Теперь ей хотелось сделать ему что-нибудь приятное, хотелось быть рядом с ним. Она мечтала, что он предложит ей выйти за него замуж.
Наверное, она сошла с ума. Ее братья и он – смертельные враги. А она мечтает о том, чтобы стать его женой.
Эдива закрыла глаза. Несколько часов страсти – и она стала его рабыней. Его запах казался ей экзотическим ароматом. А какое удовольствие быть рядом с ним! Эдива вздохнула и вернулась на свое место у него под боком.
Он пробудился от сна, в котором его со всех сторон окружали саксы, размахивавшие мечами. Глаза их горели азартом битвы, они были одержимы одним желанием – убить его. Тело его привычно напряглось, изготовившись к защите. Острая боль в плече вернула к действительности: он лежал на спине, распластавшись на кровати, беспомощный, словно новорожденный щенок.
А саксонка, лежащая рядом с ним, желает ему не зла, а добра. Форней подозревает ее в предательстве. Но он, Жобер, не может в ней сомневаться. Если бы Эдива замышляла что-нибудь против него, она могла бы давным-давно с ним расправиться. Могла бы вонзить кинжал ему в спину, когда он купался в тот первый раз.
Но ведь она этого не сделала, хотя тогда была переполнена ненавистью.
Нет, теперь он не может с недоверием относиться к ней. И не только потому, что считает ее человеком чести, она не обманывает его и не предает. Но и потому еще, что – так хочется в это верить! – она его любит. Все последние дни Эдива с такой нежностью ухаживала за ним...
Он поерзал, пытаясь улечься поудобнее. Эдива сразу проснулась.
– Что случилось? Ты хочешь пить? Тебе больно? Она села в постели и наклонилась над ним. Вид ее тела, прикрытого тонкой сорочкой, усилил его возбуждение.
– Хочешь, напою тебя маковым отваром? – нежно спросила Эдива.
– Потом. А сейчас давай поговорим. Эдива насторожилась.
– О чем?
– Да о чем-нибудь, – сказал он. – Знаешь саксонские сказки?
– Знаю, – улыбнулась Эдива.
– Тогда расскажи.
– Зачем тебе? – удивилась она.
– Хочу узнать, про что они у вас, – засмеялся Жобер и добавил: – Хочу слышать твой голос. Твой красивый голос.
– А ты расскажешь мне потом свою?
– Конечно.
В слабом красноватом свете, исходившем от углей в жаровне, Жобер едва различал лицо Эдивы, но был уверен, что оно прекрасно.
– Ты выглядишь лучше. Он улыбнулся ей:
– Это значит, что за мной ухаживают умелые ручки. Эдива покраснела от удовольствия.
– По правде говоря, я настолько окреп, что хотел бы сегодня побриться и вымыться.
– Позвать Форнея?
– Нет. Я предпочел бы, чтобы мне помогла ты. Он говорил тихо, явно поддразнивая ее.
Эдиву бросило в жар. Она посмотрела ему в глаза.
– Ты доверяешь мне прикоснуться лезвием к твоему горлу?
Его зеленые глаза сверкнули.
– Было бы глупо убивать человека, которому ты спасла жизнь. Такая практичная женщина, как ты, не может не понимать это.
Практичная. Он считает ее практичной. Она нужна ему только для того, чтобы присматривать за его хозяйством.
– Пойду прикажу принести горячей воды, – сказала она. Спускаясь по лестнице, Эдива пыталась взять себя в руки. Не прошло и недели с тех пор, как он был при смерти. Неприлично, что ее одолевают низменные чувства, ведь он тяжело ранен.
Но выражение его лица не оставляло сомнений. Она могла поклясться, что он, как и она, предвкушал ее прикосновения к его обнаженному телу.
Какое сладкое мучение! Прикасаться к нему, вспоминать о том, что было между ними, и сознавать, что они не могут сделать ничего большего. Сколько еще должно пройти времени, пока он будет достаточно здоров, чтобы...
Она не должна думать об этом. Иначе у нее будут дрожать руки, и она, чего доброго, действительно порежет его при бритье!
В конюшне она нашла оруженосцев и приказала им натаскать воды для мытья милорда. Они справились у нее о его здоровье, и она заверила их, что ему гораздо лучше.
Возвращаясь в спальню, Эдива заглянула к Вульфгет. Девушка явно пошла на поправку. У нее порозовели щеки, и она уже сидела в постели.
– Где Алан? – спросила Вульфгет, поздоровавшись с Эдивой.
– У него много обязанностей... Я уверена, что он занят делами.
Вульфгет приуныла. Эдива решила, что обязательно поговорит с Жобером о его начальнике гарнизона и этой деревенской девушке.
Войдя в спальню, она увидела, что Жобер пытается подняться с кровати. Лицо у него побледнело, а руки дрожали от напряжения. Эдива бросилась к нему.
– Нет, ты не должен вставать! Тебе станет хуже! Он снова лег, тяжело дыша.
– Черт возьми! Как же я ослабел! Дай мне отдышаться. Потом я еще раз попытаюсь встать.
– И куда же ты пойдешь? Если ты каким-то чудом доберешься до лохани, то тебе придется там и остаться. Потому что у меня не хватит сил снова уложить тебя в постель.
– Что делать?
– Ничего, – сказала Эдива. – Я вымою тебя сама, а ты лежи. Это самое лучшее, что мы можем сделать.
Побледневший от напряжения Жобер смиренно кивнул.
Ожидая, пока принесут воду, Эдива приготовила полотенца и нашла чистую одежду, чтобы переодеть Жобера. Она старалась не смотреть в сторону кровати, зная, что его смущает собственная слабость.
Наконец принесли горячую воду. Эдива заставила оруженосцев поставить ведра возле кровати, потом всех выпроводила вон.
Закатав рукава, она смочила в горячей воде кусок ткани и, подойдя к постели, хотела было откинуть одеяло, но остановилась.
– Нужно подбросить углей в жаровню, иначе тебе будет холодно.
Эдива спустилась в зал и приказала слугам принести наверх горячих углей, чтобы наполнить жаровню. Когда все было сделано, она снова взяла в руки мокрую тряпку.
– Может, ты сначала побреешь меня? – спросил Жобер.
Она кивнула, радуясь короткой отсрочке. Смочив мыльной пеной его щеки, она заострила лезвие о точильный камень и принялась его брить, моля Бога, чтобы у нее не дрожали руки.
Эдива сосредоточила все внимание на бритье, убеждая себя, что эта работа ничем не отличается от шитья, когда стараешься не скривить шов. Но близость его тела возбуждала ее.
– Может быть, ты меня еще и подстрижешь? – спросил он, когда она закончила.
Эдива помедлила, удивившись.
– Зачем?
– Так принято у норманнов.
– До сих пор ты не следовал этой традиции, – заметила она.
Губы его дрогнули в улыбке:
– Тебе нравится, что у меня длинные волосы?
– Да. Так ты больше похож на сакса, – покраснев, сказала она.
Едва ли стоило говорить такое, но это была правда. Ей было трудно привыкнуть к тому, что норманны брили лица и коротко подстригали волосы, оголяя уши.
– Если тебе так больше нравится, я не буду их стричь, – сказал он.
Волна нежности поднялась в ее душе, когда она поняла, что ему небезразлично ее мнение.
Эдива стерла с его лица мыльную пену. Потом она откинула одеяло с его груди и обмакнула тряпку в ведро со свежей водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Наверное, она сошла с ума. Ее братья и он – смертельные враги. А она мечтает о том, чтобы стать его женой.
Эдива закрыла глаза. Несколько часов страсти – и она стала его рабыней. Его запах казался ей экзотическим ароматом. А какое удовольствие быть рядом с ним! Эдива вздохнула и вернулась на свое место у него под боком.
Он пробудился от сна, в котором его со всех сторон окружали саксы, размахивавшие мечами. Глаза их горели азартом битвы, они были одержимы одним желанием – убить его. Тело его привычно напряглось, изготовившись к защите. Острая боль в плече вернула к действительности: он лежал на спине, распластавшись на кровати, беспомощный, словно новорожденный щенок.
А саксонка, лежащая рядом с ним, желает ему не зла, а добра. Форней подозревает ее в предательстве. Но он, Жобер, не может в ней сомневаться. Если бы Эдива замышляла что-нибудь против него, она могла бы давным-давно с ним расправиться. Могла бы вонзить кинжал ему в спину, когда он купался в тот первый раз.
Но ведь она этого не сделала, хотя тогда была переполнена ненавистью.
Нет, теперь он не может с недоверием относиться к ней. И не только потому, что считает ее человеком чести, она не обманывает его и не предает. Но и потому еще, что – так хочется в это верить! – она его любит. Все последние дни Эдива с такой нежностью ухаживала за ним...
Он поерзал, пытаясь улечься поудобнее. Эдива сразу проснулась.
– Что случилось? Ты хочешь пить? Тебе больно? Она села в постели и наклонилась над ним. Вид ее тела, прикрытого тонкой сорочкой, усилил его возбуждение.
– Хочешь, напою тебя маковым отваром? – нежно спросила Эдива.
– Потом. А сейчас давай поговорим. Эдива насторожилась.
– О чем?
– Да о чем-нибудь, – сказал он. – Знаешь саксонские сказки?
– Знаю, – улыбнулась Эдива.
– Тогда расскажи.
– Зачем тебе? – удивилась она.
– Хочу узнать, про что они у вас, – засмеялся Жобер и добавил: – Хочу слышать твой голос. Твой красивый голос.
– А ты расскажешь мне потом свою?
– Конечно.
В слабом красноватом свете, исходившем от углей в жаровне, Жобер едва различал лицо Эдивы, но был уверен, что оно прекрасно.
– Ты выглядишь лучше. Он улыбнулся ей:
– Это значит, что за мной ухаживают умелые ручки. Эдива покраснела от удовольствия.
– По правде говоря, я настолько окреп, что хотел бы сегодня побриться и вымыться.
– Позвать Форнея?
– Нет. Я предпочел бы, чтобы мне помогла ты. Он говорил тихо, явно поддразнивая ее.
Эдиву бросило в жар. Она посмотрела ему в глаза.
– Ты доверяешь мне прикоснуться лезвием к твоему горлу?
Его зеленые глаза сверкнули.
– Было бы глупо убивать человека, которому ты спасла жизнь. Такая практичная женщина, как ты, не может не понимать это.
Практичная. Он считает ее практичной. Она нужна ему только для того, чтобы присматривать за его хозяйством.
– Пойду прикажу принести горячей воды, – сказала она. Спускаясь по лестнице, Эдива пыталась взять себя в руки. Не прошло и недели с тех пор, как он был при смерти. Неприлично, что ее одолевают низменные чувства, ведь он тяжело ранен.
Но выражение его лица не оставляло сомнений. Она могла поклясться, что он, как и она, предвкушал ее прикосновения к его обнаженному телу.
Какое сладкое мучение! Прикасаться к нему, вспоминать о том, что было между ними, и сознавать, что они не могут сделать ничего большего. Сколько еще должно пройти времени, пока он будет достаточно здоров, чтобы...
Она не должна думать об этом. Иначе у нее будут дрожать руки, и она, чего доброго, действительно порежет его при бритье!
В конюшне она нашла оруженосцев и приказала им натаскать воды для мытья милорда. Они справились у нее о его здоровье, и она заверила их, что ему гораздо лучше.
Возвращаясь в спальню, Эдива заглянула к Вульфгет. Девушка явно пошла на поправку. У нее порозовели щеки, и она уже сидела в постели.
– Где Алан? – спросила Вульфгет, поздоровавшись с Эдивой.
– У него много обязанностей... Я уверена, что он занят делами.
Вульфгет приуныла. Эдива решила, что обязательно поговорит с Жобером о его начальнике гарнизона и этой деревенской девушке.
Войдя в спальню, она увидела, что Жобер пытается подняться с кровати. Лицо у него побледнело, а руки дрожали от напряжения. Эдива бросилась к нему.
– Нет, ты не должен вставать! Тебе станет хуже! Он снова лег, тяжело дыша.
– Черт возьми! Как же я ослабел! Дай мне отдышаться. Потом я еще раз попытаюсь встать.
– И куда же ты пойдешь? Если ты каким-то чудом доберешься до лохани, то тебе придется там и остаться. Потому что у меня не хватит сил снова уложить тебя в постель.
– Что делать?
– Ничего, – сказала Эдива. – Я вымою тебя сама, а ты лежи. Это самое лучшее, что мы можем сделать.
Побледневший от напряжения Жобер смиренно кивнул.
Ожидая, пока принесут воду, Эдива приготовила полотенца и нашла чистую одежду, чтобы переодеть Жобера. Она старалась не смотреть в сторону кровати, зная, что его смущает собственная слабость.
Наконец принесли горячую воду. Эдива заставила оруженосцев поставить ведра возле кровати, потом всех выпроводила вон.
Закатав рукава, она смочила в горячей воде кусок ткани и, подойдя к постели, хотела было откинуть одеяло, но остановилась.
– Нужно подбросить углей в жаровню, иначе тебе будет холодно.
Эдива спустилась в зал и приказала слугам принести наверх горячих углей, чтобы наполнить жаровню. Когда все было сделано, она снова взяла в руки мокрую тряпку.
– Может, ты сначала побреешь меня? – спросил Жобер.
Она кивнула, радуясь короткой отсрочке. Смочив мыльной пеной его щеки, она заострила лезвие о точильный камень и принялась его брить, моля Бога, чтобы у нее не дрожали руки.
Эдива сосредоточила все внимание на бритье, убеждая себя, что эта работа ничем не отличается от шитья, когда стараешься не скривить шов. Но близость его тела возбуждала ее.
– Может быть, ты меня еще и подстрижешь? – спросил он, когда она закончила.
Эдива помедлила, удивившись.
– Зачем?
– Так принято у норманнов.
– До сих пор ты не следовал этой традиции, – заметила она.
Губы его дрогнули в улыбке:
– Тебе нравится, что у меня длинные волосы?
– Да. Так ты больше похож на сакса, – покраснев, сказала она.
Едва ли стоило говорить такое, но это была правда. Ей было трудно привыкнуть к тому, что норманны брили лица и коротко подстригали волосы, оголяя уши.
– Если тебе так больше нравится, я не буду их стричь, – сказал он.
Волна нежности поднялась в ее душе, когда она поняла, что ему небезразлично ее мнение.
Эдива стерла с его лица мыльную пену. Потом она откинула одеяло с его груди и обмакнула тряпку в ведро со свежей водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73