей абсолютной правоте задевала ее. В конце концов, разве она не зарабатывала себе на жизнь до встречи с ним? И вовсе она не нуждалась в благотворительности и человеке, принимающем решения за нее. Но эти первые облачка на брачном небосклоне не омрачали их безоблачного счастья…
От невеселых размышлений ее отвлекло прибытие дилижанса из Дила. Обеденный зал гостиницы заполнили проголодавшиеся пассажиры, и он ненадолго превратился в гудящий улей.
Немного погодя появился невысокий, крепко сбитый кучер в коричневом пальто с пелериной, застегнутом на большие перламутровые пуговицы. Он стащил с головы шляпу с букетиком живых фиалок, повернул ее вверх тульей и начал обходить обедающих пассажиров. Те бросали ему деньги с выражением признательности.
– Что это он делает? – спросил озадаченный Кит.
– Собирает чаевые, – объяснил Уорбек с усмешкой. – Среди кучеров это называется «пнуть пассажира». Поскольку расчет производится в конце пути или на больших остановках, то пассажиры, едущие на короткое расстояние, могут ограничиться чаевыми. Кучер просто-напросто оставляет себе плату, не превышающую три шиллинга, и забывает, что такой пассажир вообще садился в дилижанс.
– А если не платить даже чаевых?
– У кучера превосходная память на лица, однако кое-кому все же удается проскользнуть незамеченным в дилижанс и обратно. Этим чаще всего занимаются женщины, даже знатные леди. «Проехаться в кредит», вот как это называется.
– Как бы я хотел стать кучером дилижанса! Пожалуй, когда я вырасту, я буду кучером.
– Зачем же ждать так долго? – спросил Уорбек с ласковой улыбкой. – Если хочешь, я договорюсь об этом прямо сейчас.
Филиппа даже рот приоткрыла от удивления, когда он и в самом деле поднялся из-за стола и подошел к краснолицему здоровяку кучеру. По мере того, как продолжался их приглушенный разговор, кучер все больше терял свою невозмутимость. Наконец Уорбек сунул руку во внутренний карман и достал кошелек. Несколько золотых гиней перекочевало в протянутую руку кучера, и тот, к изумлению Филиппы, передал герцогу кнут.
– Итак, Кит, —серьезно сказал Уорбек, вернувшись к столу, – у тебя есть редкая возможность научиться править дилижансом.
– Ух ты!
Мальчик так стремительно выскочил из-за стола, что стул перевернулся и с грохотом упал на пол. Маленький черно-желтый терьер затявкал, добавив суматохи.
– Что это все значит? – потребовала ответа Филиппа, оправившись от потрясения. – Надеюсь, вы не всерьез намерены посадить пятилетнего мальчика на козлы дилижанса?
– Совершенно всерьез, – заверил Уорбек. – Иначе как же он узнает, что такое быть кучером дилижанса? Сегодня ему будет предоставлена возможность решить, так ли уж привлекательно это занятие. Возможно, он рожден для него. – На мгновение глаза его блеснули, выдавая мягкую насмешку, потом он повернулся и пошел к выходу, на пороге остановился и бросил через плечо: – Вы, мадам, можете составить нам компанию, если желаете.
Филиппа задохнулась от возмущения, но выбора у. нее не было, и она бросилась догонять Кита с Уорбеком.
– И как далеко вы намерены ехать? – спросила Филиппа, догнав Уорбека. – До самого Рэмсгейта?
– Да нет, зачем же так далеко, – Уорбек пожал плечами, сделав вид, что не замечает ее негодования. – Пять-шесть миль будет вполне достаточно, чтобы Кит понял, что к чему в ремесле кучера.
– А что потом? Будем добираться домой пешком?
– Нет, конечно. Кучер поедет за нами в кабриолете. Очень удачно, что в дилижансе сегодня нет стариков, а остальные не возражают, если ребенок немного позабавится. Вы можете ехать за нами с Мортимером Бадом или вместе с нами.
– Совершенно безумная затея! – воскликнула Филиппа, а про себя подумала, что это действительно здорово – проехаться на месте кучера.
Кит не стал ждать, чем закончится спор, и быстренЬ-й ко вскарабкался на козлы. Пассажиры один за другим забрались в дилижанс, четверо устроились на крыше, а помощник Мортимера Бада – на своем обычном месте, на высоких запятках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Если гондолы не могут разминуться в узком канале, лодочники кричат друг другу эти слова. Я заучил их наизусть и потихоньку тренировался, – ответил мальчик, сияя от гордости. – Жаль, я пока не умею хорошо ругаться по-английски, но обязательно научусь. Я уже запомнил некоторые ваши слова и внимательно слушаю, как разговаривают на улице.
Корт стиснул зубы, чтобы не расхохотаться, но это оказалось выше его сил.
Филиппу, и без того возмущенную выговором в присутствии посторонних, смех Корта рассердил окончательно. Она коротко поблагодарила констебля за помощь, забрала щенка и взяла сына за руку, собираясь покинуть место происшествия с гордо поднятой головой, не удостоив ни единым словом своего спасителя. Судьба, однако, не дала ей шанса устроить этот маленький спектакль: Fancuillo, уже успевший забыть все неприятности так же быстро, как и его маленький хозяин, потянулся вверх и облизал ей лицо.
На этот раз невероятным усилием воли Корт все-таки удержался от смеха.
Они вернулись в гостиницу к обеду. Искристое вино и лососина, запеченная в винном соусе, не доставили Филиппе никакого удовольствия. Все ее мысли были обращены к Уорбеку. Вспышка бешеной ярости и жестокость по отношению к поверженному противнику живо напомнили ей прошлое – день, когда он застал ее вместе с Сэнди в «Четырех каретах». До того момента она ни разу не видела его даже рассерженным, не говоря уже о настоящем гневе, и разговорам о его бешеном характере не верила.
Сейчас он сидит за вкусным обедом, беспечно болтая с Китом, как будто и не было той страшной драки, а ведь меньше часа назад он чуть не убил человека. Филиппа вспомнила его мутный от ярости взгляд и вздрогнула. Два разных человека. Один – заботливый и добрый, другой – разъяренный зверь. Тот, второй, сейчас заснул, но надолго ли? Когда ярость вновь вырвется наружу? Он как пороховая бочка, способная взорваться от любого неосторожного движения. Филиппа была растеряна и подавлена, совсем как в тот день, когда Уорбек обратил свою безумную ярость на Сэнди, в одну секунду забыв, что перед ним друг детства.
А ведь когда они познакомились, блистательный Корт Уорбек вскружил ей голову. Еще бы! Настоящий джентльмен, богатый, знатный, красивый, любимец женщин, сама галантность. Как он ухаживал за ней! Конечно, ее должны были насторожить некоторые черты его характера, проявившиеся уже тогда. Но что понимала восемнадцатилетняя девочка! Собственник до мозга костей, ревнивец, он смотрел как на врага на каждого, кто Осмеливался даже в шутку ухаживать за ней. С первых же дней совместной жизни Корт с присущим ему высокомерием дал понять, что все важные решения в семье будет принимать только он. Филиппа возмутилась, и они поссорились, хотя и не всерьез. Уверенность Уорбека в своей абсолютной правоте задевала ее. В конце концов, разве она не зарабатывала себе на жизнь до встречи с ним? И вовсе она не нуждалась в благотворительности и человеке, принимающем решения за нее. Но эти первые облачка на брачном небосклоне не омрачали их безоблачного счастья…
От невеселых размышлений ее отвлекло прибытие дилижанса из Дила. Обеденный зал гостиницы заполнили проголодавшиеся пассажиры, и он ненадолго превратился в гудящий улей.
Немного погодя появился невысокий, крепко сбитый кучер в коричневом пальто с пелериной, застегнутом на большие перламутровые пуговицы. Он стащил с головы шляпу с букетиком живых фиалок, повернул ее вверх тульей и начал обходить обедающих пассажиров. Те бросали ему деньги с выражением признательности.
– Что это он делает? – спросил озадаченный Кит.
– Собирает чаевые, – объяснил Уорбек с усмешкой. – Среди кучеров это называется «пнуть пассажира». Поскольку расчет производится в конце пути или на больших остановках, то пассажиры, едущие на короткое расстояние, могут ограничиться чаевыми. Кучер просто-напросто оставляет себе плату, не превышающую три шиллинга, и забывает, что такой пассажир вообще садился в дилижанс.
– А если не платить даже чаевых?
– У кучера превосходная память на лица, однако кое-кому все же удается проскользнуть незамеченным в дилижанс и обратно. Этим чаще всего занимаются женщины, даже знатные леди. «Проехаться в кредит», вот как это называется.
– Как бы я хотел стать кучером дилижанса! Пожалуй, когда я вырасту, я буду кучером.
– Зачем же ждать так долго? – спросил Уорбек с ласковой улыбкой. – Если хочешь, я договорюсь об этом прямо сейчас.
Филиппа даже рот приоткрыла от удивления, когда он и в самом деле поднялся из-за стола и подошел к краснолицему здоровяку кучеру. По мере того, как продолжался их приглушенный разговор, кучер все больше терял свою невозмутимость. Наконец Уорбек сунул руку во внутренний карман и достал кошелек. Несколько золотых гиней перекочевало в протянутую руку кучера, и тот, к изумлению Филиппы, передал герцогу кнут.
– Итак, Кит, —серьезно сказал Уорбек, вернувшись к столу, – у тебя есть редкая возможность научиться править дилижансом.
– Ух ты!
Мальчик так стремительно выскочил из-за стола, что стул перевернулся и с грохотом упал на пол. Маленький черно-желтый терьер затявкал, добавив суматохи.
– Что это все значит? – потребовала ответа Филиппа, оправившись от потрясения. – Надеюсь, вы не всерьез намерены посадить пятилетнего мальчика на козлы дилижанса?
– Совершенно всерьез, – заверил Уорбек. – Иначе как же он узнает, что такое быть кучером дилижанса? Сегодня ему будет предоставлена возможность решить, так ли уж привлекательно это занятие. Возможно, он рожден для него. – На мгновение глаза его блеснули, выдавая мягкую насмешку, потом он повернулся и пошел к выходу, на пороге остановился и бросил через плечо: – Вы, мадам, можете составить нам компанию, если желаете.
Филиппа задохнулась от возмущения, но выбора у. нее не было, и она бросилась догонять Кита с Уорбеком.
– И как далеко вы намерены ехать? – спросила Филиппа, догнав Уорбека. – До самого Рэмсгейта?
– Да нет, зачем же так далеко, – Уорбек пожал плечами, сделав вид, что не замечает ее негодования. – Пять-шесть миль будет вполне достаточно, чтобы Кит понял, что к чему в ремесле кучера.
– А что потом? Будем добираться домой пешком?
– Нет, конечно. Кучер поедет за нами в кабриолете. Очень удачно, что в дилижансе сегодня нет стариков, а остальные не возражают, если ребенок немного позабавится. Вы можете ехать за нами с Мортимером Бадом или вместе с нами.
– Совершенно безумная затея! – воскликнула Филиппа, а про себя подумала, что это действительно здорово – проехаться на месте кучера.
Кит не стал ждать, чем закончится спор, и быстренЬ-й ко вскарабкался на козлы. Пассажиры один за другим забрались в дилижанс, четверо устроились на крыше, а помощник Мортимера Бада – на своем обычном месте, на высоких запятках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103