Оказывается, в сексе и в самом деле есть от чего сойти с ума.
Джейми всегда занимался с ней любовью в темноте их спальни — быстро, без излишних ласк и нежностей — и сразу же после выполнения супружеского долга уходил в свою комнату. На страсть в их отношениях не было и намека. Да Джейми и сам не скрывал того, что его интересует не секс сам по себе, а необходимость иметь наследника. Сама близость не была неприятна Элизабет — если забыть о самой первой ночи, — но и радости большой она от нее не испытывала. Джейми никогда не ласкал ее — так, как Бен сейчас, и Элизабет даже не подозревала, что тело в такие минуты способно петь от счастья. Да и сама она впервые в жизни по-настоящему познавала пылающего страстью мужчину. Мужская плоть оказалась твердой, упругой. Восхитительной.
Эмоции рвались наружу, и она сказала:
— Я никогда не знала, что любовь может быть такой.
Руки Бена на какое-то мгновение замерли.
— А Джейми?..
Ей не хотелось критиковать Джейми. Во всяком случае, сейчас. Ей даже думать не хотелось ни о нем, ни о ком-либо другом. Что было, то прошло. За что-то она благодарна мужу, за что-то может осудить его — например, за то, что он думал в постели не о ней, а только о своем будущем сыне. Впрочем, и сама она, если говорить начистоту, вышла замуж не по любви, а потому, что наступила пора стать замужней женщиной.
Итак, Элизабет промолчала, предоставив говорить глазам. А они, как известно, способны рассказать больше, чем слова. Руки Элизабет между тем без устали гладили, ласкали тело Бена. Страсть, скопившаяся в ней за долгие годы, неудержимо стремилась вырваться наружу и выплеснуться, словно поток раскаленной лавы. И как только она могла столько лет считать, что любовь — это нечто такое, что можно посадить, вырастить, а затем спокойно пожинать плоды. Именно такой она пыталась сделать их любовь с Джейми. Какая глупость! Настоящая любовь — вот она! Вспыхивает, расцветает сама, дурманя головокружительным ароматом.
Робко, нерешительно она положила руку на его панталоны. Пальцы дрогнули и застыли, но Бен не пришел ей на помощь. Он напрягся и посмотрел на Элизабет с таким выражением, которое она не сумела понять.
Затем взял ее за подбородок, заглянул в глаза.
— Ты уверена?
— Да.
— А твоя рана?
Его внимательность — даже в такой ситуации — была приятна Элизабет.
— Неважно, — сказала она и добавила с быстрой усмешкой:
— Ну, разве что завтра… похромаю немного.
Он еще немного помедлил. «Чего он ждет на этот раз?» — подумала Элизабет.
— Моя нога… она не очень… — начал Бен. Элизабет вспомнила о его подружке, о том, с какой болью говорил он о том, что женщины не хотят оставаться с калеками. Это Бен Мастерс-то калека? Да это же богатырь, и силу его не победит никакая рана.
— Неважно, — сказала она.
Бен еще секунду помедлил, а затем решительно снял панталоны. Элизабет увидела ужасные шрамы, тянувшиеся от колена до лодыжки. Жалость, сострадание, нежность затопили ее.
Элизабет наклонилась к Бену, почувствовала, как стремительно потянулось навстречу ей его тело.
— Ты необыкновенный человек.
Он засмеялся, и Элизабет почувствовала, как задрожало его массивное тело, отделенное лишь тончайшей преградой — тем слоем кружевного шелка, что еще оставался на ней.
— Необыкновенный? Обыкновенно меня называет упрямым — даже друзья.
— Похоже, что я люблю упрямых, — сказала она.
Бен наклонился, поцеловал ее, а затем снял с нее кружевную сорочку. Теперь их тела не разделяло ничто. Совсем ничто. Она почувствовала, как растет в Бене возбуждение, и его состояние немедленно передалось ей самой. Напряжение, ожидание стало уже болезненным.
Бен вытянулся рядом с Элизабет и опустил руку к восхитительному, покрытому золотистыми волосами бугорку, спрятавшемуся между ее ног. Пальцы легли на заветный треугольник, скользнули внутрь, приводя Элизабет в состояние, близкое к помешательству. На губы Элизабет обрушились губы Бена, и они уже не ласкали, но чего-то требовали, звали…
Тело ее напряглось и инстинктивно выгнулось ему навстречу.
Он приподнялся на локтях и сам направил свое орудие туда, к золотистому треугольнику. Вошел в Элизабет — легко, осторожно, и волна неистового желания захлестнула ее.
Она обхватила Бена руками, притягивая его к себе, втягивая в себя; волны страсти перекатывались в ней, и Элизабет, повинуясь их ритму, принялась всем телом двигаться вместе с ними. Движения ее становились все сильнее, все размашистей, а Бен тем временем осторожно, но настойчиво проникал в нее — все глубже, глубже, глубже. Напряжение Элизабет достигло предела, и она сделала то, чего не делала еще никогда — закричала. Бен ускорил свои движения. В ее груди бушевал огонь. Новые, неведомые прежде ощущения возникали, сталкивались друг с другом, менялись с калейдоскопической скоростью. Тело Бена несло ей такое наслаждение, о котором она не могла прежде даже помыслить. А тело Элизабет, в свою очередь, ликовало и восторженно пульсировало, словно в каком-то невероятном танце. Отдаваясь и беря. Отталкивая и прижимая.
— Элизабет…
Это был стон, вырвавшийся из самой глубины сердца.
А затем мир исчез, рассыпавшись на тысячи сверкающих огней, и Элизабет на какое-то время провалилась в теплую пучину беспамятства.
Затем постепенно стали возвращаться краски, запахи, звуки. Напряжение спало, и вместо него на душе Элизабет установился небывалый покой. Она испытала невиданное наслаждение, и теперь, все еще пребывая во власти сумасшествия, смотрела на Бена. Он лежал рядом, и их тела по-прежнему соприкасались, еще охваченные сладкой истомой после только что пережитого путешествия в страну любви.
Элизабет слышала, как бьется сердце Бена. Слышала его дыхание — еще неустоявшееся, частое, чуть хриплое. Она чувствовала на себе его руки — он так и не разжал их. Какая это была восхитительная минута — лежать вот так, прижимаясь друг к другу обнаженными телами. И как уютно находиться в его объятиях, уютно, покойно, надежно!
Рука Бена скользнула на плечо Элизабет и сжала его.
— Ты в порядке?
— Да, — тихо ответила она.
— А нога?
— Какая еще нога? — переспросила она, все еще находясь где-то там, за пределами нашего мира. Он сильнее сжал пальцы.
— Ты прекрасна, Элизабет.
— Нет…
— Да, да, черт побери! Кто тебе вдолбил в голову, что это не так?
Она молчала. Никто и никогда не говорил ей, что она прекрасна. Ее даже хорошенькой никто и никогда не называл. Отец и братья говорили лишь, что у нее — сильный характер. Достаточно сильный, чтобы удачно выйти замуж. А это ли не заветная мечта любой девушки?
Порой Элизабет проклинала тот день, когда появилась на свет.
Да, Джейми желал ее. Лорд. Будущий маркиз. Его чувство произвело впечатление даже на ее отца, и он согласился дать за ней большое приданое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Джейми всегда занимался с ней любовью в темноте их спальни — быстро, без излишних ласк и нежностей — и сразу же после выполнения супружеского долга уходил в свою комнату. На страсть в их отношениях не было и намека. Да Джейми и сам не скрывал того, что его интересует не секс сам по себе, а необходимость иметь наследника. Сама близость не была неприятна Элизабет — если забыть о самой первой ночи, — но и радости большой она от нее не испытывала. Джейми никогда не ласкал ее — так, как Бен сейчас, и Элизабет даже не подозревала, что тело в такие минуты способно петь от счастья. Да и сама она впервые в жизни по-настоящему познавала пылающего страстью мужчину. Мужская плоть оказалась твердой, упругой. Восхитительной.
Эмоции рвались наружу, и она сказала:
— Я никогда не знала, что любовь может быть такой.
Руки Бена на какое-то мгновение замерли.
— А Джейми?..
Ей не хотелось критиковать Джейми. Во всяком случае, сейчас. Ей даже думать не хотелось ни о нем, ни о ком-либо другом. Что было, то прошло. За что-то она благодарна мужу, за что-то может осудить его — например, за то, что он думал в постели не о ней, а только о своем будущем сыне. Впрочем, и сама она, если говорить начистоту, вышла замуж не по любви, а потому, что наступила пора стать замужней женщиной.
Итак, Элизабет промолчала, предоставив говорить глазам. А они, как известно, способны рассказать больше, чем слова. Руки Элизабет между тем без устали гладили, ласкали тело Бена. Страсть, скопившаяся в ней за долгие годы, неудержимо стремилась вырваться наружу и выплеснуться, словно поток раскаленной лавы. И как только она могла столько лет считать, что любовь — это нечто такое, что можно посадить, вырастить, а затем спокойно пожинать плоды. Именно такой она пыталась сделать их любовь с Джейми. Какая глупость! Настоящая любовь — вот она! Вспыхивает, расцветает сама, дурманя головокружительным ароматом.
Робко, нерешительно она положила руку на его панталоны. Пальцы дрогнули и застыли, но Бен не пришел ей на помощь. Он напрягся и посмотрел на Элизабет с таким выражением, которое она не сумела понять.
Затем взял ее за подбородок, заглянул в глаза.
— Ты уверена?
— Да.
— А твоя рана?
Его внимательность — даже в такой ситуации — была приятна Элизабет.
— Неважно, — сказала она и добавила с быстрой усмешкой:
— Ну, разве что завтра… похромаю немного.
Он еще немного помедлил. «Чего он ждет на этот раз?» — подумала Элизабет.
— Моя нога… она не очень… — начал Бен. Элизабет вспомнила о его подружке, о том, с какой болью говорил он о том, что женщины не хотят оставаться с калеками. Это Бен Мастерс-то калека? Да это же богатырь, и силу его не победит никакая рана.
— Неважно, — сказала она.
Бен еще секунду помедлил, а затем решительно снял панталоны. Элизабет увидела ужасные шрамы, тянувшиеся от колена до лодыжки. Жалость, сострадание, нежность затопили ее.
Элизабет наклонилась к Бену, почувствовала, как стремительно потянулось навстречу ей его тело.
— Ты необыкновенный человек.
Он засмеялся, и Элизабет почувствовала, как задрожало его массивное тело, отделенное лишь тончайшей преградой — тем слоем кружевного шелка, что еще оставался на ней.
— Необыкновенный? Обыкновенно меня называет упрямым — даже друзья.
— Похоже, что я люблю упрямых, — сказала она.
Бен наклонился, поцеловал ее, а затем снял с нее кружевную сорочку. Теперь их тела не разделяло ничто. Совсем ничто. Она почувствовала, как растет в Бене возбуждение, и его состояние немедленно передалось ей самой. Напряжение, ожидание стало уже болезненным.
Бен вытянулся рядом с Элизабет и опустил руку к восхитительному, покрытому золотистыми волосами бугорку, спрятавшемуся между ее ног. Пальцы легли на заветный треугольник, скользнули внутрь, приводя Элизабет в состояние, близкое к помешательству. На губы Элизабет обрушились губы Бена, и они уже не ласкали, но чего-то требовали, звали…
Тело ее напряглось и инстинктивно выгнулось ему навстречу.
Он приподнялся на локтях и сам направил свое орудие туда, к золотистому треугольнику. Вошел в Элизабет — легко, осторожно, и волна неистового желания захлестнула ее.
Она обхватила Бена руками, притягивая его к себе, втягивая в себя; волны страсти перекатывались в ней, и Элизабет, повинуясь их ритму, принялась всем телом двигаться вместе с ними. Движения ее становились все сильнее, все размашистей, а Бен тем временем осторожно, но настойчиво проникал в нее — все глубже, глубже, глубже. Напряжение Элизабет достигло предела, и она сделала то, чего не делала еще никогда — закричала. Бен ускорил свои движения. В ее груди бушевал огонь. Новые, неведомые прежде ощущения возникали, сталкивались друг с другом, менялись с калейдоскопической скоростью. Тело Бена несло ей такое наслаждение, о котором она не могла прежде даже помыслить. А тело Элизабет, в свою очередь, ликовало и восторженно пульсировало, словно в каком-то невероятном танце. Отдаваясь и беря. Отталкивая и прижимая.
— Элизабет…
Это был стон, вырвавшийся из самой глубины сердца.
А затем мир исчез, рассыпавшись на тысячи сверкающих огней, и Элизабет на какое-то время провалилась в теплую пучину беспамятства.
Затем постепенно стали возвращаться краски, запахи, звуки. Напряжение спало, и вместо него на душе Элизабет установился небывалый покой. Она испытала невиданное наслаждение, и теперь, все еще пребывая во власти сумасшествия, смотрела на Бена. Он лежал рядом, и их тела по-прежнему соприкасались, еще охваченные сладкой истомой после только что пережитого путешествия в страну любви.
Элизабет слышала, как бьется сердце Бена. Слышала его дыхание — еще неустоявшееся, частое, чуть хриплое. Она чувствовала на себе его руки — он так и не разжал их. Какая это была восхитительная минута — лежать вот так, прижимаясь друг к другу обнаженными телами. И как уютно находиться в его объятиях, уютно, покойно, надежно!
Рука Бена скользнула на плечо Элизабет и сжала его.
— Ты в порядке?
— Да, — тихо ответила она.
— А нога?
— Какая еще нога? — переспросила она, все еще находясь где-то там, за пределами нашего мира. Он сильнее сжал пальцы.
— Ты прекрасна, Элизабет.
— Нет…
— Да, да, черт побери! Кто тебе вдолбил в голову, что это не так?
Она молчала. Никто и никогда не говорил ей, что она прекрасна. Ее даже хорошенькой никто и никогда не называл. Отец и братья говорили лишь, что у нее — сильный характер. Достаточно сильный, чтобы удачно выйти замуж. А это ли не заветная мечта любой девушки?
Порой Элизабет проклинала тот день, когда появилась на свет.
Да, Джейми желал ее. Лорд. Будущий маркиз. Его чувство произвело впечатление даже на ее отца, и он согласился дать за ней большое приданое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95