Они продолжали ехать вперед, пока не оказались на широкой площади, перед огромным мраморным дворцом. Земля была вымощена идеально ровными черно-белыми мраморными плитками. Пленникам помогли спешиться и разрезали путы.
— Это дворец Рашида аль-Ахмета, могущественного халифа Синнебара, да благословит Аллах имена его предков И потомков. Ваша судьба в его руках, но он хочет побольше узнать о великом христианском воине, от руки которого погиб его брат, считавшийся искуснейшим и храбрейшим воителем Синнебара. Идем за мной.
Ронуин побледнела как смерть, а сэр Фулк в изумлении открыл рот. Оба в отчаянии переглянулись и последовали за арабом. Их привели в небольшое уютное помещение, принесли воды для умывания, на низком столике перед ними положили свежие лепешки, фрукты и горячий прозрачный напиток с запахом мяты. Потом их оставили одних.
— Не ешь, — посоветовал сэр Фулк. — А вдруг все это отравлено?
Но Ронуин схватила ломтик дыни и принялась жадно жевать.
— Если я умру, мне не придется выносить пытки за убийство брата халифа. Представляю, какая казнь мне уготована!
Так что уж лучше поесть, сэр Фулк! Кроме того, я не верю, будто в еду что-то подсыпали. Зачем тогда нужно было тащить нас сюда?
За дыней последовали вкусная теплая лепешка и сладкий ароматный напиток. Ронуин раньше не пробовала ничего подобного.
Товарищ по несчастью решил внять словам своей госпожи и последовал ее примеру. Покончив с едой, они умылись и стали ждать. В комнате было неестественно тихо. Фулк пытался сообразить, как уберечь Ронуин. Мусульмане наверняка обнаружат, что она женщина, и тогда подумать страшно, что сделают с ней. Оружие отобрали, так что он совершенно беспомощен. Будь у него хотя бы кинжал, перерезал бы ей горло, чтобы избавить от позора. Впрочем, может, враги так разгневаются, узнав, кто прикончил брата халифа, что сами обезглавят ее. Оставалось только молить Бога о столь благополучном исходе.
Дверь открылась, и на пороге появился толмач.
— Пойдемте, — велел он. — Халиф, как всегда по утрам, принимает просителей.
Они прошли прохладными коридорами к высоким бронзовым дверям, охраняемым двумя чернокожими гигантами в панталонах из золотой парчи. С золотых цепей на их шеях свисали медальоны в виде пантер. В огромных ладонях были зажаты копья из оникса с серебряными наконечниками. Негры молча распахнули двери, и троица оказалась в тронном зале — квадратной комнате с колоннами из зеленого и белого мрамора. В высоких курильницах-лилиях горело масло алоэ.
Тем же маслом были смочены факелы. В противоположном конце комнаты они увидели покрытое ковром возвышение, на котором, скрестив ноги, сидел мужчина с овальным лицом, тонким носом и короткой черной бородкой. Пальцы, унизанные кольцами, казались тонкими и изящными. Облачен он был в широкое белое одеяние. На голове халифа красовался небольшой тюрбан.
В комнате было полно народу. Очевидно, аль-Ахмет выслушивал жалобщиков и судил спорщиков.
Пленники держались в глубине комнаты, дожидаясь, пока их позовут. Наконец их подвели к трону.
— На колени, псы! — прошипел сопровождающий, толкая Фулка в спину.
— Мы кланяемся только Богу и нашему королю! — вызывающе бросила Ронуин.
Мусульманин подал знак, и стражники силой вынудили пленников встать на колени.
Толмач начал было речь, но халиф поднял руку:
— Говори на их языке, чтобы они поняли, о чем ты толкуешь, Фарук, и смогли защитить себя — если сумеют, конечно.
— Да, повелитель, — пробормотал тот почтительно.
— Кто из вас убил принца Абдаллу? — грозно вопросил халиф.
— Этот, — указал Фарук на Ронуин, стоявшую с низко опущенной головой.
Халиф быстро поднялся и, спустившись с возвышения, встал перед ней. Ноздри его неожиданно дернулись. Он потянул носом раз, другой, третий и вдруг молниеносным движением сорвал с Ронуин шлем. Золотистые, потемневшие от пота волосы рассыпались по плечам. Последовало изумленное молчание. Восточный правитель разразился оглушительным смехом:
— Женщина! Женщина убила наглого ублюдка, считавшегося моим единокровным братом! Так это и есть свирепейший воин во всем христианском мире, Фарук?! Да ты, должно быть, просто шутишь! — Он явно упивался несравненной красотой Ронуин. Темные глаза восхищенно блеснули.
— Повелитель! Это колдовство, повелитель! Клянусь, она ведьма! — в страхе завопил Фарук.
— Убери свои грязные лапы! — выкрикнула Ронуин, отпрянув от халифа. — Твой поганый пес не лжет. Я убила твоего брата. Он был плохим, слишком беспечным воином и получил по заслугам.
— Ах, — выдохнул халиф, — ты права, женщина. Абдалла был слабым и тщеславным человеком и плохо кончил. А ты так же свирепа в объятиях господина, как на поле брани?
Впрочем, это мы еще увидим. — Он обошел вокруг, схватил в горсть ее волосы и поднес к ноздрям. — Это я и почувствовал. Твои волосы надушены, женщина, и благоухание только оттеняет твою красоту. Что это? Я таких благовоний не знаю. — Он отпустил волосы, но тут же сжал ее подбородок железной хваткой. — У тебя кожа бела, как роза, а волосы — чистое золото. Ты прекрасна, хотя изумруды твоих глаз сверкают гневом. Я буду звать тебя Hyp, что означает «свет». Я — Рашид аль-Ахмет, халиф Синнебара, а ты станешь жемчужиной моего гарема.
Отвернувшись от нее, он приказал высокому, представительному негру:
— Отведи ее на женскую половину. Баба Гарун, позаботься о том, чтобы она хорошенько вымылась и отдохнула.
Ночью приведешь ее ко мне. Найди в гареме женщину, которая хорошо говорит на языке франков, а ты тем временем станешь учить Hyp нашему.
— Подождите, господин! — воскликнула Ронуин. — Что станется с моим спутником?
— Он твой возлюбленный? — осведомился халиф.
— Разумеется, нет! — вознегодовала Ронуин. — Он один из рыцарей моего мужа. Сэр Фулк Энтони.
— Поскольку он не твой возлюбленный, я буду милостив и не убью его, а только возьму выкуп. Если же за него не заплатят, продам в рабство, — пояснил халиф, несколько разочарованный тем, что она уже не девственна. Но разве могла такая красавица долго сохранять невинность? Женщины франков совсем несведущи в искусстве любви. Он будет наслаждаться, наставляя ее, особенно теперь, когда она больше не испытывает девических страхов. Осталось избавить ее от христианской морали.
Повинуясь приказу повелителя. Баба Гарун подошел к Ронуин.
— Да пребудет с тобой Господь, Фулк! — крикнула она рыцарю на прощание.
— И с тобой тоже, госпожа моя! — отозвался он, увлекаемый к выходу двумя стражами.
Ронуин стряхнула руку евнуха и опалила несчастного негодующим взглядом:
— Я пойду сама! Нечего тащить меня, словно непослушную скотину!
Баба Гарун рассерженно нахмурился, но несколько слов, брошенных халифом, мгновенно его утихомирили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Это дворец Рашида аль-Ахмета, могущественного халифа Синнебара, да благословит Аллах имена его предков И потомков. Ваша судьба в его руках, но он хочет побольше узнать о великом христианском воине, от руки которого погиб его брат, считавшийся искуснейшим и храбрейшим воителем Синнебара. Идем за мной.
Ронуин побледнела как смерть, а сэр Фулк в изумлении открыл рот. Оба в отчаянии переглянулись и последовали за арабом. Их привели в небольшое уютное помещение, принесли воды для умывания, на низком столике перед ними положили свежие лепешки, фрукты и горячий прозрачный напиток с запахом мяты. Потом их оставили одних.
— Не ешь, — посоветовал сэр Фулк. — А вдруг все это отравлено?
Но Ронуин схватила ломтик дыни и принялась жадно жевать.
— Если я умру, мне не придется выносить пытки за убийство брата халифа. Представляю, какая казнь мне уготована!
Так что уж лучше поесть, сэр Фулк! Кроме того, я не верю, будто в еду что-то подсыпали. Зачем тогда нужно было тащить нас сюда?
За дыней последовали вкусная теплая лепешка и сладкий ароматный напиток. Ронуин раньше не пробовала ничего подобного.
Товарищ по несчастью решил внять словам своей госпожи и последовал ее примеру. Покончив с едой, они умылись и стали ждать. В комнате было неестественно тихо. Фулк пытался сообразить, как уберечь Ронуин. Мусульмане наверняка обнаружат, что она женщина, и тогда подумать страшно, что сделают с ней. Оружие отобрали, так что он совершенно беспомощен. Будь у него хотя бы кинжал, перерезал бы ей горло, чтобы избавить от позора. Впрочем, может, враги так разгневаются, узнав, кто прикончил брата халифа, что сами обезглавят ее. Оставалось только молить Бога о столь благополучном исходе.
Дверь открылась, и на пороге появился толмач.
— Пойдемте, — велел он. — Халиф, как всегда по утрам, принимает просителей.
Они прошли прохладными коридорами к высоким бронзовым дверям, охраняемым двумя чернокожими гигантами в панталонах из золотой парчи. С золотых цепей на их шеях свисали медальоны в виде пантер. В огромных ладонях были зажаты копья из оникса с серебряными наконечниками. Негры молча распахнули двери, и троица оказалась в тронном зале — квадратной комнате с колоннами из зеленого и белого мрамора. В высоких курильницах-лилиях горело масло алоэ.
Тем же маслом были смочены факелы. В противоположном конце комнаты они увидели покрытое ковром возвышение, на котором, скрестив ноги, сидел мужчина с овальным лицом, тонким носом и короткой черной бородкой. Пальцы, унизанные кольцами, казались тонкими и изящными. Облачен он был в широкое белое одеяние. На голове халифа красовался небольшой тюрбан.
В комнате было полно народу. Очевидно, аль-Ахмет выслушивал жалобщиков и судил спорщиков.
Пленники держались в глубине комнаты, дожидаясь, пока их позовут. Наконец их подвели к трону.
— На колени, псы! — прошипел сопровождающий, толкая Фулка в спину.
— Мы кланяемся только Богу и нашему королю! — вызывающе бросила Ронуин.
Мусульманин подал знак, и стражники силой вынудили пленников встать на колени.
Толмач начал было речь, но халиф поднял руку:
— Говори на их языке, чтобы они поняли, о чем ты толкуешь, Фарук, и смогли защитить себя — если сумеют, конечно.
— Да, повелитель, — пробормотал тот почтительно.
— Кто из вас убил принца Абдаллу? — грозно вопросил халиф.
— Этот, — указал Фарук на Ронуин, стоявшую с низко опущенной головой.
Халиф быстро поднялся и, спустившись с возвышения, встал перед ней. Ноздри его неожиданно дернулись. Он потянул носом раз, другой, третий и вдруг молниеносным движением сорвал с Ронуин шлем. Золотистые, потемневшие от пота волосы рассыпались по плечам. Последовало изумленное молчание. Восточный правитель разразился оглушительным смехом:
— Женщина! Женщина убила наглого ублюдка, считавшегося моим единокровным братом! Так это и есть свирепейший воин во всем христианском мире, Фарук?! Да ты, должно быть, просто шутишь! — Он явно упивался несравненной красотой Ронуин. Темные глаза восхищенно блеснули.
— Повелитель! Это колдовство, повелитель! Клянусь, она ведьма! — в страхе завопил Фарук.
— Убери свои грязные лапы! — выкрикнула Ронуин, отпрянув от халифа. — Твой поганый пес не лжет. Я убила твоего брата. Он был плохим, слишком беспечным воином и получил по заслугам.
— Ах, — выдохнул халиф, — ты права, женщина. Абдалла был слабым и тщеславным человеком и плохо кончил. А ты так же свирепа в объятиях господина, как на поле брани?
Впрочем, это мы еще увидим. — Он обошел вокруг, схватил в горсть ее волосы и поднес к ноздрям. — Это я и почувствовал. Твои волосы надушены, женщина, и благоухание только оттеняет твою красоту. Что это? Я таких благовоний не знаю. — Он отпустил волосы, но тут же сжал ее подбородок железной хваткой. — У тебя кожа бела, как роза, а волосы — чистое золото. Ты прекрасна, хотя изумруды твоих глаз сверкают гневом. Я буду звать тебя Hyp, что означает «свет». Я — Рашид аль-Ахмет, халиф Синнебара, а ты станешь жемчужиной моего гарема.
Отвернувшись от нее, он приказал высокому, представительному негру:
— Отведи ее на женскую половину. Баба Гарун, позаботься о том, чтобы она хорошенько вымылась и отдохнула.
Ночью приведешь ее ко мне. Найди в гареме женщину, которая хорошо говорит на языке франков, а ты тем временем станешь учить Hyp нашему.
— Подождите, господин! — воскликнула Ронуин. — Что станется с моим спутником?
— Он твой возлюбленный? — осведомился халиф.
— Разумеется, нет! — вознегодовала Ронуин. — Он один из рыцарей моего мужа. Сэр Фулк Энтони.
— Поскольку он не твой возлюбленный, я буду милостив и не убью его, а только возьму выкуп. Если же за него не заплатят, продам в рабство, — пояснил халиф, несколько разочарованный тем, что она уже не девственна. Но разве могла такая красавица долго сохранять невинность? Женщины франков совсем несведущи в искусстве любви. Он будет наслаждаться, наставляя ее, особенно теперь, когда она больше не испытывает девических страхов. Осталось избавить ее от христианской морали.
Повинуясь приказу повелителя. Баба Гарун подошел к Ронуин.
— Да пребудет с тобой Господь, Фулк! — крикнула она рыцарю на прощание.
— И с тобой тоже, госпожа моя! — отозвался он, увлекаемый к выходу двумя стражами.
Ронуин стряхнула руку евнуха и опалила несчастного негодующим взглядом:
— Я пойду сама! Нечего тащить меня, словно непослушную скотину!
Баба Гарун рассерженно нахмурился, но несколько слов, брошенных халифом, мгновенно его утихомирили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88