По ночам все спальные места и даже стулья были заняты. Немыслимо было даже и мечтать о возможном уединении. Но Риф открыл дверцу бельевой комнаты и закрыл ее изнутри на замок.
– Вот! – сказал он, стащил с полки одеяло и бросил его ей под ноги. – Как же я соскучился по тебе, Лиззи!
Впоследствии, когда бы она ни вспоминала, как они любили друг друга в душной, тесной, пропахшей лавандой комнате, события представали в памяти, как при замедленном показе кино. Элизабет опустилась на колени, а он нежно гладил ее щеки, подбородок, скулы. Затем Риф снял с нее белую сестринскую шапочку, вытащил шпильки, удерживающие прическу. Волосы послушно рассыпались по плечам густыми шелковыми прядями.
– Ты прекрасна, Лиззи, – исполненным благоговения голосом произнес он. – Восхитительна, необыкновенна... – Он целовал ее лоб, виски, шею... – Я люблю тебя, Лиззи, очень люблю, – шептал он изменившимся голосом.
Риф стащил с нее платье, осторожно снял ее кружевной бюстгальтер и ласкал ее грудь. Как бы со стороны, она услышала свой стон удовольствия, почувствовала горячую влажную волну, все ее тело напряглось в предвкушении.
– О, Риф, я так соскучилась по тебе... – прошептала она, чувствуя, как его руки переместились на ее талию, затем на покатые бедра. И только когда Риф довел ее почти до состояния безумия – только тогда он поспешно скинул с себя рубашку и брюки и осторожно опустил Элизабет на пол. Сдерживаясь изо всех сил – для чего понадобилась вся его огромная сила воли, – он склонился над ней и возобновил свои поцелуи.
Элизабет лежала, испытывая невообразимое наслаждение. Руки ее в блаженном разлете были разбросаны за головой, она тихо стонала, чувствуя на своем теле его горячие губы. Терпеть эту сладостную пытку было совершенно невмоготу.
– О Боже, Лиззи! – простонал Риф. – Я люблю тебя. Ты моя единственная... Навсегда...
Потом она отдыхала, лежа в его объятиях. По ее щекам струились слезы. Прежде чем он отстранился, она сказала:
– У меня будет ребенок, Риф. Еще две недели назад я была не уверена, но вот уже два дня как поняла, что это правда.
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза так и искрились любовью.
– На сей раз все будет нормально, Лиззи, вот увидишь! – сказал он уверенно.
Он покрепче обнял Элизабет. Японцы продолжали наступать. Прежний уютный мир рассыпался на куски, все летело в тартарары. Но как ни странно, в это мгновение, лежа в объятиях Рифа и говоря ему о своей новой беременности, она чувствовала себя как никогда счастливой.
Когда они оделись и закрыли за собой дверь бельевой комнаты, только тогда Риф рассказал ей о гибели Жюльенны.
Элизабет была потрясена и убита услышанным, и даже слез у нее не было.
– О нет... – чуть слышно вымолвила она. – О нет... не могу поверить! Не могу! Только не Жюльенна... Это невозможно...
– Мне очень жаль, любимая, – сказал Риф, обнимая Элизабет. Он и сам не мог поверить, что бесшабашную Жюльенну, неукротимую и жизнерадостную, они больше никогда не увидят. – Но как бы там ни было, а это правда. Свидетельница тому – Мириам Гресби. Но я верю, что в один прекрасный день японцы сторицей за все заплатят. Сполна, что называется!
Он поцеловал ее и разжал объятия, понимая, что ей нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с горем. Тут уж Риф ничем не мог ей помочь. Бледная, она вернулась в комнату, которую делила с другими десятью женщинами. Понимая, что к обеду ей нужно вернуться в госпиталь на дежурство, Элизабет попыталась заснуть, но, несмотря на физическую усталость, сон долго не приходил. Она все лежала и вспоминала подругу – вечно смеющуюся, милую, ослепительно красивую. Казалось немыслимым, что она никогда больше не увидит Жюльенну. Никогда больше не услышит ее заразительного смеха. Никогда не восхитится немыслимыми поступками этой женщины. А когда Элизабет подумала о Ронни, о том, как он будет жить без Жюльенны, то повернулась лицом к стене и заплакала.
Через шесть часов она вернулась в палаты к раненым и доложилась старшей сестре. На лице той отражалась душевная мука; она сказала Элизабет, что лейтенант Питер Граундз убит во время атаки на гаражи отеля.
– На гаражи?! – как громом пораженная переспросила Элизабет. – Вы хотите сказать, что японцы сюда добрались?
– Боюсь, что да, – мрачно подтвердила старшая сестра. – Они захватили пленных. Лейтенант мужественно бросился в атаку, чтобы их освободить, и, хотя сама по себе атака удалась и японцев отбросили, Граундз погиб в этой схватке.
С этого момента собравшихся в отеле охватило чувство, что они в осаде. Адам помогал персоналу и постояльцам закладывать оконные проемы мешками с песком. А когда один из постояльцев, голландский инженер, предложил использовать главный водоотвод для бомбоубежища во время авианалетов, Адам всецело поддержал его. Труба водоотвода оказалась внушительных размеров, как минимум футов восьми в диаметре; она шла от здания отеля под дорогой и выходила на пляж. Всю субботу и ночь с субботы на воскресенье все трудоспособные постояльцы работали под началом голландца, расширяя вход и пробивая шахты для притока воздуха. Когда Риф и его люди вернулись после попытки очистить ущелье от японцев, все женщины и дети из отеля уже заняли места в водоотводе, куда им доставляли кофе и бутерброды. Там они были в относительной безопасности и могли не бояться участившихся бомбежек.
– Что-то не очень-то похоже на обычный воскресный день в «Репалс-Бей», – сухо заметил Адам, обращаясь к Элизабет. Он как раз помогал наладить голландцу подачу воды в новое бомбоубежище. Горячей воды уже давно не было – нечем было топить, – но и холодной с каждым днем подавали все меньше, поэтому пришлось ввести строжайшую экономию.
Элизабет устало улыбнулась. Да, на былые уикэнды все это мало походило. Она вспомнила, как, приходя сюда по воскресеньям на обед, она выпивала бокал-другой перед едой вместе с Ронни и Жюльенной, с Элен и Алистером или с Томом. Вспомнила, как Ронни любил, чуть выпив, затягивать «Пусть Англия будет всегда». Да, теперь всем уже было не до пения. Вонь из туалетов, где не работал слив, просочилась в каждый номер отеля, в бар, казино и обеденный зал. Все помещения были забиты до отказа изможденными солдатами, уставшими после неудачной вылазки.
К ним подошел Риф.
– Мы попали под обстрел снайперов, как только вышли из отеля, – возбужденно сказал он Адаму. – Требуется ваш опыт меткого стрелка. Попробуйте их убрать.
Лицо Адама стало напряженным. И вовсе не из-за присутствия Рифа. Он ощутил прилив решимости.
– Что ж, попробую, – с яростью в голосе произнес он, хватая протянутую Эллиотом винтовку. – Показывай, где эти сволочи!
– В полусотне ярдов отсюда, на западе. – Риф чуть сжал плечо Элизабет и, повернувшись, пошел вслед за Адамом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
– Вот! – сказал он, стащил с полки одеяло и бросил его ей под ноги. – Как же я соскучился по тебе, Лиззи!
Впоследствии, когда бы она ни вспоминала, как они любили друг друга в душной, тесной, пропахшей лавандой комнате, события представали в памяти, как при замедленном показе кино. Элизабет опустилась на колени, а он нежно гладил ее щеки, подбородок, скулы. Затем Риф снял с нее белую сестринскую шапочку, вытащил шпильки, удерживающие прическу. Волосы послушно рассыпались по плечам густыми шелковыми прядями.
– Ты прекрасна, Лиззи, – исполненным благоговения голосом произнес он. – Восхитительна, необыкновенна... – Он целовал ее лоб, виски, шею... – Я люблю тебя, Лиззи, очень люблю, – шептал он изменившимся голосом.
Риф стащил с нее платье, осторожно снял ее кружевной бюстгальтер и ласкал ее грудь. Как бы со стороны, она услышала свой стон удовольствия, почувствовала горячую влажную волну, все ее тело напряглось в предвкушении.
– О, Риф, я так соскучилась по тебе... – прошептала она, чувствуя, как его руки переместились на ее талию, затем на покатые бедра. И только когда Риф довел ее почти до состояния безумия – только тогда он поспешно скинул с себя рубашку и брюки и осторожно опустил Элизабет на пол. Сдерживаясь изо всех сил – для чего понадобилась вся его огромная сила воли, – он склонился над ней и возобновил свои поцелуи.
Элизабет лежала, испытывая невообразимое наслаждение. Руки ее в блаженном разлете были разбросаны за головой, она тихо стонала, чувствуя на своем теле его горячие губы. Терпеть эту сладостную пытку было совершенно невмоготу.
– О Боже, Лиззи! – простонал Риф. – Я люблю тебя. Ты моя единственная... Навсегда...
Потом она отдыхала, лежа в его объятиях. По ее щекам струились слезы. Прежде чем он отстранился, она сказала:
– У меня будет ребенок, Риф. Еще две недели назад я была не уверена, но вот уже два дня как поняла, что это правда.
Он пристально посмотрел на нее. Его глаза так и искрились любовью.
– На сей раз все будет нормально, Лиззи, вот увидишь! – сказал он уверенно.
Он покрепче обнял Элизабет. Японцы продолжали наступать. Прежний уютный мир рассыпался на куски, все летело в тартарары. Но как ни странно, в это мгновение, лежа в объятиях Рифа и говоря ему о своей новой беременности, она чувствовала себя как никогда счастливой.
Когда они оделись и закрыли за собой дверь бельевой комнаты, только тогда Риф рассказал ей о гибели Жюльенны.
Элизабет была потрясена и убита услышанным, и даже слез у нее не было.
– О нет... – чуть слышно вымолвила она. – О нет... не могу поверить! Не могу! Только не Жюльенна... Это невозможно...
– Мне очень жаль, любимая, – сказал Риф, обнимая Элизабет. Он и сам не мог поверить, что бесшабашную Жюльенну, неукротимую и жизнерадостную, они больше никогда не увидят. – Но как бы там ни было, а это правда. Свидетельница тому – Мириам Гресби. Но я верю, что в один прекрасный день японцы сторицей за все заплатят. Сполна, что называется!
Он поцеловал ее и разжал объятия, понимая, что ей нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с горем. Тут уж Риф ничем не мог ей помочь. Бледная, она вернулась в комнату, которую делила с другими десятью женщинами. Понимая, что к обеду ей нужно вернуться в госпиталь на дежурство, Элизабет попыталась заснуть, но, несмотря на физическую усталость, сон долго не приходил. Она все лежала и вспоминала подругу – вечно смеющуюся, милую, ослепительно красивую. Казалось немыслимым, что она никогда больше не увидит Жюльенну. Никогда больше не услышит ее заразительного смеха. Никогда не восхитится немыслимыми поступками этой женщины. А когда Элизабет подумала о Ронни, о том, как он будет жить без Жюльенны, то повернулась лицом к стене и заплакала.
Через шесть часов она вернулась в палаты к раненым и доложилась старшей сестре. На лице той отражалась душевная мука; она сказала Элизабет, что лейтенант Питер Граундз убит во время атаки на гаражи отеля.
– На гаражи?! – как громом пораженная переспросила Элизабет. – Вы хотите сказать, что японцы сюда добрались?
– Боюсь, что да, – мрачно подтвердила старшая сестра. – Они захватили пленных. Лейтенант мужественно бросился в атаку, чтобы их освободить, и, хотя сама по себе атака удалась и японцев отбросили, Граундз погиб в этой схватке.
С этого момента собравшихся в отеле охватило чувство, что они в осаде. Адам помогал персоналу и постояльцам закладывать оконные проемы мешками с песком. А когда один из постояльцев, голландский инженер, предложил использовать главный водоотвод для бомбоубежища во время авианалетов, Адам всецело поддержал его. Труба водоотвода оказалась внушительных размеров, как минимум футов восьми в диаметре; она шла от здания отеля под дорогой и выходила на пляж. Всю субботу и ночь с субботы на воскресенье все трудоспособные постояльцы работали под началом голландца, расширяя вход и пробивая шахты для притока воздуха. Когда Риф и его люди вернулись после попытки очистить ущелье от японцев, все женщины и дети из отеля уже заняли места в водоотводе, куда им доставляли кофе и бутерброды. Там они были в относительной безопасности и могли не бояться участившихся бомбежек.
– Что-то не очень-то похоже на обычный воскресный день в «Репалс-Бей», – сухо заметил Адам, обращаясь к Элизабет. Он как раз помогал наладить голландцу подачу воды в новое бомбоубежище. Горячей воды уже давно не было – нечем было топить, – но и холодной с каждым днем подавали все меньше, поэтому пришлось ввести строжайшую экономию.
Элизабет устало улыбнулась. Да, на былые уикэнды все это мало походило. Она вспомнила, как, приходя сюда по воскресеньям на обед, она выпивала бокал-другой перед едой вместе с Ронни и Жюльенной, с Элен и Алистером или с Томом. Вспомнила, как Ронни любил, чуть выпив, затягивать «Пусть Англия будет всегда». Да, теперь всем уже было не до пения. Вонь из туалетов, где не работал слив, просочилась в каждый номер отеля, в бар, казино и обеденный зал. Все помещения были забиты до отказа изможденными солдатами, уставшими после неудачной вылазки.
К ним подошел Риф.
– Мы попали под обстрел снайперов, как только вышли из отеля, – возбужденно сказал он Адаму. – Требуется ваш опыт меткого стрелка. Попробуйте их убрать.
Лицо Адама стало напряженным. И вовсе не из-за присутствия Рифа. Он ощутил прилив решимости.
– Что ж, попробую, – с яростью в голосе произнес он, хватая протянутую Эллиотом винтовку. – Показывай, где эти сволочи!
– В полусотне ярдов отсюда, на западе. – Риф чуть сжал плечо Элизабет и, повернувшись, пошел вслед за Адамом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164