— Адская кошка! Мегера! — то по-английски, то по-итальянски ругался Марко, приподнявшись на одном локте и хмуро глядя на нее. — Кажется, я предупреждал тебя, чтобы ты не давала воли когтям? Как теперь прикажешь объяснять эти царапины другим женщинам?
Сара лежала на спине, закрыв глаза, давая отдых своему сытому, утомленному телу. Как обычно, его слова разбудили в ней зверя. Другие женщины! Он смеет говорить о них сейчас! После всех тех интимных, страстных слов, которые он только что шептал ей в ванне и потом, когда отнес («Отнес!»
— с ликованием повторила она про себя) ее на постель, чтобы медленно начать все сначала.
Сара подавила в себе желание испепелить его взглядом.
— Ты хочешь сказать, что ни одна из них не сравнится со мной пылкостью?
Все мои прежние любовники бывали польщены, когда им удавалось довести меня до исступления.
— Выходит, я должен радоваться, что уношу на спине знаки твоей разнузданной страсти, которую так легко разжечь? Бедный Карло!
Действительно, бедный Карло! Но как он посмел в такую минуту упомянуть имя брата, с которым, согласно легенде, она все еще была помолвлена и в которого безумно влюблена!
Сара открыла глаза и встретила угрожающий взгляд Марко. У нее душа ушла в пятки, но она как ни в чем не бывало произнесла:
— Карло приходит от этого в восторг. И уж, конечно, умеет играть на мне гораздо лучше других. Поэтому-то я и выбрала его из всех, без сожаления пожертвовав остальными.
С какой великолепной наглостью смотрели на него эти лживые зеленые глаза, в то время как губы делали чудовищные признания! Ему стоило невероятных усилий не задушить ее на месте. Он ограничился тем, что изо всех сил тряхнул ее и увидел, что она испугалась.
— Карло! — процедил он сквозь зубы. — Боюсь, что тебе придется проститься с мечтой о замужестве. И вообще забыть о нем… и обо всех остальных, если на то пошло! Я знаю, какой развратной сучкой ты была — и остаешься в душе, но позволь предупредить, что я намерен держать тебя здесь в качестве наложницы до тех пор, пока ты мне не осточертеешь. До этого времени ты не ляжешь ни с кем другим, а будешь ублажать меня так и тогда, когда мне вздумается, ясно?
В приступе ярости Сара вонзила ему в лицо свои острые ногти, так что показалась кровь.
— Ни за что, черт бы тебя побрал!
В следующее мгновение ее ослепила острая боль: в глазах запрыгали огненные точки. Она не сразу поняла, что Марко с размаху ударил ее по лицу.
— Не следует забывать, что в моих жилах течет кровь предков-мавров. И вообще, дорогая, не выпускай джина из бутылки, если не уверена, что справишься с последствиями.
Плохо соображая от боли, Сара сердито замотала головой и, глотая слезы, произнесла:
— Ты не заставишь меня! Я тебе не рабыня!
— Будешь рабыней, будешь всем, чем я захочу! А если ты меня доведешь, я не постесняюсь, как мои предшественники, привязать тебя, распятую, к кровати и терзать твое белое тело, как заблагорассудится. Может быть, этого ты и добиваешься? — он понизил голос до вкрадчивого шепота, от которого у Сары кровь стыла в жилах. От него всего можно ожидать!
Она разрыдалась.
— Нет! Я постараюсь, чтобы все узнали… слуги… что ты силой удерживаешь у себя любовницу. Я пожалуюсь Карло, он возненавидит тебя. Всем расскажу… газетчикам… Интерполу! Я… я…
— Ничего ты не сделаешь и сама прекрасно это знаешь. Плотоядная маленькая лицемерка! — Рыдая, она извивалась в его руках. — Ты будешь в восторге от этого плена и в конце концов сама станешь умолять, чтобы я позволил тебе остаться.
— Ненавижу тебя! Никогда не перестану ненавидеть!
— Да? Так «докажи это, маленькая лгунья! Докажи нам обоим: себе и мне! Сара издала вопль отчаяния, но Марко уже перешел от ярости к притворной нежности, покрывая ее поцелуями, обезоруживая ее своим чувственным ртом и интимнейшими ласками рук, уверенно блуждавших по ее дрожащему телу.
— Ах, сага! Почему ты вынуждаешь меня терять человеческий облик? Прости, что я ударил тебя и заставил плакать! Как мне загладить свою вину? Может быть…
Он прижал свои губы к ее рту. И когда только он успел превратиться из дикого зверя в нежного любовника? Сара не хотела этих ласк, этих поцелуев.
Но ее протесты не имели никакого значения. Как ни борись, он все равно одолеет.
— Сага… Сапззшй… вот так… Хочешь, покажу, как страстно я тебя жажду? Не зажимайся так!
— Нет! Нет! — но ее возражения смолкли, когда он стал ласкать губами и языком все ее тело. Время от времени его рот, посасывая и покусывая, останавливался на самых интимных участках. Сара утратила способность думать.
Она стонала, извиваясь под ним… всецело принадлежала ему. Это была немыслимая пытка и немыслимое наслаждение. Его рот делал с ней все, что угодно, пока она, наконец, не вцепилась ему в волосы, почувствовав у себя внутри его язык. Небольшая бородка щекотала самые чувствительные точки. Вся в его власти, Сара выгнулась дугой. Последовали неслыханные конвульсии, и она закричала, не подозревая об этом, в пароксизме страсти и утоления.
Потом она тихо лежала, чувствуя такую слабость, словно была в глубоком обмороке и теперь медленно приходила в чувство, не слишком охотно возвращаясь к себе самой, такой, какой ее сделал этот человек. Впрочем, она была так опустошена, что это уже не имело значения. В голове у Сары носились обрывки воспоминаний. Прежде всего то, как он накрыл ее своим телом, и вошел в нее, и начал что-то лихорадочно шептать: одни слова она понимала, другие нет. Потом он еще глубже нырнул в нее и стал двигаться — быстрее, быстрее, пока вдруг не спрятал лицо в ее спутанных волосах и она не услышала короткий вздох: «О Боже!» — и не почувствовала, как он растет и пульсирует у нее внутри. Последним, что она помнила, было то, как он ушел, заботливо укрыв ее простыней.
— Я скоро вернусь, моя маленькая рабыня. Будь хорошей девочкой, прошу тебя.
Он ушел, потому что имел на это право, а для Сары началось ожидание. У нее не осталось сил, чтобы четко сформулировать свои мысли. Щека распухла и ныла — Сара с новой силой почувствовала это, когда повернулась на другой бок. Не думать! Пока еще рано напрягать свой бедный мозг. Сара позволила себе погрузиться в забытье.
Почему бы не уснуть навсегда? Слишком много произошло такого, о чем она предпочитала не вспоминать при ясном свете дня. Свет? Комната была заполнена светом, солнечные лучи дарили Саре свое тепло.
— Простите, что бужу вас, синьорина. Но герцог просил принести вам завтрак перед тем, как возьмет вас на прогулку. — Серафина бросила многозначительный взгляд на залитую солнцем террасу, а Сара, сев на постели, потянула на себя простыню, чтобы скрыть наготу. — Сядьте прямо, синьорина, я поправлю подушки и поставлю поднос.
— Наверное, я проспала весь вечер и всю ночь, — пробормотала Сара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74