Я не говорю, что буду всегда скрывать от тебя правду. Но ты должен доверять мне. Сейчас не время.
Она видела, как окаменело лицо сына, потом он, резко развернувшись, вышел из кухни и направился в свою комнату.
Он хлопнул дверью, презрев годами повторяемое правило о том, что нельзя хлопать дверями, затем бросился на кровать, заложил руки под голову. Глазами, полными злых слез, Кент уставился в потолок.
Она не имеет права утаивать это от него! Никакого! Он тоже личность! И появился на свет от двух людей, и то, каким он стал, что чувствует и на что надеется, о чем мечтает, — передалось к нему от обоих родителей. Все знают, от кого они родились, кроме него! Это несправедливо! И она, конечно, все понимает, иначе ворвалась бы сюда и устроила ему нагоняй за хлопанье дверью.
Всю жизнь она прилагала невероятные усилия, чтобы восполнить для него отсутствие отца, и он всю жизнь притворялся, что прекрасно без него обходится. Но это было неправдой, и теперь Кент хочет узнать все. Мать росла в полной семье, и не знала, как себя чувствуешь, когда в начальной школе все рисуют свою семью, а на его картинке — всего двое. Она не понимает, каково ему было стоять среди мальчишек и слушать их рассказы о том, как кому-то папа починил руль на велосипеде, или брал с собой на рыбалку, или учил стрелять из настоящего ружья. Кент вспомнил, что когда они жили в Айове, там был один мальчик по имени Бобби Янковски, так его отец делал для сына буквально все. Он учил Бобби играть в бейсбол, брал его в походы, помог ему собрать автомобильчик с дистанционным управлением и организовал гонки. А в один чудесный зимний день, когда школу закрыли из-за пурги, отец Бобби построил двухэтажную снежную крепость с лестницей, окнами из прочного пластика и мебелью из спрессованного снега. Он вынес фонарь и разрешил мальчикам играть даже после того, как стемнело, а когда они спросили, можно ли переночевать в крепости в спальных мешках, он ответил: можно. Все ребята предприняли попытку заснуть там и, конечно, через час уже разбежались по домам, но Моника категорически запретила Кенту даже и думать о такой ночевке. После этого он надолго уверился в мысли, что, будь у него отец, он разрешил бы ему провести ночь в крепости. Сейчас, когда он вырос, то понял, что родители всех тех мальчишек прекрасно знали — их дети не продержатся на морозе и часа, но сама возможность участвовать в приключении, пусть даже на недолгое время, — вот чего так не хватало Кенту.
Бобби Янковски, самый счастливый мальчишка из всех, кого Кент когда-либо знал.
А сегодня эта девочка, Челси.
Когда ее отец, знакомя их, приобнял дочь и позже, когда она сказала, как им гордится, потому что все ее друзья считают его справедливым человеком, — нет, мама и представить не может, какую бурю эмоций это вызвало в Кенте. Сильнее всего была почти болезненная тоска, смешанная с сожалением, потом гнев и твердая решимость выяснить, кто его отец, и познакомиться с ним.
И он так и поступит, несмотря ни на что.
Уэсли Гарднер водил «форд»-пикап, который за девять лет своего существования наездил более восьмидесяти тысяч миль, носил мешковатые брюки со вздутыми коленями и грязную синюю фуражку. Питался он в основном дичью и пучеглазыми щуками, любил хлебнуть пивка перед ужином, и его появление в доме Тома всегда вызывало улыбки на лицах его внуков.
— Привет, дедуль! — радостно пропела Челси, когда дед обнял ее.
— Привет, сурки.
Она потянулась, чтобы поправить съехавшие на левую сторону очки в серебряной оправе на носу деда.
— У тебя опять очки перекосились, дедуль, и что мне с тобой делать?
Сняв очки, он швырнул их на кухонный стол, где, стукнувшись о кастрюльки, они и замерли с поднятыми вверх дужками.
— Да ну их, они всегда беспокоят тебя больше, чем меня. Робби, смотри-ка, что я вам привез. — Уэсли передал внуку пластиковый мешок с длинным куском белого мяса. — Пучеглазая. Мы ее пожарим в тесте, как ты любишь.
— Щука. Превосходно. Как они, хорошо клюют?
— Поймал вот эту, вчера на перекате. Фунта на четыре. Думал, ты на этой неделе приедешь порыбачить со мной.
— Я хотел, но у нас каждый день, кроме сегодняшнего, тренировки по футболу.
— Ну так что, побьете Блэйн в этом году или нет? Команда старшеклассников школы Блэйн была противником «Сенаторов» Хамфри.
— Постараемся.
— Да, уж вы постарайтесь, а то я заключил пари с Клайдом.
Клайд был братом Уэсли, и жили они рядом, на Орлином озере, в тех самых хижинах, которые построили, еще когда были молодыми женатыми мужчинами. Сейчас они оба овдовели и проводили вечера если не за рыбалкой, то сидя на крылечке и глядя на воду.
— Челси, принеси из машины помидоры, и еще я привез немного молодой картошки. Сегодня утром выкопал на первом холме, и выглядит она совсем неплохо. Приготовим себе ужин, которому и король позавидовал бы.
На кухне появился Том с матерчатой сумкой и чемоданчиком.
— Привет, папа.
— Ну, разве не Ромео? — Старик с улыбкой взглянул на вошедшую за Томом Клэр. — А вот и Джульетта.
Клэр чмокнула Уэсли в щеку.
— Здравствуй, папа.
— Куда это вы, голубки, собрались?
— В Дулут.
— Ну что ж, ни о чем не волнуйтесь, здесь все будет в порядке. Уж я пригляжу за этими двумя. — Детям он сказал: — Помню, еще когда ваша бабушка была жива, мы с ней отправились на север от Дулута, тогда как раз шла корюшка, и шла так густо, что мы вычерпывали ее из речки тазом. Никогда больше не было так много корюшки. Ваша бабушка не очень-то ее любила, а чистить так и вовсе ненавидела, но она была славная женщина и не отказывалась поехать со мной. Мы поставили палатку на ночь, а утром, когда я встал и сунул ногу в ботинок, там что-то затрепыхалось. Она, оказывается, подложила по паре корюшек в мои ботинки, а когда рыбки начали трепыхаться, я с испугу отшвырнул башмак так, что корюшка вылетела, а ваша бабушка расхохоталась. — Старик улыбнулся своим воспоминаниям. — Да, ваша бабушка, она была славной женщиной. Знала, как любую тяжелую работу превратить в забаву, а эта ловля корюшки, уж поверьте мне, была ужасно тяжелой работой.
Отнеся вещи в машину, Том снова зашел на кухню.
— Папа, ты снова рассказываешь эту старую историю про корюшку и башмак?
— Не тебе, не тебе. Ты отправляйся и оставь нас втроем, чтобы мы могли без помех жарить рыбу. Робби, у меня в машине шесть баночек пива. Пойди, поставь их в холодильник, но одна пусть останется, замешаем на ней тесто.
— Хорошо, дедушка.
— Ну что ж, мы с мамой собрались. — С этими словами Том двинулся к автомобилю, и вся семья за ним. Здесь они с отцом обнялись на прощание. Это было настоящее крепкое мужское объятие, с похлопыванием по спине. — Спасибо, что согласился посидеть с детьми.
— Ты что, шутишь? Жаль, что мне так редко это удается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Она видела, как окаменело лицо сына, потом он, резко развернувшись, вышел из кухни и направился в свою комнату.
Он хлопнул дверью, презрев годами повторяемое правило о том, что нельзя хлопать дверями, затем бросился на кровать, заложил руки под голову. Глазами, полными злых слез, Кент уставился в потолок.
Она не имеет права утаивать это от него! Никакого! Он тоже личность! И появился на свет от двух людей, и то, каким он стал, что чувствует и на что надеется, о чем мечтает, — передалось к нему от обоих родителей. Все знают, от кого они родились, кроме него! Это несправедливо! И она, конечно, все понимает, иначе ворвалась бы сюда и устроила ему нагоняй за хлопанье дверью.
Всю жизнь она прилагала невероятные усилия, чтобы восполнить для него отсутствие отца, и он всю жизнь притворялся, что прекрасно без него обходится. Но это было неправдой, и теперь Кент хочет узнать все. Мать росла в полной семье, и не знала, как себя чувствуешь, когда в начальной школе все рисуют свою семью, а на его картинке — всего двое. Она не понимает, каково ему было стоять среди мальчишек и слушать их рассказы о том, как кому-то папа починил руль на велосипеде, или брал с собой на рыбалку, или учил стрелять из настоящего ружья. Кент вспомнил, что когда они жили в Айове, там был один мальчик по имени Бобби Янковски, так его отец делал для сына буквально все. Он учил Бобби играть в бейсбол, брал его в походы, помог ему собрать автомобильчик с дистанционным управлением и организовал гонки. А в один чудесный зимний день, когда школу закрыли из-за пурги, отец Бобби построил двухэтажную снежную крепость с лестницей, окнами из прочного пластика и мебелью из спрессованного снега. Он вынес фонарь и разрешил мальчикам играть даже после того, как стемнело, а когда они спросили, можно ли переночевать в крепости в спальных мешках, он ответил: можно. Все ребята предприняли попытку заснуть там и, конечно, через час уже разбежались по домам, но Моника категорически запретила Кенту даже и думать о такой ночевке. После этого он надолго уверился в мысли, что, будь у него отец, он разрешил бы ему провести ночь в крепости. Сейчас, когда он вырос, то понял, что родители всех тех мальчишек прекрасно знали — их дети не продержатся на морозе и часа, но сама возможность участвовать в приключении, пусть даже на недолгое время, — вот чего так не хватало Кенту.
Бобби Янковски, самый счастливый мальчишка из всех, кого Кент когда-либо знал.
А сегодня эта девочка, Челси.
Когда ее отец, знакомя их, приобнял дочь и позже, когда она сказала, как им гордится, потому что все ее друзья считают его справедливым человеком, — нет, мама и представить не может, какую бурю эмоций это вызвало в Кенте. Сильнее всего была почти болезненная тоска, смешанная с сожалением, потом гнев и твердая решимость выяснить, кто его отец, и познакомиться с ним.
И он так и поступит, несмотря ни на что.
Уэсли Гарднер водил «форд»-пикап, который за девять лет своего существования наездил более восьмидесяти тысяч миль, носил мешковатые брюки со вздутыми коленями и грязную синюю фуражку. Питался он в основном дичью и пучеглазыми щуками, любил хлебнуть пивка перед ужином, и его появление в доме Тома всегда вызывало улыбки на лицах его внуков.
— Привет, дедуль! — радостно пропела Челси, когда дед обнял ее.
— Привет, сурки.
Она потянулась, чтобы поправить съехавшие на левую сторону очки в серебряной оправе на носу деда.
— У тебя опять очки перекосились, дедуль, и что мне с тобой делать?
Сняв очки, он швырнул их на кухонный стол, где, стукнувшись о кастрюльки, они и замерли с поднятыми вверх дужками.
— Да ну их, они всегда беспокоят тебя больше, чем меня. Робби, смотри-ка, что я вам привез. — Уэсли передал внуку пластиковый мешок с длинным куском белого мяса. — Пучеглазая. Мы ее пожарим в тесте, как ты любишь.
— Щука. Превосходно. Как они, хорошо клюют?
— Поймал вот эту, вчера на перекате. Фунта на четыре. Думал, ты на этой неделе приедешь порыбачить со мной.
— Я хотел, но у нас каждый день, кроме сегодняшнего, тренировки по футболу.
— Ну так что, побьете Блэйн в этом году или нет? Команда старшеклассников школы Блэйн была противником «Сенаторов» Хамфри.
— Постараемся.
— Да, уж вы постарайтесь, а то я заключил пари с Клайдом.
Клайд был братом Уэсли, и жили они рядом, на Орлином озере, в тех самых хижинах, которые построили, еще когда были молодыми женатыми мужчинами. Сейчас они оба овдовели и проводили вечера если не за рыбалкой, то сидя на крылечке и глядя на воду.
— Челси, принеси из машины помидоры, и еще я привез немного молодой картошки. Сегодня утром выкопал на первом холме, и выглядит она совсем неплохо. Приготовим себе ужин, которому и король позавидовал бы.
На кухне появился Том с матерчатой сумкой и чемоданчиком.
— Привет, папа.
— Ну, разве не Ромео? — Старик с улыбкой взглянул на вошедшую за Томом Клэр. — А вот и Джульетта.
Клэр чмокнула Уэсли в щеку.
— Здравствуй, папа.
— Куда это вы, голубки, собрались?
— В Дулут.
— Ну что ж, ни о чем не волнуйтесь, здесь все будет в порядке. Уж я пригляжу за этими двумя. — Детям он сказал: — Помню, еще когда ваша бабушка была жива, мы с ней отправились на север от Дулута, тогда как раз шла корюшка, и шла так густо, что мы вычерпывали ее из речки тазом. Никогда больше не было так много корюшки. Ваша бабушка не очень-то ее любила, а чистить так и вовсе ненавидела, но она была славная женщина и не отказывалась поехать со мной. Мы поставили палатку на ночь, а утром, когда я встал и сунул ногу в ботинок, там что-то затрепыхалось. Она, оказывается, подложила по паре корюшек в мои ботинки, а когда рыбки начали трепыхаться, я с испугу отшвырнул башмак так, что корюшка вылетела, а ваша бабушка расхохоталась. — Старик улыбнулся своим воспоминаниям. — Да, ваша бабушка, она была славной женщиной. Знала, как любую тяжелую работу превратить в забаву, а эта ловля корюшки, уж поверьте мне, была ужасно тяжелой работой.
Отнеся вещи в машину, Том снова зашел на кухню.
— Папа, ты снова рассказываешь эту старую историю про корюшку и башмак?
— Не тебе, не тебе. Ты отправляйся и оставь нас втроем, чтобы мы могли без помех жарить рыбу. Робби, у меня в машине шесть баночек пива. Пойди, поставь их в холодильник, но одна пусть останется, замешаем на ней тесто.
— Хорошо, дедушка.
— Ну что ж, мы с мамой собрались. — С этими словами Том двинулся к автомобилю, и вся семья за ним. Здесь они с отцом обнялись на прощание. Это было настоящее крепкое мужское объятие, с похлопыванием по спине. — Спасибо, что согласился посидеть с детьми.
— Ты что, шутишь? Жаль, что мне так редко это удается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92