– Благодарю, сэр. Это последний писк моды – так еще не ходят даже в Париже.
И она вышла из дома. О'Нил держал ее под руку. Он так близко от нее, что практически заполнил собой все пространство, и она ничего не видит и не замечает. Вот он остановил кеб – вышел на дорогу и свистнул, как заправский житель Нью-Йорка. Положив ей руку на талию, помог сесть в экипаж.
– К «Астор-Хаусу», – коротко бросил он кучеру, который кивнул с важным видом – не каждый день пассажиры просят довезти их до такого уважаемого заведения.
Они ехали по Бродвею – этой шумной и многолюдной улице. Вдоль дороги стали зажигаться газовые фонари, витрины сияли огнями. «Мраморный дворец» А.Т. Стюарта выделялся в цепочке магазинов. Он протянулся почти на целый квартал и вместил в себя множество отдельных магазинчиков с одеждой, продуктами и галантереей. Мистер Стюарт называл его «универсальным магазином», и там в самом деле можно было найти все на свете.
На Бродвее можно приобрести любой товар – чай и шелк из Китая, кожу и слоновую кость из Африки. Здесь есть все, что душе угодно, и даже больше. Некоторые магазины уже готовились к рождественским праздникам.
– С каждым годом они украшают витрины все раньше и раньше, – заметила Селия.
О'Нил ничего не сказал, только улыбнулся, любуясь нежным изгибом ее шеи и белизной рук.
Девушка указывала туда, где высилось здание оперы. Там в мае разразился бунт, причиной которого был спор, кто лучше играет Шекспира – британец Уильям Макри-ди или американец Эдвин Форрест? Двадцать три человека погибли, большей частью молодые люди, искренне верившие, что если англичанин играет в «Макбете», это подрывает основы джексоновской демократии.
– Бауэри-Бойз питали ненависть к парчовым жилетам, – пояснила она, глядя в окно на проплывающий мимо омнибус. – Они считали здание оперы чересчур роскошным для Америки. А наш мэр Вудхалл совсем спятил: он решил, что две дивизии седьмого полка помогут прекратить беспорядки. Военные выстроились в шеренгу перед толпой и стали стрелять по булыжной мостовой. Двадцать три человека погибли, из солдат никто не пострадал. Настоящая трагедия в духе Шекспира – не «Макбет», а американцы, стреляющие в американцев. Такого раньше никогда не было и, Бог даст, больше не повторится.
– Повторится.
– Как вы сказали? – Селия обернулась.
– Я говорю, что это еще повторится. Я ирландец и долгое время жил в Англии. А у вас молодая страна. Но боюсь, война американцев с американцами еще впереди.
Он смотрел на выражение ее лица в переменчивом свете мелькающих за окном фонарей. Вместо того чтобы спорить, она помрачнела и отвернулась к окну.
– Да, вы правы.
После недолгого молчания Селия продолжила рассказ о парках, разбитых в городе еще в прошлом веке: Вокс-холл, Маунт-Верной и Вашингтон, где собирается цвет общества – послушать музыку и потанцевать. Там росли розы, зеленели живые изгороди и беседки, увитые плющом, а качели даже взрослых могли унести к облакам. Было время, когда она ходила с родителями в парк Ниб-лоуз и лакомилась французским мороженым, пила лимонад. А на Бродвее устраивали скачки. Многие здания сгорели во время большого пожара в 1835 году. Вниз по этой аллее находится скромное маленькое кладбище с памятниками семнадцатого века.
Пока Селия говорила, О'Нил неотрывно смотрел на нее, не обращая внимания на те достопримечательности, на которые она указывала, описывая случаи из детства или из истории Нью-Йорка. Он просто смотрел на ее лицо.
Им овладело странное чувство. Как удалось этой американке его околдовать? Нельзя сказать, чтобы у него не было опыта общения с противоположным полом – напротив, он считался одним из самых отъявленных повес в Англии. Но эта девушка – совсем другое дело, немного наивная, безыскусная, не избалованная мужским вниманием, хотя, по совести говоря, она должна бы купаться в комплиментах. Если она когда-нибудь окажется в Лондоне, то произведет настоящую сенсацию.
Как бы он хотел тогда оказаться с ней рядом!
– Вот мы и приехали! – Селия широко распахнула глаза при виде «Астор-Хауса» – пятиэтажного великолепия с фонтаном и газовым освещением. Мраморные колонны обрамляли парадный вход, на первом этаже располагались фешенебельные магазины. Шляпный магазин «Лири и К°», в котором дядя Джеймс купил себе последнюю в жизни шляпу, находился по левой стороне.
Экипаж остановился, и кучер спрыгнул на мостовую, открывая дверь Брендану. О'Нил, в свою очередь, помог Селии выйти на тротуар у края проезжей части, чтобы та не испачкала туфельки в грязи.
От волнения ее слегка лихорадило. Селия вцепилась в руку своего спутника, пока они поднимались по белым ступеням.
– Мисс Томасон, вам доводилось пробовать шампанское?
Она улыбнулась, раздумывая, что ответить. Если признаться, что никогда в жизни не пробовала шампанского, он наверняка решит, что она провинциальная клуша. Лгать, конечно, не следует, успокаивала себя Селия. Она просто обязана сделать так, чтобы мистер О'Нил не чувствовал себя неловко. Невежливо лишать мужчину тех напитков, к которым он привык: ведь если она признается, что никогда не пила этого напитка, он тоже откажется из вежливости.
А кроме того, ей и самой хотелось попробовать.
– О да, – сказала Селия и добавила: – Я люблю шампанское больше всего на свете.
Он улыбнулся, и они вошли в огромный холл.
Это было последнее, что она помнила достаточно отчетливо.
Глава 7
Джон Джейкоб Астор, заработавший огромное состояние на торговле пушниной, пожелал присовокупить к числу своих многочисленных владений отель и, взявшись за дело решительно и не скупясь на расходы, осуществил свою мечту, в корне изменив само понятие роскоши.
Построенный по проекту известного архитектора Ай-заи Роджерса, отель представлял собой массивное здание на четыреста комнат, возведенное вокруг внутреннего дворика. Кроме водопровода и газового освещения, каждая комната была оборудована сложной системой звонков, у которой немного странное название – «сигнализация». В номерах хватает и других новшеств: отдельный ключ для каждой комнаты, коридорные в специальной форме, готовые исполнить любое пожелание гостя, которое он может передать либо по сигнализации, либо обычным способом.
В номера завезли роскошную мебель, большей частью из орехового дерева, и расставили на искусно вытканных и, по мнению многих, кричаще-ярких коврах. Джон Джейкоб Астор хотел таким образом ослепить постояльцев своим богатством – в ущерб вкусу, быть может. Он был твердо уверен, что посетители, согласные платить астрономические суммы, будут вознаграждены, когда обнаружат в комнатах все мыслимые и немыслимые достижения техники и комфорта.
– Только подумай, – пробормотал Брендан, помогая Селии снять плащ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61