Он вернулся так быстро, как мог, останавливаясь, только чтобы сменить лошадей, и узнал, что Джинни уехала. И только тогда, глядя на покрытое пятнами от слез, смятое письмо, Стив признал свое поражение. Он любил Джинни и понял, что, если потеряет ее, никогда больше не найдет. Мысль об этом жгла невыносимой болью.
Всю дорогу сюда Стив продолжал молиться — он, который никогда не молился, — чтобы корабль еще не отплыл, молился, проклиная ее. Бишопа, собственное тупоумие и упрямство. И когда наконец нашел Джинни, обойдя половину гостиниц в городе, она танцевала! В последний раз Стив видел ее танцующей в ночь венчания. О, если тогда она только училась, теперь была поистине великолепна! Как можно было расстаться с этой женщиной?!
Она отдавалась ему так, как отдавалась всегда, — щеки раскраснелись, глаза мокрые от слез, а тело — от пота, даже волосы были влажными.
— Черт побери, Джинни, почему в тот момент, как я тебя увижу, во мне просыпается желание? Переоденься! — бросил он, начиная сам раздевать ее и сердито ворча, что через двенадцать часов должен вернуться под стены Пуэбло.
Но когда Джинни хотела встать, он снова толкнул ее на кровать и придавил всем телом.
— Стив! Ты сам велел мне переодеться.
— Но не сию минуту, и ты прекрасно это знаешь!
Он начал срывать с себя одежду.
— Я знаю, что я ужасно грязный, потный и небритый, но тебе лучше к этому привыкать. На войне не до удобств. Как только возьмем Пуэбло — снова в поход, теперь на Мехико. Надеюсь, твои ноги по-прежнему сильны?
Джинни не верила собственным ушам, широко раскрытые глаза сверкали изумрудным пламенем.
— Ты хочешь… О Стив! Возьмешь меня с собой?»
— А о чем, по-твоему, я толкую? Думаешь, я смогу жить спокойно вдали от тебя? — Он приподнялся, опираясь на локти. — Боюсь, что могу предложить сейчас не очень много, любимая моя! По крайней мере пока не возьмем Мехико и Хуарес не въедет в город! Придется тебе быть моей солдаткой — готовить, править фургоном с вещами, стирать… и выполнять другие обязанности. — Он слегка укусил ее за ухо. — И предупреждаю: если увижу, что ты смотришь на другого, изобью до полусмерти! Пора запомнить, что ты — моя жена и принадлежишь только мне.
Джинни изо всех сил прижала его к себе, чувствуя, как сливаются их тела, становясь единым целым. И наконец он снова начал нежно целовать ее, шепча слова, которых она так долго ждала:
— Джинни, моя прелестная зеленоглазая колдунья… Ты сводишь меня с ума с того момента, как я впервые увидел тебя. Неужели ты не понимала, как я безумно люблю? И как любил всегда? Джинни… моя душа… моя жизнь… любимая…
Теперь Джинни знала: отныне все счастливые воспоминания будут начинаться с этого момента.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129