Это доставило брату Джозефу удовольствие. Ему очень захотелось научить игре на скрипке этого одинокого странного ребенка.
Когда брат Джозеф ушел в этот день от Кристианы, она знала уже три ноты и даже рассердилась на него, что урок закончился так быстро. Ее глаза наполнились злыми слезами, подбородок сердито затрясся, но брат Джозеф — не няня, и гнев Кристианы не подействовал на него.
— Если ты будешь кричать и топать на меня ногой, — спокойно сказал он, — я просто больше не приду сюда.
Кристиана тут же остановилась, придя в ужас от этих слов.
— Pardon, Frere — робко сказала она, — Excuser moi.
Брат Джозеф улыбнулся доброй прощающей улыбкой, глядя на этого избалованного ребенка, и был награжден за это улыбкой, которая сразу преобразила это странное отчужденное хитроватое лицо. Из нее вырастет красавица, это стало совершенно ясно Джозефу.
— Pardonner, -тихо ответил он, — вы прощены.
Когда он снова пришел на урок к Кристиане через неделю, она уже овладела этими тремя нотами и самостоятельно выучила еще четыре.
Когда красавец-брат приехал навестить Кристиану, он привез ей новые подарки. Но она равнодушно отнеслась к замечательной кукле в стиле Помпадур, модным веерам и красивым платьям. К его большому удивлению, она бросилась за своей маленькой скрипкой, которую он выиграл в карты и послал ей, почти не придав этому значения.
Кристиана встала в центре зала старинного замка, который, казалось, никогда не покидали сквозняки, несмотря на постоянно горящий камин, приложила к плечу инструмент, прижала его подбородком и сыграла прекрасную маленькую пьесу Моцарта.
— О чем ты думаешь? — настойчиво спрашивал Артуа. Его рот был наполнен клубникой и миндальными пирожными.
— Будем ли мы с тобой играть или есть, или ты так и будешь весь день стоять и смотреть в пространство?
— Боже мой, ты слишком груб, — спокойно ответила Кристиана, — лучше бы я пошла к мадам Альфор.
— О, мадам Альфор, — заметил Артуа, — одна из тех женщин, которые считают себя ужасно умными, не являясь таковыми на самом деле.
Кристиана пропустила это замечание мимо ушей, подошла и встала за спиной Артуа, читая ноты поверх его плеча.
— Давай играть, — приказала она. Артуа легко коснулся пальцами клавиш.
— Прекрасно. Но будь внимательна. В прошлый раз, когда мы играли Торелли, ты испортила пьесу.
Кристиана высокомерно нахмурилась, но, заметив, что Артуа шутит, она весело рассмеялась.
Мягкий насыщенный звук скрипки вторил сверкающему причудливому звуку клавикордов, музыка заливала наполненную солнечным светом комнату. Кристиана чувствовала себя счастливой и довольной.
Она познакомилась с Артуа через несколько дней после своего прибытия в Версаль, и они сразу же стали друзьями. Вместе посещали званые вечера и оперы, вместе проводили вечера за карточной игрой. Уже прошло около года после их знакомства, но они постоянно были вместе, насколько это было возможно.
Его веселил ее острый язычок. Она высмеивала его высокомерие, а он сочувственно насмехался над ее счетами. Он любил рассказывать о путешествиях, и она была готова часами слушать с открытым ртом его рассказы.
Артуа познакомил ее с интересными людьми, давал оценку ее туалетам, посылал ей цветы и следил, чтобы она не пропускала званые приемы у нужных людей. Во многом благодаря Артуа Кристиану теперь считали одной из самых красивых женщин при дворе.
Как плохо, говорили все, что эта маленькая Сен Себастьян бедна. Ей будет довольно трудно составить себе хорошую партию. Забавно, что у ее деда была репутация развратного человека, а она кажется почти пуританкой.
Кристиане было все равно, что о ней говорят. Она не спешила замуж, пока брат оплачивал ее счета. Она жила в Версале, далеко от холодного и малолюдного Оверна, далеко от мрачного и сырого опустевшего замка Сен Себастьян. Все расточали ей комплименты и приглашали на званые приемы, а когда они вместе с Артуа ехали в открытом экипаже по улицам Парижа, люди показывали на них и говорили: «Это едет Кристиана Сен Себастьян, внучка маркиза».
Зависть и восхищение импонировали ей.
Во время всего своего одинокого детства она мечтала, чтобы ею восхищались и искали с нею встреч. Ей страшно не хватало внимания, а сейчас у нее его было предостаточно. Правда, плохо, что иногда это внимание выражается в зависти и сплетнях. Но какое ей дело до того, кто и что о ней думает?
Она была Кристианой Сен Себастьян, влиятельнейшей красавицей Версаля, одного из самых величайших дворов Европы. И ничего на свете лучше этого не было. Фактически, ей нужно было только найти богатого мужа, который оплачивал бы ей ее богатые туалеты.
— Ты не хочешь сегодня вечером поиграть в карты? — праздно спросил Артуа.
— Нет, — ответила Кристиана. Она лежала на диване, покрытом голубой драпировкой, наслаждаясь последней клубникой и миндальным тортом. Кристиана наблюдала, как Артуа примеряет и меняет различные жилеты, как он волнуется, нервничает, прикалывая бриллиантовую булавку к белоснежному кружевному жабо. — Я истратила вчера вечером мои последние карманные деньги, а счета от портного — это какой-то кошмар!..
— А как же ты заплатила за свои новые платья? — спросил Артуа, — наверно, в кредит?
Кристиана поморщилась, поправляя фиалки у выреза платья.
— Да, боюсь, что так. Я совсем этого не хотела, но ведь новые платья необходимы. Филипп будет возмущаться, когда получит счета.
Артуа закрепил черной атласной лентой волосы на затылке и засмеялся.
— А ты, конечно, пообещаешь ему больше никогда, никогда не делать этого снова?
— Разве я не обещаю это всегда? — спросила Кристиана, и они вместе весело рассмеялись.
— Как я люблю жаркие летние ночи, — мечтательно произнес Артуа. Может пойдем прогуляемся по саду и посмотрим, кого мы там встретим?
— Пойдем. Сад так прекрасен при луне. А мы сегодня ничем не занимались, только лежали и сплетничали. Очень хорошо, если теперь мы прогуляемся.
Артуа, наконец, остановился на красивом оливковом жилете с темно-золотым кантом. Его юношеская фигура в этом наряде казалась еще более стройной. Он прикрепил спадающие к манжетам кружева и отстегнул бриллиантовую булавку, решив, что это «слишком».
— Очень хорошо, — одобрила Кристиана небольшие изменения в его туалете.
— Со вкусом, — согласился Артуа, — совсем не то, что бегать с какими-то чертовыми птицами на голове.
— Мerde, -оскорбительное слово, звучало ласково в ее устах.
Артуа засмеялся, глядя на ее недовольное лицо.
— Да, именно так. И не забывай об этом, chere.
— Как будто это можно забыть. Ты слишком добр, и у тебя слишком хорошие манеры, чтобы быть чем-то иным.
— В любом случае, мы все равно могли бы пожениться, — поддразнил ее Артуа. — В конце концов, ты бы не скучала по тому, чего у тебя никогда не было, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Когда брат Джозеф ушел в этот день от Кристианы, она знала уже три ноты и даже рассердилась на него, что урок закончился так быстро. Ее глаза наполнились злыми слезами, подбородок сердито затрясся, но брат Джозеф — не няня, и гнев Кристианы не подействовал на него.
— Если ты будешь кричать и топать на меня ногой, — спокойно сказал он, — я просто больше не приду сюда.
Кристиана тут же остановилась, придя в ужас от этих слов.
— Pardon, Frere — робко сказала она, — Excuser moi.
Брат Джозеф улыбнулся доброй прощающей улыбкой, глядя на этого избалованного ребенка, и был награжден за это улыбкой, которая сразу преобразила это странное отчужденное хитроватое лицо. Из нее вырастет красавица, это стало совершенно ясно Джозефу.
— Pardonner, -тихо ответил он, — вы прощены.
Когда он снова пришел на урок к Кристиане через неделю, она уже овладела этими тремя нотами и самостоятельно выучила еще четыре.
Когда красавец-брат приехал навестить Кристиану, он привез ей новые подарки. Но она равнодушно отнеслась к замечательной кукле в стиле Помпадур, модным веерам и красивым платьям. К его большому удивлению, она бросилась за своей маленькой скрипкой, которую он выиграл в карты и послал ей, почти не придав этому значения.
Кристиана встала в центре зала старинного замка, который, казалось, никогда не покидали сквозняки, несмотря на постоянно горящий камин, приложила к плечу инструмент, прижала его подбородком и сыграла прекрасную маленькую пьесу Моцарта.
— О чем ты думаешь? — настойчиво спрашивал Артуа. Его рот был наполнен клубникой и миндальными пирожными.
— Будем ли мы с тобой играть или есть, или ты так и будешь весь день стоять и смотреть в пространство?
— Боже мой, ты слишком груб, — спокойно ответила Кристиана, — лучше бы я пошла к мадам Альфор.
— О, мадам Альфор, — заметил Артуа, — одна из тех женщин, которые считают себя ужасно умными, не являясь таковыми на самом деле.
Кристиана пропустила это замечание мимо ушей, подошла и встала за спиной Артуа, читая ноты поверх его плеча.
— Давай играть, — приказала она. Артуа легко коснулся пальцами клавиш.
— Прекрасно. Но будь внимательна. В прошлый раз, когда мы играли Торелли, ты испортила пьесу.
Кристиана высокомерно нахмурилась, но, заметив, что Артуа шутит, она весело рассмеялась.
Мягкий насыщенный звук скрипки вторил сверкающему причудливому звуку клавикордов, музыка заливала наполненную солнечным светом комнату. Кристиана чувствовала себя счастливой и довольной.
Она познакомилась с Артуа через несколько дней после своего прибытия в Версаль, и они сразу же стали друзьями. Вместе посещали званые вечера и оперы, вместе проводили вечера за карточной игрой. Уже прошло около года после их знакомства, но они постоянно были вместе, насколько это было возможно.
Его веселил ее острый язычок. Она высмеивала его высокомерие, а он сочувственно насмехался над ее счетами. Он любил рассказывать о путешествиях, и она была готова часами слушать с открытым ртом его рассказы.
Артуа познакомил ее с интересными людьми, давал оценку ее туалетам, посылал ей цветы и следил, чтобы она не пропускала званые приемы у нужных людей. Во многом благодаря Артуа Кристиану теперь считали одной из самых красивых женщин при дворе.
Как плохо, говорили все, что эта маленькая Сен Себастьян бедна. Ей будет довольно трудно составить себе хорошую партию. Забавно, что у ее деда была репутация развратного человека, а она кажется почти пуританкой.
Кристиане было все равно, что о ней говорят. Она не спешила замуж, пока брат оплачивал ее счета. Она жила в Версале, далеко от холодного и малолюдного Оверна, далеко от мрачного и сырого опустевшего замка Сен Себастьян. Все расточали ей комплименты и приглашали на званые приемы, а когда они вместе с Артуа ехали в открытом экипаже по улицам Парижа, люди показывали на них и говорили: «Это едет Кристиана Сен Себастьян, внучка маркиза».
Зависть и восхищение импонировали ей.
Во время всего своего одинокого детства она мечтала, чтобы ею восхищались и искали с нею встреч. Ей страшно не хватало внимания, а сейчас у нее его было предостаточно. Правда, плохо, что иногда это внимание выражается в зависти и сплетнях. Но какое ей дело до того, кто и что о ней думает?
Она была Кристианой Сен Себастьян, влиятельнейшей красавицей Версаля, одного из самых величайших дворов Европы. И ничего на свете лучше этого не было. Фактически, ей нужно было только найти богатого мужа, который оплачивал бы ей ее богатые туалеты.
— Ты не хочешь сегодня вечером поиграть в карты? — праздно спросил Артуа.
— Нет, — ответила Кристиана. Она лежала на диване, покрытом голубой драпировкой, наслаждаясь последней клубникой и миндальным тортом. Кристиана наблюдала, как Артуа примеряет и меняет различные жилеты, как он волнуется, нервничает, прикалывая бриллиантовую булавку к белоснежному кружевному жабо. — Я истратила вчера вечером мои последние карманные деньги, а счета от портного — это какой-то кошмар!..
— А как же ты заплатила за свои новые платья? — спросил Артуа, — наверно, в кредит?
Кристиана поморщилась, поправляя фиалки у выреза платья.
— Да, боюсь, что так. Я совсем этого не хотела, но ведь новые платья необходимы. Филипп будет возмущаться, когда получит счета.
Артуа закрепил черной атласной лентой волосы на затылке и засмеялся.
— А ты, конечно, пообещаешь ему больше никогда, никогда не делать этого снова?
— Разве я не обещаю это всегда? — спросила Кристиана, и они вместе весело рассмеялись.
— Как я люблю жаркие летние ночи, — мечтательно произнес Артуа. Может пойдем прогуляемся по саду и посмотрим, кого мы там встретим?
— Пойдем. Сад так прекрасен при луне. А мы сегодня ничем не занимались, только лежали и сплетничали. Очень хорошо, если теперь мы прогуляемся.
Артуа, наконец, остановился на красивом оливковом жилете с темно-золотым кантом. Его юношеская фигура в этом наряде казалась еще более стройной. Он прикрепил спадающие к манжетам кружева и отстегнул бриллиантовую булавку, решив, что это «слишком».
— Очень хорошо, — одобрила Кристиана небольшие изменения в его туалете.
— Со вкусом, — согласился Артуа, — совсем не то, что бегать с какими-то чертовыми птицами на голове.
— Мerde, -оскорбительное слово, звучало ласково в ее устах.
Артуа засмеялся, глядя на ее недовольное лицо.
— Да, именно так. И не забывай об этом, chere.
— Как будто это можно забыть. Ты слишком добр, и у тебя слишком хорошие манеры, чтобы быть чем-то иным.
— В любом случае, мы все равно могли бы пожениться, — поддразнил ее Артуа. — В конце концов, ты бы не скучала по тому, чего у тебя никогда не было, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76