Если хозяин так труслив, то как пугливы должны быть его лошадки?
Герцог разразился хохотом, а Роберт обратился к Лестеру:
— Робин, ради вашей дружбы с моим покойным отцом, охраняй, прошу тебя, мою супругу.
— Конечно, Роберт.
— Со мной все будет в порядке, — заверила мужа Джоселин.
Тут и Генри вмешался в разговор:
— Разумеется, так и будет! Пока она находится под моим покровительством, никто, даже ее неразумный братец, не посмеет дотронуться до нее.
Чем больше веселился Генри, чем чаще он проявлял свою доброжелательность, тем мрачнее становилось на душе у де Ленгли. Ему до сих пор не были ясны до конца намерения герцога.
Когда они удалились, Джоселин устало прикрыла ладонью глаза.
Лестер подлил ей в чашу эля.
— Роберту ничто не грозит, по крайней мере в ближайшее время. Уверяю вас, герцогу нужен живой де Ленгли, а не мертвый.
— Но Роберт никогда не склонится перед ним. Никогда! — произнесла Джоселин в отчаянии. — А Генри не из терпеливых. Он не будет ждать бесконечно. Герцог должен или согнуть Роберта, или сломать, в конце концов. Разве я не права?
Она жадно осушила чашу до дна, потому что горло ее мучительно пересохло.
Робин Лестер смотрел на нее с сочувствием.
— Я не знаю, что было между Генри Анжу и де Ленгли в прошлом, мадам, и не хочу знать. Но я могу кое-что сказать вам. Надеюсь, это останется между нами. Понять до конца такого юношу, как Генри Плантагенет, невозможно, но я, пожалуй, смог изучить его характер более тщательно, чем многие другие из его окружения. Я перешел в его лагерь не за подачкой, а потому, что он единственный, кто может остановить резню. И так как Генри знает, что мне от него ничего не нужно, он меня ценит и даже, наверное, доверяет, насколько он вообще может кому-нибудь доверять.
Лестер помедлил, сделал пару глотков из своей чаши.
— Если вы согласитесь заранее простить мне грубое сравнение, то я вот что скажу вам ради вашего успокоения. Генри из тех мужчин, кто не любит женщин, охотно задирающих перед ним юбки. Ту, кто ему отказывает, он и больше ценит. За такой женщиной он ходит по пятам, распаляется страстью и в конце концов добивается своего. Но, получив желаемое, сам потом удивляется, ради чего он так старался.
Генри привлек к себе множество вассалов Стефана, взял с них клятву и за это одарил землями. Но втайне — я в этом не сомневаюсь — он им не верит, презирает их, в том числе, может, в какой-то степени и меня.
— И вы испытываете любовь к подобному человеку? — потребовала от него ответа Джоселин.
— О любви тут и речи не идет, — холодно сказал Лестер. — Вот Стефана я действительно любил. Но Стефан стал слаб. Он не в силах удержать бешеных волков вроде Честера и ему подобных от грызни, губящей страну. У Генри же есть железная воля и не менее твердая рука. Он наведет порядок, восстановит власть закона, а это нашей многострадальной земле как раз и требуется.
— Но что будет с Робертом? Ведь он себя не переломит. Даже ради меня… хотя на это, очевидно, надеется Генри.
— Не терзайте себя, мадам. Ваш супруг ведет очень умную игру, причем по правилам, выгодным именно для него. Чем чаще он посылает герцога к черту, тем больше Генри Анжу его вожделеет. Вспомните мой грубый пример с женщинами.
— Но мой супруг не играет в игру, а честно рискует жизнью! — воскликнула Джоселин. — Он не лукавит, каждое слово, им сказанное, правдиво.
— Знаю. И тем игра для Генри становится еще увлекательнее.
Лестер загадочно улыбнулся и осторожно погладил Джоселин по руке.
— Генри Анжу страстно любит завоевывать не только города и страны, но и человеческие сердца. И в этом спасение вашего супруга.
29
На следующий день Роберту позволили увидеться со своими людьми, даже с теми, кого Генри взял в плен при Тетбюри. Затем сэр Джеффри и три рыцаря, сопровождавшие Джоселин, были отправлены обратно в лагерь Стефана под охраной, выделенной самим герцогом. Роберт настаивал, чтобы его супруга уехала с ними, но Генри твердо отказал, заявив, что раз она попросила у него защиты сама, по собственной воле, то ее место здесь, в лагере Анжу.
— Ведь я обещал ей свое покровительство и теперь должен беречь ее как зеницу ока, — заявил он.
Роберту ничего не оставалось делать, как только склониться в благодарственном поклоне.
Он не страшился ни смерти, ни заключения в темницу, ни пыток и издевательств. Он давно очистил свою совесть перед Господом и был готов предстать перед ним. Лишь тревога за судьбу Джоселин заставляла его просыпаться в поту от страшных видений по ночам. Каким бы щедрым ни был герцог Анжу на обещания, Роберт знал им цену.
Прохладная весна сменилась жарким летом. Грязь высохла и превратилась в пыль. От пыли задыхались обе противоборствующие армии. Анжуйцы осаждали сохранившие верность королю замки с упорством, которое Джоселин не могла не оценить. Осажденные не менее упорно сопротивлялись. Казалось, ничего особого не происходит, но Джоселин раздражало то, что Генри всюду возит с собой Роберта де Ленгли, показывая его войскам как самый дорогой трофей.
Несомненно, это и была задуманная им изощренная месть — дразнить самолюбие Роберта, унижать его, ждать, когда тот вспыхнет гневом и сгорит уже не в погребальном костре в нормандской церкви, а в огне, сжигающем его мозг и душу.
Армия наконец снялась с места и направилась отбивать Уоллингфорд. Город, уже давно присягнувший на верность Анжу, был осажден войсками Стефана. Король даже распорядился выстроить из бревен осадную башню, которую медленно пододвигали к городским стенам. Небольшая речка Кроумарш мешала продвижению, осада затягивалась, и гарнизон крепости и осаждающие отощали от голода. После того как Бедфорд пал и был разграблен и сожжен, герцог уже управлял всей Южной и большей частью Западной Англии. Его приближенные склонялись к мысли, что битва за Уоллингфорд станет решающей. В ней примет участие сам Стефан, и если он там потерпит поражение, то утратит и корону.
— Значит, мы направляемся в Уоллингфорд? — поинтересовался Роберт. Он скучал, наблюдая, как Генри разыгрывает шахматную партию с его супругой.
Генри неохотно прервал обдумывание очередного хода.
— А разве вы желаете присоединиться к походу? — спросил он.
— Нет, не желаю. Но меня интересует мое будущее. Мне проще узнать его от вас, сир, чем от астрологов.
Генри вновь устремил свое внимание на доску. Казалось, шахматные фигуры, наступающие на его ряды, занимали его больше, чем разговоры о военных действиях.
— Напрягите мозги, де Ленгли, и помогите мне найти решение. Что бы вы сделали на моем месте?
— Собрал бы все силы в кулак, прорвал осаду Уоллингфорда и вывел оттуда гарнизон.
— Я не об этом вас спрашиваю, — добродушно усмехнулся Генри. — Я надеялся, что вы подскажете, как мне сыграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Герцог разразился хохотом, а Роберт обратился к Лестеру:
— Робин, ради вашей дружбы с моим покойным отцом, охраняй, прошу тебя, мою супругу.
— Конечно, Роберт.
— Со мной все будет в порядке, — заверила мужа Джоселин.
Тут и Генри вмешался в разговор:
— Разумеется, так и будет! Пока она находится под моим покровительством, никто, даже ее неразумный братец, не посмеет дотронуться до нее.
Чем больше веселился Генри, чем чаще он проявлял свою доброжелательность, тем мрачнее становилось на душе у де Ленгли. Ему до сих пор не были ясны до конца намерения герцога.
Когда они удалились, Джоселин устало прикрыла ладонью глаза.
Лестер подлил ей в чашу эля.
— Роберту ничто не грозит, по крайней мере в ближайшее время. Уверяю вас, герцогу нужен живой де Ленгли, а не мертвый.
— Но Роберт никогда не склонится перед ним. Никогда! — произнесла Джоселин в отчаянии. — А Генри не из терпеливых. Он не будет ждать бесконечно. Герцог должен или согнуть Роберта, или сломать, в конце концов. Разве я не права?
Она жадно осушила чашу до дна, потому что горло ее мучительно пересохло.
Робин Лестер смотрел на нее с сочувствием.
— Я не знаю, что было между Генри Анжу и де Ленгли в прошлом, мадам, и не хочу знать. Но я могу кое-что сказать вам. Надеюсь, это останется между нами. Понять до конца такого юношу, как Генри Плантагенет, невозможно, но я, пожалуй, смог изучить его характер более тщательно, чем многие другие из его окружения. Я перешел в его лагерь не за подачкой, а потому, что он единственный, кто может остановить резню. И так как Генри знает, что мне от него ничего не нужно, он меня ценит и даже, наверное, доверяет, насколько он вообще может кому-нибудь доверять.
Лестер помедлил, сделал пару глотков из своей чаши.
— Если вы согласитесь заранее простить мне грубое сравнение, то я вот что скажу вам ради вашего успокоения. Генри из тех мужчин, кто не любит женщин, охотно задирающих перед ним юбки. Ту, кто ему отказывает, он и больше ценит. За такой женщиной он ходит по пятам, распаляется страстью и в конце концов добивается своего. Но, получив желаемое, сам потом удивляется, ради чего он так старался.
Генри привлек к себе множество вассалов Стефана, взял с них клятву и за это одарил землями. Но втайне — я в этом не сомневаюсь — он им не верит, презирает их, в том числе, может, в какой-то степени и меня.
— И вы испытываете любовь к подобному человеку? — потребовала от него ответа Джоселин.
— О любви тут и речи не идет, — холодно сказал Лестер. — Вот Стефана я действительно любил. Но Стефан стал слаб. Он не в силах удержать бешеных волков вроде Честера и ему подобных от грызни, губящей страну. У Генри же есть железная воля и не менее твердая рука. Он наведет порядок, восстановит власть закона, а это нашей многострадальной земле как раз и требуется.
— Но что будет с Робертом? Ведь он себя не переломит. Даже ради меня… хотя на это, очевидно, надеется Генри.
— Не терзайте себя, мадам. Ваш супруг ведет очень умную игру, причем по правилам, выгодным именно для него. Чем чаще он посылает герцога к черту, тем больше Генри Анжу его вожделеет. Вспомните мой грубый пример с женщинами.
— Но мой супруг не играет в игру, а честно рискует жизнью! — воскликнула Джоселин. — Он не лукавит, каждое слово, им сказанное, правдиво.
— Знаю. И тем игра для Генри становится еще увлекательнее.
Лестер загадочно улыбнулся и осторожно погладил Джоселин по руке.
— Генри Анжу страстно любит завоевывать не только города и страны, но и человеческие сердца. И в этом спасение вашего супруга.
29
На следующий день Роберту позволили увидеться со своими людьми, даже с теми, кого Генри взял в плен при Тетбюри. Затем сэр Джеффри и три рыцаря, сопровождавшие Джоселин, были отправлены обратно в лагерь Стефана под охраной, выделенной самим герцогом. Роберт настаивал, чтобы его супруга уехала с ними, но Генри твердо отказал, заявив, что раз она попросила у него защиты сама, по собственной воле, то ее место здесь, в лагере Анжу.
— Ведь я обещал ей свое покровительство и теперь должен беречь ее как зеницу ока, — заявил он.
Роберту ничего не оставалось делать, как только склониться в благодарственном поклоне.
Он не страшился ни смерти, ни заключения в темницу, ни пыток и издевательств. Он давно очистил свою совесть перед Господом и был готов предстать перед ним. Лишь тревога за судьбу Джоселин заставляла его просыпаться в поту от страшных видений по ночам. Каким бы щедрым ни был герцог Анжу на обещания, Роберт знал им цену.
Прохладная весна сменилась жарким летом. Грязь высохла и превратилась в пыль. От пыли задыхались обе противоборствующие армии. Анжуйцы осаждали сохранившие верность королю замки с упорством, которое Джоселин не могла не оценить. Осажденные не менее упорно сопротивлялись. Казалось, ничего особого не происходит, но Джоселин раздражало то, что Генри всюду возит с собой Роберта де Ленгли, показывая его войскам как самый дорогой трофей.
Несомненно, это и была задуманная им изощренная месть — дразнить самолюбие Роберта, унижать его, ждать, когда тот вспыхнет гневом и сгорит уже не в погребальном костре в нормандской церкви, а в огне, сжигающем его мозг и душу.
Армия наконец снялась с места и направилась отбивать Уоллингфорд. Город, уже давно присягнувший на верность Анжу, был осажден войсками Стефана. Король даже распорядился выстроить из бревен осадную башню, которую медленно пододвигали к городским стенам. Небольшая речка Кроумарш мешала продвижению, осада затягивалась, и гарнизон крепости и осаждающие отощали от голода. После того как Бедфорд пал и был разграблен и сожжен, герцог уже управлял всей Южной и большей частью Западной Англии. Его приближенные склонялись к мысли, что битва за Уоллингфорд станет решающей. В ней примет участие сам Стефан, и если он там потерпит поражение, то утратит и корону.
— Значит, мы направляемся в Уоллингфорд? — поинтересовался Роберт. Он скучал, наблюдая, как Генри разыгрывает шахматную партию с его супругой.
Генри неохотно прервал обдумывание очередного хода.
— А разве вы желаете присоединиться к походу? — спросил он.
— Нет, не желаю. Но меня интересует мое будущее. Мне проще узнать его от вас, сир, чем от астрологов.
Генри вновь устремил свое внимание на доску. Казалось, шахматные фигуры, наступающие на его ряды, занимали его больше, чем разговоры о военных действиях.
— Напрягите мозги, де Ленгли, и помогите мне найти решение. Что бы вы сделали на моем месте?
— Собрал бы все силы в кулак, прорвал осаду Уоллингфорда и вывел оттуда гарнизон.
— Я не об этом вас спрашиваю, — добродушно усмехнулся Генри. — Я надеялся, что вы подскажете, как мне сыграть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104