Он сделал большие деньги, и ему хотелось тратить их хоть отчасти, ведь состояние его продолжало увеличиваться. Пусть это будет выглядеть вульгарно, да, он желает быть вульгарным. К черту Чарлстон. В Нью-Йорке множество людей, желающих жить, как он, и делать то, что делает он. Город предлагает всяческие блага человеку достаточно смышленому, чтобы взять их.
В первых числах ноября, с утра в среду, он спустился в вестибюль, чтобы начать намеченное предприятие. Как и все выдающиеся стратеги, Симмонс обдумал все существенные и второстепенные детали и, конечно же, обнаружил слабое место в расположении противника. Туда-то он и нацелил свою атаку.
– Я нуждаюсь в вашем совете, – сказал он директору отеля, – полагаю, что вы оправдаете мое доверие и наш разговор останется между нами.
Директор заверил его, что будет молчать. Симмонс Тень, конечно же, понимал, что новость распространится с быстротой молнии.
– Видите ли, я тоскую по дому, – солгал Симмонс – в Чарлстоне все очень дружны, и мне недостает наших маленьких вечеров. Конечно, сейчас они проходят незамысловато. Война ничего не оставила нам, помимо хороших манер и добрых, старых традиций. Однако мы продолжаем наслаждаться музыкой и беседами, давая небольшие ужины. Я надеялся, что найду в Нью-Йорке цивилизованное общество, несмотря на то что мои друзья в Европе убеждали меня в обратном. Сейчас я собираюсь уезжать. Не могли бы вы мне порекомендовать отель в Бостоне, который не уступал бы вашему? Я имею рекомендательные письма.
Как и ожидал Симмонс, собеседник заверил его, что можно найти цивилизованный круг, не уезжая в Бостон, и вряд ли там сыщутся отели, хоть отдаленно напоминающие отель на Пятой авеню. Он умолял Симмонса позволить ему переговорить с некоторыми знакомыми дамами. Приглашения последуют немедленно. Джо бесстрастно улыбнулся, а затем подмигнул.
– Я знавал в Нью-Йорке некоторых «леди», однако это не о том, о чем я говорю, – заявил он, глядя сквозь дверной проем в вестибюль. Там, в роскошных платьях, с притворно скромными улыбками, расхаживали проститутки.
Директор поторопился заверить Джо, что он имеет в виду настоящих леди.
На следующее утро на передвижном столике, накрытом к завтраку, который Джо всегда заказывал в номер, он обнаружил семь карточек с приглашениями. Он сдерживал смех, пока не ушел официант. Стена была пробита. Скоро Нью-Йорк даст ему то, чего он хочет, – Джо войдет в узкий круг финансистов, разбойников-магнатов, в чьих руках биржи, рынки, политика. Самый верный, самый краткий путь – удачная женитьба. В Чарлстоне его рассматривали как жениха, так как он обладал кое-чем, что было не у всякого. А именно деньгами. В Нью-Йорке его деньги совершенно ничего не значили; у него было больше полумиллиона на счету в банке Моргана, но это было смехотворно мало в сравнении с оборотами разбойников-магнатов. Однако он мог предложить товар, столь же редкий в Нью-Йорке, сколь деньги – в Чарлстоне. Аристократическое происхождение. Баснословные богачи не могли проверить его подлинности. Все они слыхали, что чарлстонцы – напыщенная голубая кровь, однако никто из них не был знаком ни с одним чарлстонским семейством, ибо для Чарлстона Нью-Йорк не существовал. Джо смеялся искренне, от всей души.
«Мистер Джозеф Теньел Саймонс сожалеет, что не может принять приглашения», – написал он на шести карточках. Он принял приглашение миссис Мэри Эллиот Долтон, которая предлагала ему разделить удовольствие музыкального вечера. Она приходилась тетей девушке, которую Джо наметил себе в жены.
Эмили Эллиот была единственной дочерью Сэмюеля Эллиота, крупнейшего из магнатов. Отец ее был безжалостный человек со сверкающими глазами на желтом морщинистом, как у мумии, лице; он жил в вечном страхе перед воображаемыми анархистами, замыслившими уничтожить богачей. Он держался в тени, однако выступал вторым партнером в сделках Стенфорда, Вандербилдта и Моргана. Ему принадлежало более половины земли от Бэттери до Пятнадцатой улицы; считалось, что слитков золота у него больше, чем в государственной казне.
Эмили была его ценнейшим сокровищем. Она жила настоящей пленницей в замке в романском стиле, который он возвел между Пятой авеню и Сороковой улицей. Из дома она выходила в сопровождении вооруженных телохранителей и ездила в закрытой карете. Страх отца перед убийцами передался ей. Страх подкреплялся убеждением, что любой интересующийся ею мужчина – охотник за ее деньгами.
Впервые увидев эту девушку, Джо понял, что Сэм Эллиот прав. Ни один мужчина не взглянул бы на Эмили – разве что из корыстных интересов. Она была толстой коротышкой с жирной кожей и косящими близорукими глазами. Волосы ее были жирными, как и кожа, и почти того же цвета. Жемчуга, которые носила Эмили, подчеркивали болезненность девушки и богатство ее отца. Все было чрезмерно. Симмонс подчеркнуто вежливо склонился над ее рукой. Он был рад, что рука в перчатке, – скорей всего, у Эмили влажные, липкие руки. Каждая черточка напоминала о слабом здоровье девушки.
Но вот она заговорила. Джо просто сказал ей: «Как поживаете?», и она сказала то же самое, но слова ее прозвучали как музыка. Эмили обладала чистым, четким сопрано – как солист в хоре мальчиков, который Джо слушал в Англии.
Джо замаскировал свое удивление. Он держался вежливо, но отстраненно. Он надеялся, что Эллиоты будут искать его расположения. Большую часть вечера он провел, беседуя с хозяйкой. Он понимал, что вызывает у нее любопытство, и приготовился удовлетворить его свыше всяческих ожиданий.
Да, подтвердил Симмонс, он недавно вернулся из Англии. Там, по его мнению, жизнь течет слишком беспорядочно. Принц окружил себя людьми, по мнению Джо, не вполне достойными того, чтобы с ними водили дружбу. Что касается королевы, да, ей действительно недостает чувства стиля. Он с восхищением оглядел обстановку гостиной миссис Долтон.
Джо попросил ее помочь ему подыскать дом, подходящий для холостяка, ведущего спокойную жизнь, – основательный, но не слишком просторный. Он собирается устраивать скромные вечера.
Джо также позволил ей проникнуть в тайну своей печали: ему пришлось покинуть родину, так как он убил человека на дуэли, защищая честь дамы. Разумеется, она так ничего и не узнала. Она жена его лучшего друга, который потерял на войне руку и потому не мог сражаться сам. Сердце его рвется домой, сказал он с пленительной южной тягучестью, но даже если бы он мог вернуться, ему не следует этого делать. На семейной плантации, по Божьей милости, обнаружилось месторождение фосфатов, но это оторвало его от полей, где некогда работали счастливые, преданные, веселые чернокожие – потомки «его людей». И теперь поле выглядит как отверстая рана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
В первых числах ноября, с утра в среду, он спустился в вестибюль, чтобы начать намеченное предприятие. Как и все выдающиеся стратеги, Симмонс обдумал все существенные и второстепенные детали и, конечно же, обнаружил слабое место в расположении противника. Туда-то он и нацелил свою атаку.
– Я нуждаюсь в вашем совете, – сказал он директору отеля, – полагаю, что вы оправдаете мое доверие и наш разговор останется между нами.
Директор заверил его, что будет молчать. Симмонс Тень, конечно же, понимал, что новость распространится с быстротой молнии.
– Видите ли, я тоскую по дому, – солгал Симмонс – в Чарлстоне все очень дружны, и мне недостает наших маленьких вечеров. Конечно, сейчас они проходят незамысловато. Война ничего не оставила нам, помимо хороших манер и добрых, старых традиций. Однако мы продолжаем наслаждаться музыкой и беседами, давая небольшие ужины. Я надеялся, что найду в Нью-Йорке цивилизованное общество, несмотря на то что мои друзья в Европе убеждали меня в обратном. Сейчас я собираюсь уезжать. Не могли бы вы мне порекомендовать отель в Бостоне, который не уступал бы вашему? Я имею рекомендательные письма.
Как и ожидал Симмонс, собеседник заверил его, что можно найти цивилизованный круг, не уезжая в Бостон, и вряд ли там сыщутся отели, хоть отдаленно напоминающие отель на Пятой авеню. Он умолял Симмонса позволить ему переговорить с некоторыми знакомыми дамами. Приглашения последуют немедленно. Джо бесстрастно улыбнулся, а затем подмигнул.
– Я знавал в Нью-Йорке некоторых «леди», однако это не о том, о чем я говорю, – заявил он, глядя сквозь дверной проем в вестибюль. Там, в роскошных платьях, с притворно скромными улыбками, расхаживали проститутки.
Директор поторопился заверить Джо, что он имеет в виду настоящих леди.
На следующее утро на передвижном столике, накрытом к завтраку, который Джо всегда заказывал в номер, он обнаружил семь карточек с приглашениями. Он сдерживал смех, пока не ушел официант. Стена была пробита. Скоро Нью-Йорк даст ему то, чего он хочет, – Джо войдет в узкий круг финансистов, разбойников-магнатов, в чьих руках биржи, рынки, политика. Самый верный, самый краткий путь – удачная женитьба. В Чарлстоне его рассматривали как жениха, так как он обладал кое-чем, что было не у всякого. А именно деньгами. В Нью-Йорке его деньги совершенно ничего не значили; у него было больше полумиллиона на счету в банке Моргана, но это было смехотворно мало в сравнении с оборотами разбойников-магнатов. Однако он мог предложить товар, столь же редкий в Нью-Йорке, сколь деньги – в Чарлстоне. Аристократическое происхождение. Баснословные богачи не могли проверить его подлинности. Все они слыхали, что чарлстонцы – напыщенная голубая кровь, однако никто из них не был знаком ни с одним чарлстонским семейством, ибо для Чарлстона Нью-Йорк не существовал. Джо смеялся искренне, от всей души.
«Мистер Джозеф Теньел Саймонс сожалеет, что не может принять приглашения», – написал он на шести карточках. Он принял приглашение миссис Мэри Эллиот Долтон, которая предлагала ему разделить удовольствие музыкального вечера. Она приходилась тетей девушке, которую Джо наметил себе в жены.
Эмили Эллиот была единственной дочерью Сэмюеля Эллиота, крупнейшего из магнатов. Отец ее был безжалостный человек со сверкающими глазами на желтом морщинистом, как у мумии, лице; он жил в вечном страхе перед воображаемыми анархистами, замыслившими уничтожить богачей. Он держался в тени, однако выступал вторым партнером в сделках Стенфорда, Вандербилдта и Моргана. Ему принадлежало более половины земли от Бэттери до Пятнадцатой улицы; считалось, что слитков золота у него больше, чем в государственной казне.
Эмили была его ценнейшим сокровищем. Она жила настоящей пленницей в замке в романском стиле, который он возвел между Пятой авеню и Сороковой улицей. Из дома она выходила в сопровождении вооруженных телохранителей и ездила в закрытой карете. Страх отца перед убийцами передался ей. Страх подкреплялся убеждением, что любой интересующийся ею мужчина – охотник за ее деньгами.
Впервые увидев эту девушку, Джо понял, что Сэм Эллиот прав. Ни один мужчина не взглянул бы на Эмили – разве что из корыстных интересов. Она была толстой коротышкой с жирной кожей и косящими близорукими глазами. Волосы ее были жирными, как и кожа, и почти того же цвета. Жемчуга, которые носила Эмили, подчеркивали болезненность девушки и богатство ее отца. Все было чрезмерно. Симмонс подчеркнуто вежливо склонился над ее рукой. Он был рад, что рука в перчатке, – скорей всего, у Эмили влажные, липкие руки. Каждая черточка напоминала о слабом здоровье девушки.
Но вот она заговорила. Джо просто сказал ей: «Как поживаете?», и она сказала то же самое, но слова ее прозвучали как музыка. Эмили обладала чистым, четким сопрано – как солист в хоре мальчиков, который Джо слушал в Англии.
Джо замаскировал свое удивление. Он держался вежливо, но отстраненно. Он надеялся, что Эллиоты будут искать его расположения. Большую часть вечера он провел, беседуя с хозяйкой. Он понимал, что вызывает у нее любопытство, и приготовился удовлетворить его свыше всяческих ожиданий.
Да, подтвердил Симмонс, он недавно вернулся из Англии. Там, по его мнению, жизнь течет слишком беспорядочно. Принц окружил себя людьми, по мнению Джо, не вполне достойными того, чтобы с ними водили дружбу. Что касается королевы, да, ей действительно недостает чувства стиля. Он с восхищением оглядел обстановку гостиной миссис Долтон.
Джо попросил ее помочь ему подыскать дом, подходящий для холостяка, ведущего спокойную жизнь, – основательный, но не слишком просторный. Он собирается устраивать скромные вечера.
Джо также позволил ей проникнуть в тайну своей печали: ему пришлось покинуть родину, так как он убил человека на дуэли, защищая честь дамы. Разумеется, она так ничего и не узнала. Она жена его лучшего друга, который потерял на войне руку и потому не мог сражаться сам. Сердце его рвется домой, сказал он с пленительной южной тягучестью, но даже если бы он мог вернуться, ему не следует этого делать. На семейной плантации, по Божьей милости, обнаружилось месторождение фосфатов, но это оторвало его от полей, где некогда работали счастливые, преданные, веселые чернокожие – потомки «его людей». И теперь поле выглядит как отверстая рана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171