– Ты обещала, – выдохнул он. – Ты обещала.
* * *
– Ты представить себе не можешь, как мы испугались, когда Тадеус один вернулся в Торн Роуз. У него был такой вид, как будто его избили дубиной. Он что-то взволнованно бормотал о разбойниках и о несчастье… о том, что карета перевернулась и слетела с обрыва. Я подумал, что потерял тебя… опять.
Джон наклонился и взял чашку и блюдце с лежащего у нее на коленях подноса.
– Моя радость, что тебя нашли живой, не поддается писанию. С тех пор как ты уехала из Хаддерсфилда, я время повторял себе, что ты вернешься, что, столкнувшись с жестокой реальностью этого мира, поспешишь укрыться в безопасности отчего дома. Но дни шли за днями слагаясь в недели, и я понял, что был слишком самонадеян. Мне не следовало отпускать тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Хаддерсфилд. Мы поженимся и сразу же уедем в Бристоль.
– Нет, – тихо сказала она.
Не глядя на девушку, Джон встал и принялся шагать туда и обратно перед камином.
– Тебе не нужно будет больше встречаться с отцом, Мария. Мы все обговорим с твоей матерью…
– Нет.
Он остановился, на несколько секунд прикрыл глаза ладонью, а затем с печальной и нежной улыбкой снова повернулся к девушке. В его тихом и поначалу дрожащем голосе слышалось глубокое чувство, которое он испытывал к ней.
– Мне не следовало бы спрашивать, но я должен знать. Господи, прости меня, но я должен. Между вами что-то есть? Между тобой и этим… герцогом.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, отворачиваясь.
– Я был там, когда вас нашли на дне расселины. И именно я высвободил тебя из его рук. Ты, наверное, ничего не помнишь, потому что ты, как ребенок, спала у него на плече.
Лицо Джона побледнело.
– Ты любишь его, Мария? Нет, можешь не отвечать. Сцена, которой я стал свидетелем, и так достаточно красноречива. Мария, Мария. Эта история стара, как мир: прислуга влюбляется в хозяина, а он, пользуясь своим положением…
– Нет, – с жаром возразила она. – Он не такой.
– Он любит тебя? Он признался тебе в этом?
– Нет!
– Но в глубине души ты веришь в это. Ты хочешь этого. Разве ты не знаешь, Мария, что подобные ему используют таких детей, как ты, а затем выбрасывают. Тебе хочется верить в волшебные сказки. Ты всегда была такой. Но жизнь не такая. Жизнь – это твердость. Сила. Способность принимать разумные решения и приходить к правильным выводам – разумом, а не сердцем. Тебя всегда неудержимо тянуло к несчастным и беспомощным. К брошенным. К павшим духом. Ты надеялась, что твоя любовь спасет их. Тебе хотелось, чтобы они полюбили тебя. Но разве ты не понимаешь, милая Мария, что они все равно полюбили бы тебя?
Он поднял библию, повертел ее в руках, затем сердито пробормотал: «Черт с ним» – и направился к двери в комнату Салтердона.
– Что ты делаешь? – спросила она и отбросила одеяло. – Что ты делаешь? Оставь его в покое, Джон. Джон!
Добравшись до двери, она прислонилась к косяку. В тишине отчетливо звучал голос Джона.
– Если бы я не был священником, то потребовал бы от вас удовлетворения. Скажите, сэр, вы соблазнили ее?
Салтердон с каменным лицом смотрел на огонь в камине.
– Разве я похож на человека, способного соблазнить женщину, мистер Рис? – ровным голосом спросил он.
– Вы знаете, что она влюблена в вас? Даже не задумывались? Конечно, нет. Таких, как вы, это не волнует. Вы коллекционируете сердца и души женщин, как будто это бабочки, которых высушивают и кладут под стекло. Если бы в вас было хоть что-нибудь от джентльмена, то вы приказали бы ей немедленно собирать вещи и отправляться со мной в Хаддерсфилд.
– Я не джентльмен, мистер Рис, как вы правильно заметили.
Подняв голову, Джон увидел прислонившуюся к косяку двери Марию. Рубашка облепила ее маленькие ноги, всклокоченные после сна волосы образовывали серебристое облако вокруг головы. Он судорожно сглотнул и направился к противоположной двери, не в силах пройти рядом с девушкой.
– Джон! – позвала она. – Друг мой!
– Друг? – вскрикнул он и резко обернулся. – Я лучше сгорю в аду, чем соглашусь быть твоим другом… только другом.
Он весь дрожал, как будто хотел убежать от этой пытки и не видеть ее здесь, одновременно понимая, что тогда он будет вынужден оставить ее другому. Возможно, он в последний раз видит Марию, слышит ее голос. Скользнув безумным взглядом по ее расстроенному лицу, Джон сказал:
– Да поможет тебе Бог, когда ты, наконец, увидишь его истинное лицо. Да поможет тебе бог перенести ужасную боль, когда тебя отвергнут. Да поможет Бог мне… но я буду ждать…
С этими словами он вышел из комнаты. Наступила тишина, нарушаемая лишь воем ветра за окном. В комнате стало ужасно холодно. Наконец Салтердон поднял голову.
– Иди сюда.
Мария повиновалась. Опустившись на пол у его ног, она положила голову на его колено и натянула подол сорочки на ноги. Он взял пальцами ее подбородок и заставил посмотреть себе прямо в глаза. Его лицо было мрачным и тревожным. Щеки его горели, лоб хмурился, а глаза светились странным огнем.
– Тебе следовало уехать с ним, – сказал он.
Глава 14
В жизни бывают периоды, когда кажется, что душа время замирает, подобно тому, как ребенок в жаркий полдень ложится на траву, ничего не боясь, ничего не желая, отказываясь даже думать и отдавшись одним лишь чувствам. После отъезда Джона Мария жила, как в раю. По-другому она не могла это назвать. Ожидая, когда придет хозяин, Мария впервые в жизни радовалась своей болезни. Он будет читать ей, кормить ее супом. А когда ему покажется, что она заснула, то Салтердон сядет у огня – не очень далеко – и будет записывать ноты.
В эти минуты он уносится куда-то далеко-далеко, слыша музыку, звучащую только у него в голове.
Куда подевался дикий зверь? Дракон? Волк?
Растворился в музыке.
Она жила в чудесном сне, окутанная золотистым туманом, откуда все события ее жизни, радостные и грустные, казались далекими неясными тенями. Мир за пределами ее комнаты перестал существовать.
Время от времени ей снилось, что она просыпается и видит у камина пустое кресло Салтердона, а сам он стоит в ногах ее кровати, сложив руки на груди, и на лице его смесь боли и надежды.
Иногда она не хотела просыпаться. Теперь она начинала понимать, почему Салтердон предпочитал погружаться в глубины своего сознания. Сны были такими приятными…
Увы, обязанности заставили ее встать с постели. Через неделю герцогиня сообщила, что будет ждать ее в голубой гостиной. Расчесывая и заплетая волосы Марии, Гертруда рассматривала ее отражение в зеркале.
– Ты прямо вся светишься, – сказала экономка.
– Никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой, – с улыбкой ответила Мария.
Гертруда вскинула брови и слегка поджала свои маленькие алые губы.
– Я тоже не видела его светлость в таком хорошем настроении с тех пор, как он перестал переживать за вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71