Находилась на самой высоте политического Олимпа, но при этом не имела реального влияния на ход событий. От меня, в сущности, ничего не зависело. Однако у наблюдателей тоже есть свои преимущества.
— А именно?
— Я видела лучшее и худшее из того, что у нас есть. Блестящие успехи и сокрушительные неудачи. И училась на чужих ошибках.
— И что же ты усвоила?
— Что страна в глубоком кризисе. И что у нас не хватает политиков, которые готовы и способны взять на себя ответственность.
— А ты? Ты способна?
Нили, немного подумав, кивнула:
— Думаю, да.
— И с чего ты начнешь? — серьезно поинтересовался он.
И она объяснила. Не все — на это ушли бы часы, — но кое-какие идеи. И чем больше говорила, тем сильнее волновалась и крепче верила в свои слова. Мэтт был ошеломлен.
— Такой причудливой политической доктрины я в жизни не слышал. Ты обязательно запутаешься, маневрируя между левым крылом и правым. Нужно же меру соблюдать.
— Я никогда не верила в ярлыки. Только в то, что необходимо для блага страны. Борьба между сторонниками различных партий окончательно обескровила наших законодателей.
— В Вашингтоне смел и храбр только тот, у кого в руках власть.
— Знаю, — улыбнулась она. Мэтт покачал головой.
— Ты, к сожалению, не имеешь веса. И позволяешь сердцу брать верх над холодным рассудком. Большие шишки прожуют тебя и выплюнут косточки.
— Господи, как же ты еще наивен, несмотря на все умные рассуждения! — рассмеялась Нили. — Эти шишки знают меня с пеленок. Я сиживала у них на коленях, играла с их детьми. Они гладили меня по головке и танцевали на моей свадьбе. Я — одна из них.
— И поэтому они считают, что к тебе можно относиться покровительственно.
— Забываешь, что у меня есть козырь.
— И что же это?
Нили подняла бокал, поднесла к губам и медленно отпила, прежде чем ответить.
— Я национальный идол.
Мэтт поражение воззрился на нее. Постепенно до него начало доходить то, что она сама еще не была готова облечь в слова. Он снова откинулся на спинку стула.
— Кажется, ты в самом деле сумела бы провернуть это дельце, верно?!
Нили подперла рукой подбородок и мечтательно уставилась в пространство.
— Если бы я действительно решилась, поверь, сумела бы собрать под свои знамена самые отборные войска.
— И, как добрая фея, использовала бы их исключительно для добрых деяний.
На этот раз циничное замечание не произвело на нее ни малейшего впечатления.
— Именно.
— Это противоречит правилам игры.
— Вероятно, я единственный человек в мире, которому игры ни к чему. Я уже выиграла.
— Каким же образом?
— Мной движут не эгоизм и личные интересы. Отними у политика себялюбие — и останется слуга народа. Мне верят. Глубоко и безоговорочно.
— Вероятно, так и было, но, боюсь, последняя неделя безвозвратно подорвала это доверие.
— Ничего подобного, если все подать в правильном свете и обернуть себе на пользу.
— В правильном свете? — переспросил он. — Я все гадал, когда дойдет до этого.
— Тут нет ничего дурного. Главное — оставаться честной. Каждому может не нравиться работа. Люди меня поймут. Мне пришлось сбежать от удушливой рутины, что здесь плохого?
— Если бы дело было только в этом! Всем ведь захочется узнать, где и с кем ты была все это время. Пресса не утихомирится, пока не докопается до истины.
— Не волнуйся! Я куда больше знаю о том, как обвести журналистов вокруг пальца, чем ты себе представляешь.
Мэтт опустил глаза и принялся изучать скатерть.
— Мэтт, даю слово, я сделаю вес, чтобы не навредить девочкам. Ты ведь знаешь, я их люблю.
Мэтт, не глядя на нее, кивнул.
Официант принес салаты, и Нили решила, что лучше сменить тему:
— Ну что я все о себе да о себе! Ты почти не рассказываешь о своей работе!
— Что о ней говорить? Хочешь булочку? — Он протянул ей плетеную хлебницу.
— Нет, спасибо. Тебе нравится твоя работа?
— Похоже, и у меня кризис карьеры. — Мэтт неловко заерзал.
— Может, я сумею помочь?
— Не думаю.
— Значит, искренность хороша только для меня. Я выложила тебе все свои тайны, но ты не счел нужным ответить тем же.
— Я не слишком горжусь некоторыми секретами, — обронил он. Нили никогда еще не видела его таким серьезным. Мэтт отложил вилку и отодвинул салат. — Нам нужно поговорить. Мне необходимо кое-что тебе сказать.
Сердце Нили ушло в пятки. Она знала, что именно он сейчас скажет. Знала, но не хотела слышать.
Глава 18
Мэтт понимал: рано или поздно придется признаться во всем. Ничего не поделать.
— Можешь не волноваться, — пробормотала она. — Пусть я кое в чем и наивна, но насчет прошлой ночи… все в порядке. Я понимаю.
Мэтт нахмурился, не сразу сообразив, в чем дело. Его репортаж обрастал все более сенсационными подробностями, особенно теперь, когда она призналась, что собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, но совесть не давала ему покоя. Нили должна узнать, кто он на самом деле. Но при мысли о том, как она отреагирует, язык сам собой начинал заплетаться.
— Прошлой ночи? Я вовсе не об этом. Мне нужно… а что ты, собственно говоря, понимаешь?
Официант выбрал именно этот момент, чтобы появиться с закусками. Дождавшись его исчезновения, Мэтт уселся поудобнее.
— Выкладывай, что ты хотела сказать.
— Нет, ты первый.
— У тебя появились сомнения, верно?
— И еще какие! И у тебя тоже?
У него было немало причин для сомнений, но при мысли о том, что она готова отступить, ему становилось не по себе.
— Ну, я думал только о том, что, когда мы вернемся, Люси и малышка уже заснут, а мы сможем сразу подняться в спальню.
— Выкладывай, что у тебя на уме.
— Хорошо.
— Ладно, признание подождет. Немного позже, к концу ужина.
— И не притворяйся, что не хочешь того же. Помни, это я был с тобой прошлой ночью. Кроме того, ты весь вечер пожираешь меня глазами, словно я мороженое.
— Неправда! Ну… разве немного… и только потому, что ты проделываешь глазами ту же штуку.
— Что это еще за штука глазами?
— Сам знаешь. — Наглый, самодовольный тип! — И это когда ты буквально облизывал меня глазами.
— Облизывал глазами? Оригинальная метафора.
— Только не притворяйся идиотом. Знаешь, о чем я!
— Честно говоря, да.
Мэтт улыбнулся, упиваясь невероятным зрелищем. Первая леди Соединенных Штатов разоделась ради свидания с ним!
Даже оранжевое платье для беременных казалось на ней творением высокой моды. Крошечное сердечко, лежавшее в ложбинке шеи, как раз в том местечке, которое он так часто целовал вчера, приковало его взор. Редкостная женщина. Неповторимая.
Несмотря на свою профессию, Мэтт в эту минуту не представлял, как высказать все, что чувствует, поэтому сразу перешел к делу:
— Я уже сказал тебе, что ты красавица и я не могу дождаться, пока мы займемся любовью?
— Словами — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89