она подружилась с семейством Мендесов. Ей очень нравилась Мария, ее привлекал Рамон, хотя с тех пор, как он зашел навестить ее после несчастного случая, она виделась с ним всего лишь один раз – когда пришла на собрание комитета кубинского бала. Там обсуждалась возможность отмены и бала в Айбор-Сити, и бала в отеле «Залив Тампа».
На этом собрании Рамон держался с ней вежливо, но сдержанно. Дважды она поймала на себе его взгляд, когда он, по-видимому, думал, что она этого не замечает. Казалось, она ему нравится. Почему же он так сопротивлялся этому чувству?
И вот теперь, когда балы определенно отменили, а войска отбыли – по крайней мере та их часть, которая по-настоящему участвовала в сражениях, – в Тампе воцарилась удушающая летняя жара, и вместе с ней всех охватила вялость и усталость.
Джессика достала батистовый платочек и вытерла лоб. Почему она такая грустная, такая подавленная? Из-за потери памяти? Наверное, это так. Как будто у нее в голове есть что-то вроде ширмы, и за этой ширмой скрывается что-то такое, о чем она должна вспомнить, какое-то забытое событие, которое дразнит ее и сводит с ума. Что же это такое?
С отбытием армии жизнь в городе почти замерла. Хотя за пределами Тампы все еще стояли лагерем около двенадцати тысяч солдат, но это были люди разочарованные, удрученные тем, что они не отбыли вместе со всеми. По большей части это были добровольцы: выучка у них была плохая, дисциплина – хуже, чем в регулярных войсках. В лагере господствовали беспорядок и пьянство, к самым элементарным правилам лагерной санитарии там относились с полным пренебрежением. Этот удручающий факт, а также нехватка свежей воды и сильная летняя жара привели к распространению малярии и тифа; множество людей умерло! Для Тампы то было не очень-то счастливое время, несмотря на то что войну явно выигрывали американцы и кубинцы.
«Для меня это тоже несчастливое время», – думала Джессика.
– Я еду, папа, – упрямо заявил Рамон. – Я еду на Кубу с генералом Нуньесом и его людьми. Что бы вы все ни говорили, меня ничто не остановит. Именно этой возможности я и ждал!
Феликс Мендес внимательно смотрел на старшего сына; лицо его осунулось. Наконец, пожав плечами, он отвернулся.
– Если это так, я уж лучше не буду тратить понапрасну слова. Если таково твое окончательное решение – что ж, да будет так.
Остальные члены семьи, так же как и Карлос, молчали, и вид у всех был серьезный. Рамон повернулся к Эдуардо:
– Что скажешь ты, брат? Ты поедешь со мной? Тот поднялся с зардевшимся лицом.
– Конечно. Я тоже ждал этого момента. Рамон взглянул на Карлоса:
– А ты, Карлос? Ты тоже с нами? Карлос украдкой бросил взгляд на Марию.
– Да, дружище, я тоже поеду с вами. Когда мы отбываем?
– Через неделю с небольшим, под началом генерала Нуньеса и полковника Мендеса Миранды.
Мария издала какой-то протестующий возглас, но мать повернулась и обняла ее.
– Таковы уж мужчины, дочка. Мы с тобой ничего не можем здесь поделать – только отпустить их, молиться за них и терпеливо ждать их возвращения.
Мария почувствовала, как жаркие слезы хлынули у нее из глаз, оттолкнула материнские руки и выбежала из комнаты.
Если мужчины таковы, то это очень глупо; но она решительно отказывалась поверить, что все женщины способны только безропотно подчиняться решениям мужчин, а потом ждать и молиться. Она, например, намеревалась сделать все, что в ее силах, лишь бы убедить Карлоса не ехать. Рамона убеждать бесполезно, это она знает; Эдуардо, конечно же, последует за старшим братом. Какая бессмыслица! Их всех могут убить. Слава Богу, маленький Пауло еще слишком юн, чтобы идти с ними.
Девушка стояла во дворике позади дома, вдыхая тяжелый запах ночных цветов, наполнявший влажную тьму, и вытирала кулачками слезы. Вдруг она услышала, как открылась дверь кухни, и на дорожке, усыпанной щебнем, раздались шаги.
– Не плачь, Мария. Не плачь, любовь моя. Мы вернемся; мы все обязательно вернемся, вот увидишь.
Мария, хотя все еще и сердилась, не могла не повернуться к Карлосу, заключившему ее в объятия. Спрятав лицо у него на груди, она пыталась разобраться в своих чувствах.
– Я знаю, что ты не совсем понимаешь нас, Мария. Но мы должны это сделать. Для самих себя. Для Кубы. Это наша последняя возможность. Эта экспедиция, вероятно, последняя, которая будет послана на Кубу, и это большая честь – служить под началом генерала Нуньеса и полковника Мендеса.
Мария подняла голову.
– Ты прав, Карлос, я действительно не понимаю вас. Война почти выиграна. Так утверждают газеты. Почему тебе понадобилось ехать туда именно сейчас?
Молодой человек покачал головой.
– Этого я не могу объяснить, объяснить так, чтобы ты по-настоящему поняла, что это значит для нас. Но мы уезжаем ненадолго, а когда вернемся, может быть, ты решишь, что ответить на мой вопрос?
Мария высвободилась из его объятий, хотя для этого ей понадобилось сделать над собой некоторое усилие.
– И может быть, мой ответ будет отрицательным! Может быть, я не желаю выходить замуж за человека, который настолько неразумен, что так безрассудно рискует жизнью!
Карлос опять протянул к ней руки.
– Мария, ты ведь так не думаешь! Она уклонилась от объятий.
– Может быть, раньше и не думала. Я ни в чем не уверена. Но в настоящий момент я думаю именно так, как я сказала.
– Мария, я не хочу уезжать так! Мы не можем расстаться, поссорившись. Скажи мне что-нибудь хорошее, и я увезу это с собой, что-нибудь такое, что будет согревать меня, пока я буду вдали от тебя.
Мария, чья решимость несколько ослабла, дала себя обнять.
– Карлос, ты мне небезразличен, ты должен это знать. Может быть, я даже люблю тебя. Я наверняка знаю, что мне очень приятно быть с тобой, что с тобой я весела, но я еще не поняла, хочу ли провести с тобой всю жизнь, не знаю, готова ли я принимать такие серьезные решения. Ты говоришь, что должен ехать. Хорошо, поезжай и возвращайся как можно скорее. К твоему возвращению я постараюсь принять решение.
Наклонив голову, Карлос прижался к губам девушки долгим поцелуем. Мария почувствовала его рядом с собой, почувствовала тепло его тела, и ее охватила такая глубокая тоска, что сердце, казалось, вот-вот разорвется.
Отодвинувшись от юноши, Мария взглянула на него:
– Разве тебе безразлично то, что ты нужен здесь, Карлос? После пожара надо столько всего заново построить. И что насчет пожара? Это дело рук Хулио? Ходят слухи, что это он виноват. Собираются ли испанцы мстить? Здесь нужен кто-то вроде тебя – чтобы во всем разобраться и решить, что делать.
Он прижался щекой к ее щеке.
– Настоящих доказательств, что фабрику сжег Хулио, нет, хотя он, по-видимому, сбежал из Айбор-Сити. Во всяком случае, найти его не могут. А вот что Рикардо Арагонес бросил бомбу в наш клуб, вполне доказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
На этом собрании Рамон держался с ней вежливо, но сдержанно. Дважды она поймала на себе его взгляд, когда он, по-видимому, думал, что она этого не замечает. Казалось, она ему нравится. Почему же он так сопротивлялся этому чувству?
И вот теперь, когда балы определенно отменили, а войска отбыли – по крайней мере та их часть, которая по-настоящему участвовала в сражениях, – в Тампе воцарилась удушающая летняя жара, и вместе с ней всех охватила вялость и усталость.
Джессика достала батистовый платочек и вытерла лоб. Почему она такая грустная, такая подавленная? Из-за потери памяти? Наверное, это так. Как будто у нее в голове есть что-то вроде ширмы, и за этой ширмой скрывается что-то такое, о чем она должна вспомнить, какое-то забытое событие, которое дразнит ее и сводит с ума. Что же это такое?
С отбытием армии жизнь в городе почти замерла. Хотя за пределами Тампы все еще стояли лагерем около двенадцати тысяч солдат, но это были люди разочарованные, удрученные тем, что они не отбыли вместе со всеми. По большей части это были добровольцы: выучка у них была плохая, дисциплина – хуже, чем в регулярных войсках. В лагере господствовали беспорядок и пьянство, к самым элементарным правилам лагерной санитарии там относились с полным пренебрежением. Этот удручающий факт, а также нехватка свежей воды и сильная летняя жара привели к распространению малярии и тифа; множество людей умерло! Для Тампы то было не очень-то счастливое время, несмотря на то что войну явно выигрывали американцы и кубинцы.
«Для меня это тоже несчастливое время», – думала Джессика.
– Я еду, папа, – упрямо заявил Рамон. – Я еду на Кубу с генералом Нуньесом и его людьми. Что бы вы все ни говорили, меня ничто не остановит. Именно этой возможности я и ждал!
Феликс Мендес внимательно смотрел на старшего сына; лицо его осунулось. Наконец, пожав плечами, он отвернулся.
– Если это так, я уж лучше не буду тратить понапрасну слова. Если таково твое окончательное решение – что ж, да будет так.
Остальные члены семьи, так же как и Карлос, молчали, и вид у всех был серьезный. Рамон повернулся к Эдуардо:
– Что скажешь ты, брат? Ты поедешь со мной? Тот поднялся с зардевшимся лицом.
– Конечно. Я тоже ждал этого момента. Рамон взглянул на Карлоса:
– А ты, Карлос? Ты тоже с нами? Карлос украдкой бросил взгляд на Марию.
– Да, дружище, я тоже поеду с вами. Когда мы отбываем?
– Через неделю с небольшим, под началом генерала Нуньеса и полковника Мендеса Миранды.
Мария издала какой-то протестующий возглас, но мать повернулась и обняла ее.
– Таковы уж мужчины, дочка. Мы с тобой ничего не можем здесь поделать – только отпустить их, молиться за них и терпеливо ждать их возвращения.
Мария почувствовала, как жаркие слезы хлынули у нее из глаз, оттолкнула материнские руки и выбежала из комнаты.
Если мужчины таковы, то это очень глупо; но она решительно отказывалась поверить, что все женщины способны только безропотно подчиняться решениям мужчин, а потом ждать и молиться. Она, например, намеревалась сделать все, что в ее силах, лишь бы убедить Карлоса не ехать. Рамона убеждать бесполезно, это она знает; Эдуардо, конечно же, последует за старшим братом. Какая бессмыслица! Их всех могут убить. Слава Богу, маленький Пауло еще слишком юн, чтобы идти с ними.
Девушка стояла во дворике позади дома, вдыхая тяжелый запах ночных цветов, наполнявший влажную тьму, и вытирала кулачками слезы. Вдруг она услышала, как открылась дверь кухни, и на дорожке, усыпанной щебнем, раздались шаги.
– Не плачь, Мария. Не плачь, любовь моя. Мы вернемся; мы все обязательно вернемся, вот увидишь.
Мария, хотя все еще и сердилась, не могла не повернуться к Карлосу, заключившему ее в объятия. Спрятав лицо у него на груди, она пыталась разобраться в своих чувствах.
– Я знаю, что ты не совсем понимаешь нас, Мария. Но мы должны это сделать. Для самих себя. Для Кубы. Это наша последняя возможность. Эта экспедиция, вероятно, последняя, которая будет послана на Кубу, и это большая честь – служить под началом генерала Нуньеса и полковника Мендеса.
Мария подняла голову.
– Ты прав, Карлос, я действительно не понимаю вас. Война почти выиграна. Так утверждают газеты. Почему тебе понадобилось ехать туда именно сейчас?
Молодой человек покачал головой.
– Этого я не могу объяснить, объяснить так, чтобы ты по-настоящему поняла, что это значит для нас. Но мы уезжаем ненадолго, а когда вернемся, может быть, ты решишь, что ответить на мой вопрос?
Мария высвободилась из его объятий, хотя для этого ей понадобилось сделать над собой некоторое усилие.
– И может быть, мой ответ будет отрицательным! Может быть, я не желаю выходить замуж за человека, который настолько неразумен, что так безрассудно рискует жизнью!
Карлос опять протянул к ней руки.
– Мария, ты ведь так не думаешь! Она уклонилась от объятий.
– Может быть, раньше и не думала. Я ни в чем не уверена. Но в настоящий момент я думаю именно так, как я сказала.
– Мария, я не хочу уезжать так! Мы не можем расстаться, поссорившись. Скажи мне что-нибудь хорошее, и я увезу это с собой, что-нибудь такое, что будет согревать меня, пока я буду вдали от тебя.
Мария, чья решимость несколько ослабла, дала себя обнять.
– Карлос, ты мне небезразличен, ты должен это знать. Может быть, я даже люблю тебя. Я наверняка знаю, что мне очень приятно быть с тобой, что с тобой я весела, но я еще не поняла, хочу ли провести с тобой всю жизнь, не знаю, готова ли я принимать такие серьезные решения. Ты говоришь, что должен ехать. Хорошо, поезжай и возвращайся как можно скорее. К твоему возвращению я постараюсь принять решение.
Наклонив голову, Карлос прижался к губам девушки долгим поцелуем. Мария почувствовала его рядом с собой, почувствовала тепло его тела, и ее охватила такая глубокая тоска, что сердце, казалось, вот-вот разорвется.
Отодвинувшись от юноши, Мария взглянула на него:
– Разве тебе безразлично то, что ты нужен здесь, Карлос? После пожара надо столько всего заново построить. И что насчет пожара? Это дело рук Хулио? Ходят слухи, что это он виноват. Собираются ли испанцы мстить? Здесь нужен кто-то вроде тебя – чтобы во всем разобраться и решить, что делать.
Он прижался щекой к ее щеке.
– Настоящих доказательств, что фабрику сжег Хулио, нет, хотя он, по-видимому, сбежал из Айбор-Сити. Во всяком случае, найти его не могут. А вот что Рикардо Арагонес бросил бомбу в наш клуб, вполне доказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96