Увидимся позже, девочки.
Джон вошел в дом, оставив после себя облако табачного дыма и хихикающую дочку.
– Разве папа не шутник? – пробормотала Лиз с набитым ртом.
– Настоящий комик! – Красная как рак от смущения, Тина сложила свою салфетку и вернула ее на место, испытывая досаду и разочарование. В Англии Джон уверял, что ему нужна жена, а не девочка, которую можно сажать на колени, а теперь, когда Тина здесь, он обращается с ней так, будто не знает, что делать дальше. И такие отношения ей совсем не нравились!
Пришел мальчик-слуга в белой рубашке и начал убирать со стола, а Тина и Лиз стали обходить дом. Накануне ночью англичанка получила самое поверхностное впечатление о его красоте, но теперь, при дневном свете, увидела, что он построен из камня дынного цвета, имеет просторную солнечную веранду и портик с колоннами. Лиз решительно шагала из комнаты в комнату, ведя Тину за руку и указывая то на один, то на другой предмет – кресла и средневековые картины в холле, невероятных размеров книжные шкафы в библиотеке и большой стол, на котором красовался деревянный орел в гостиной. В мастерской висели дорогие люстры и стояло кресло, в котором свободно могли уместиться два человека. По бокам лестницы находились окна, с одной стороны были видны прилегающие к дому земли, с другой – лазорево-бело-золотая мозаика из льдисто-белого пляжа и лежащего за ним бескрайнего океана.
– Это моя берлога, – объявила Лиз, распахивая дверь в очаровательную многоцветную комнатку с двумя ярко-красными креслами, пушистым белым ковриком рядом с кроватью, бамбуковым туалетным столиком и потертым плюшевым медвежонком рядом с блондинкой куклой на подоконнике. Комната любимого ребенка, подумала Тина, заметив разбросанные игрушки и музыкальные шкатулки, которые Джон привез для Лиз из Англии.
– Будь как дома, а я заведу тебе пластинку, – предложила Лиз, вскочив на одно из кресел, чтобы открыть забитый пластинками шкафчик.
Тина с улыбкой слушала, как Лиз с воодушевлением рассказывает ей о любимых поп-идолах. Она уже полюбила эту девочку, которая была частичкой Джона. В ней так много от него, у нее такие же длинные ноги и руки, алый чувственный рот и голубые глаза под пушистыми ресницами.
– Ты знаешь, кто такие иконоборцы? – вдруг спросила Лиз, садясь на высокую напольную подушку и серьезно уставившись на Тину.
– Они разбивают иконы? – улыбнулась Тина. – Тебе рассказывали о них в школе?
– Я это прочла. – Лиз махнула рукой в сторону книжного шкафа. – Паула тоже такая, правда?
Тину передернуло от этих слов.
– Почему ты так говоришь, Лиз? – спросила она, почувствовав необъяснимый страх оттого, что эта ужасная женщина могла наплести что-нибудь девочке о ее отце.
Лиз пожала худенькими плечиками: – Она их тех, кто всегда старается навредить людям, если те счастливы. Она пакостит дяде Ральфу, а он такой хороший! Жаль, что Паула не выходит замуж, тогда бы она убралась куда подальше из их бунгало. – Лиз схватила Тинину руку и прижала к своей щеке. – Я так боялась, что папа на ней женится! О, я думаю, что эта змея в бешенстве, ведь ей утерли нос!
Тина погладила нежную детскую щечку, подумав, что дети, словно животные, обладают безошибочным инстинктом, особенно если нужно определить цену какому-нибудь человеку. Можно подумать, у них нюх на жестокость и неискренность, – а у Тины не было никаких сомнений, что Паула Кэрриш коварна и жестока. Англичанка не могла забыть, как эта экстравагантная яркая особа вчера стояла перед Джоном и многозначительно смотрела ему прямо в глаза. О чем она хотела ему напомнить? Тина сделала усилие, чтобы забыть эту сцену.
– А не сходить ли нам на пляж? – предложила она. – Я хотела бы хоть капельку загореть.
– Точно, пошли, – вскочила Лиз. – И не забудь взять с собой крем от ожогов, а то сразу сгоришь.
Тина вернулась в свою комнату, чтобы надеть закрытый темно-розовый купальник и какую-нибудь накидку. Еще Тина взяла дымчатые очки, а купальную шапочку решила оставить, потому что ей нравилось, когда волосы пропитываются морской солью. Она прожила всю жизнь у моря, научилась плавать еще в детстве и чувствовала себя в воде достаточно уверенно.
Спутницы прошли садом к ступенькам в скале, и Тина залюбовалась пальмами, качающими кронами на фоне ярко-голубого неба. Вокруг цвели акации и ароматные магнолии. С потрясающих по красоте деревьев лился водопад алых бутонов и зеленых листьев. Между ветками благоухающего жасмина и нежно-голубыми цветами неизвестного Тине растения порхали гигантские бабочки, которых не пугал стрекот прячущихся в листьях птиц.
– Все кипит жизнью! – с восторгом воскликнула Тина. – В Англии цветы так не вырастают. А запахи! Я от них просто пьянею.
– Ты давно подумывала покинуть Англию? – спросила Лиз.
– Мне захотелось приехать на Санта-Монику сразу же, как только твой отец мне ее описал, – ответила Тина. – Это был холодный мартовский день, но в тот момент я и мечтать не могла, что он на мне женится и привезет сюда.
– Все как в сказке, – восхитилась Лиз, пускаясь бегом по бархатистому песку.
Тина последовала за ней. Они бросились в голубую бодрящую воду и поплыли к пенящимся бурунам у рифов, кораллы которых сверкали, как хвосты павлинов, которых Тина с Джоном видели в зоопарке. Тогда они были счастливы, держались за руки, словно влюбленные. Наверное, он обнимал Тину, чтобы вернуть уверенность в себе.
Полюбовавшись рыбами, снующими у рифов, пловчихи вернулись на пляж, вытерлись и смазали кожу солнцезащитным кремом. Песок под телом Тины казался мягким, словно шерсть ягненка, и она нежилась, внимая плеску волн, перекатывающихся через рифы.
После обеда Джон подъехал к парадному входу на машине. Автомобиль, которым он пользовался в Англии, был взят напрокат, и глаза Тины распахнулись от удивления, когда она увидела огромную машину с откидным верхом, ждущую их у нижних ступенек лестницы. Это чудо техники сверкало блестящим лаком, сиденья были обиты голубым бархатом, а над капотом красовалась фигурка Меркурия.
Ни широком переднем сиденье хватило бы места для них троих. Джон, сев за руль и захлопнув дверцу, обернулся, оглядывая своих пассажирок. Тина надела кремовое полупрозрачное платье, Лиз – бутылочно-зеленый костюмчик, а волосы подвязала широкой шелковой лентой. Они сидели, как скромные школьницы перед важным экзаменом.
– Мы хорошо смотримся, папа? – кокетливо спросила Лиз.
– Как пара мятных леденцов на палочке, – усмехнулся он. – Так и хочется съесть.
Он тронул машину с места, и они двинулись через плантацию банановых пальм по дороге, мощенной измельченными кораллами. Со всех сторон их окружали поля сладкого картофеля, сахарного тростника и кукурузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Джон вошел в дом, оставив после себя облако табачного дыма и хихикающую дочку.
– Разве папа не шутник? – пробормотала Лиз с набитым ртом.
– Настоящий комик! – Красная как рак от смущения, Тина сложила свою салфетку и вернула ее на место, испытывая досаду и разочарование. В Англии Джон уверял, что ему нужна жена, а не девочка, которую можно сажать на колени, а теперь, когда Тина здесь, он обращается с ней так, будто не знает, что делать дальше. И такие отношения ей совсем не нравились!
Пришел мальчик-слуга в белой рубашке и начал убирать со стола, а Тина и Лиз стали обходить дом. Накануне ночью англичанка получила самое поверхностное впечатление о его красоте, но теперь, при дневном свете, увидела, что он построен из камня дынного цвета, имеет просторную солнечную веранду и портик с колоннами. Лиз решительно шагала из комнаты в комнату, ведя Тину за руку и указывая то на один, то на другой предмет – кресла и средневековые картины в холле, невероятных размеров книжные шкафы в библиотеке и большой стол, на котором красовался деревянный орел в гостиной. В мастерской висели дорогие люстры и стояло кресло, в котором свободно могли уместиться два человека. По бокам лестницы находились окна, с одной стороны были видны прилегающие к дому земли, с другой – лазорево-бело-золотая мозаика из льдисто-белого пляжа и лежащего за ним бескрайнего океана.
– Это моя берлога, – объявила Лиз, распахивая дверь в очаровательную многоцветную комнатку с двумя ярко-красными креслами, пушистым белым ковриком рядом с кроватью, бамбуковым туалетным столиком и потертым плюшевым медвежонком рядом с блондинкой куклой на подоконнике. Комната любимого ребенка, подумала Тина, заметив разбросанные игрушки и музыкальные шкатулки, которые Джон привез для Лиз из Англии.
– Будь как дома, а я заведу тебе пластинку, – предложила Лиз, вскочив на одно из кресел, чтобы открыть забитый пластинками шкафчик.
Тина с улыбкой слушала, как Лиз с воодушевлением рассказывает ей о любимых поп-идолах. Она уже полюбила эту девочку, которая была частичкой Джона. В ней так много от него, у нее такие же длинные ноги и руки, алый чувственный рот и голубые глаза под пушистыми ресницами.
– Ты знаешь, кто такие иконоборцы? – вдруг спросила Лиз, садясь на высокую напольную подушку и серьезно уставившись на Тину.
– Они разбивают иконы? – улыбнулась Тина. – Тебе рассказывали о них в школе?
– Я это прочла. – Лиз махнула рукой в сторону книжного шкафа. – Паула тоже такая, правда?
Тину передернуло от этих слов.
– Почему ты так говоришь, Лиз? – спросила она, почувствовав необъяснимый страх оттого, что эта ужасная женщина могла наплести что-нибудь девочке о ее отце.
Лиз пожала худенькими плечиками: – Она их тех, кто всегда старается навредить людям, если те счастливы. Она пакостит дяде Ральфу, а он такой хороший! Жаль, что Паула не выходит замуж, тогда бы она убралась куда подальше из их бунгало. – Лиз схватила Тинину руку и прижала к своей щеке. – Я так боялась, что папа на ней женится! О, я думаю, что эта змея в бешенстве, ведь ей утерли нос!
Тина погладила нежную детскую щечку, подумав, что дети, словно животные, обладают безошибочным инстинктом, особенно если нужно определить цену какому-нибудь человеку. Можно подумать, у них нюх на жестокость и неискренность, – а у Тины не было никаких сомнений, что Паула Кэрриш коварна и жестока. Англичанка не могла забыть, как эта экстравагантная яркая особа вчера стояла перед Джоном и многозначительно смотрела ему прямо в глаза. О чем она хотела ему напомнить? Тина сделала усилие, чтобы забыть эту сцену.
– А не сходить ли нам на пляж? – предложила она. – Я хотела бы хоть капельку загореть.
– Точно, пошли, – вскочила Лиз. – И не забудь взять с собой крем от ожогов, а то сразу сгоришь.
Тина вернулась в свою комнату, чтобы надеть закрытый темно-розовый купальник и какую-нибудь накидку. Еще Тина взяла дымчатые очки, а купальную шапочку решила оставить, потому что ей нравилось, когда волосы пропитываются морской солью. Она прожила всю жизнь у моря, научилась плавать еще в детстве и чувствовала себя в воде достаточно уверенно.
Спутницы прошли садом к ступенькам в скале, и Тина залюбовалась пальмами, качающими кронами на фоне ярко-голубого неба. Вокруг цвели акации и ароматные магнолии. С потрясающих по красоте деревьев лился водопад алых бутонов и зеленых листьев. Между ветками благоухающего жасмина и нежно-голубыми цветами неизвестного Тине растения порхали гигантские бабочки, которых не пугал стрекот прячущихся в листьях птиц.
– Все кипит жизнью! – с восторгом воскликнула Тина. – В Англии цветы так не вырастают. А запахи! Я от них просто пьянею.
– Ты давно подумывала покинуть Англию? – спросила Лиз.
– Мне захотелось приехать на Санта-Монику сразу же, как только твой отец мне ее описал, – ответила Тина. – Это был холодный мартовский день, но в тот момент я и мечтать не могла, что он на мне женится и привезет сюда.
– Все как в сказке, – восхитилась Лиз, пускаясь бегом по бархатистому песку.
Тина последовала за ней. Они бросились в голубую бодрящую воду и поплыли к пенящимся бурунам у рифов, кораллы которых сверкали, как хвосты павлинов, которых Тина с Джоном видели в зоопарке. Тогда они были счастливы, держались за руки, словно влюбленные. Наверное, он обнимал Тину, чтобы вернуть уверенность в себе.
Полюбовавшись рыбами, снующими у рифов, пловчихи вернулись на пляж, вытерлись и смазали кожу солнцезащитным кремом. Песок под телом Тины казался мягким, словно шерсть ягненка, и она нежилась, внимая плеску волн, перекатывающихся через рифы.
После обеда Джон подъехал к парадному входу на машине. Автомобиль, которым он пользовался в Англии, был взят напрокат, и глаза Тины распахнулись от удивления, когда она увидела огромную машину с откидным верхом, ждущую их у нижних ступенек лестницы. Это чудо техники сверкало блестящим лаком, сиденья были обиты голубым бархатом, а над капотом красовалась фигурка Меркурия.
Ни широком переднем сиденье хватило бы места для них троих. Джон, сев за руль и захлопнув дверцу, обернулся, оглядывая своих пассажирок. Тина надела кремовое полупрозрачное платье, Лиз – бутылочно-зеленый костюмчик, а волосы подвязала широкой шелковой лентой. Они сидели, как скромные школьницы перед важным экзаменом.
– Мы хорошо смотримся, папа? – кокетливо спросила Лиз.
– Как пара мятных леденцов на палочке, – усмехнулся он. – Так и хочется съесть.
Он тронул машину с места, и они двинулись через плантацию банановых пальм по дороге, мощенной измельченными кораллами. Со всех сторон их окружали поля сладкого картофеля, сахарного тростника и кукурузы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46