На звук бьющейся посуды торопливо вышла миссис Клемм и мгновенно оценила обстановку.
— О, Эдди, дорогой, как ты мог, ты же обещал! — воскликнула она, хватая со стола бутылку. На гостя она бросила умоляющий взгляд, в котором читалась просьба о прощении.
— Не уноси ее, Мадди! — По яростно схватил полную руку миссис Клемм. — Это успокаивающее… Верни, глупая женщина… верни назад. Разве ты не видишь, что с помощью этой волшебной жидкости я становлюсь королем… богом! Она указывает мне дорогу к небесам, к дающему забвение покою!
— Да, Эдди, дорогой, — сказала старая женщина, вытирая его лоб. — Это из твоего нового стихотворения, да? Почему бы тебе не прочитать его гостям?
Она спрятала бутылку за спиной, выдвинула ящик стола и вытащила из него несколько листков.
— Прошу вас, сэр, — произнес Николас, положив ногу на ногу. — Это великая честь.
Поэт нахмурился, отрицательно покачав головой, его рука все еще сжимала руку миссис Клемм. Затем из спальни донесся мучительный кашель Вирджинии.
Гримаса ужаса исказила лицо писателя. Его голова, несколько раз дернувшись, замерла, но дикий, мутный взгляд постепенно прояснился.
— Почитай им, Эдди. — Из многолетнего печального опыта миссис Клемм знала как лучше всего привести его в чувство, если, конечно, он еще не перешел ту грань, за которой никакой человеческий призыв не достигнет его в течение многих дней. И она прекрасно понимала, что его невразумительные с ее точки зрения стихи — она никогда не могла разобрать, о чем они — являются отдушиной и спасавшие от преследовавших его несчастий и от гораздо большей опасности — тяги к алкоголю.
Она с облегчением вздохнула, когда его цепкие пальцы выпустили ее руку и дотронулись до лежащих на столе листков бумаги. Он пододвинул их к себе:
Скорбь и пепел был цвет небосвода,
Листья сухи и в форме секир…
Его голос, сначала хриплый и нетвердый, постепенно набирал звучание. Вскоре каждый слог стал четким и ритмичным. От родителей артистов он унаследовал дар эмоционально воздействовать на зрителей.
Миссис Эллет отвлеклась от своего занятия и наклонилась вперед. Все — даже Николас — сидели затаив дыхание, а голос поэта звенел в таинственном, вызывающем грезы, ритме.
Он читал им «Улялюм». Элегию, предсказывающую смерть Вирджинии и крах его собственной души.
Начало не произвело на Миранду никакого впечатления, за исключением своей необычайной музыкальности.
Дали делались бледны и серы,
И заря была явно близка,
По кадрану созвездий — близка,
Пар прозрачный вставал, полня сферы,
Озаряя тропу и луга.
Но в следующих строфах ее поразило их откровение. Казалось, будто По своим необыкновенным голосом широко распахнул перед ней железную дверь и увел ее в туман за пределами досягаемости обычного человеческого зрения. Печаль окутала ее словно саван, печаль и еще какое-то жуткое предчувствие. На несколько мгновений ее охватил тот же самый ужас, уже испытанный в Красной комнате, и каждое слово элегии, казалось, было обращено к ней.
Но, поднявши палец, Психея
Прошептала: «Он странен вдали!
Я не верю звезде, что вдали!
О спешим! о бежим! о скорее!
О бежим, чтоб бежать мы могли!»
Говорила, дрожа и бледнея,
Уронив свои крылья в пыли,
В агонии рыдала, бледнея
И влача свои крылья в пыли,
Безнадежно влача их в пыли.
Миранда, даже не осознавая того, что она делает, повернулась и испуганно взглянула на мужа. Колдовская сила этих фраз эхом отдавалась в ее душе —
«Я не верю звезде, что вдали»…
Топь и озера Обера воды,
Лес и область колдуний — Уир!
Элегия закончилась.
— Замечательно, — с чувством похвалил Николас и, к облегчению Миранды, встал.
— Слишком совершенное божество, — авторитетно заметила миссис Эллет, тоже поднимаясь. Она осторожно коснулась руки По кончиками пальцев, пробормотав, что он доставил ей огромное удовольствие, затем демонстративно поморщившись вдохнула пары бренди, распространившиеся по комнате, и удалилась попрощаться с Вирджинией.
— Еще не очень хорошо… нужно многое менять, — отрешенно ответил По. Вся его оживленность исчезла, речь вновь стала вялой. Он сделал пару неразборчивых пометок на рукописи, и уронил голову на вытянутые руки. Его дыхание вдруг стало хриплым.
— Бедный Эдди, — вздохнула миссис Клемм. — Уснул. Скажите, сэр, — она с мольбой взглянула на Николаса. — Вам и правда понравилось это стихотворение?
— Я думаю, это его лучшее стихотворение. Встревоженное лицо просветлело.
— Вы не могли бы помочь его опубликовать? Я знаю, вы этим никогда не занимались, но если бы вы просто где-нибудь замолвили словечко? Миссис Гоув тоже понравилось это стихотворение и она сказала, что попробует помочь.
— Я буду счастлив что-нибудь сделать, — ответил Николас, и они оставили миссис Клемм ухаживать за двумя больными детьми.
В тот же вечер, когда Миранда и Николас принялись за поздний ужин в прохладной столовой, она набралась смелости задать ему вопрос, который все время вертелся у нее на языке во время долгой обратной дороги.
— Вы получили, что ожидали от поездки, Николас? Вы рады, что мы туда поехали?
Он поставил чашечку кофе и хмурясь, посмотрел в сторону.
— Никчемный человек, — презрительно бросил он, — но я завидую его снам.
— Снам? — не понимая, что он имеет ввиду, повторила она.
Николас кивнул, однако ничего не стал объяснять.
Этот По разочаровал его. Он надеялся увидеть родственную ему душу, человека, который ставит себя выше всякой глупой морали, ограничивающей человеку свободу, точно так же как и он, Николас. А вместо этого он нашел презренную слабую личность, больного человека, цепляющегося за слабую женскую руку и Дрожащего перед смертью.
Однако же в ходе беседы с По был один очень ценный момент, когда он, сам не зная этого, предложил необычный путь в загадочное царство всемогущества и власти. Путь, который даже нельзя сравнивать с мутной дорожкой под гору, называемой спиртным. Когда-нибудь, размышлял Николас, я попробую.
— Может мы могли бы послать этим несчастным немного денег? Анонимно, конечно, — добавила Миранда, видя, что Николас хочет закончить эту тему.
Он пожал плечами и взял чашку кофе.
— Должен сказать, чем скорее его жена умрет, тем будет лучше для всех, но я велю Бронксу что-нибудь послать им, если вы этого хотите.
Миранда как и Николас хотела поскорее забыть семью По и вскоре ей это удалось. Но как и у Николаса, в ее памяти отложилось кое-что от прошедшего визита. Это было воспоминание о том неожиданном удовольствии, которое она получила в крохотной кухоньке, когда разговор зашел о Джеффе. Доктор нарушил ее спокойствие. Хотя она и не часто думала о Джеффе, тем не менее, она стала читать военные сообщения, публикующие списки убитых и раненых, тщательно изучая их и с облегчением вздыхала, когда доходила до последнего имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91