Глубоко вздохнув, она с трудом преодолела расстояние до Чарльза, опустилась на колени и взялась за сапог. При этом ее качнуло в сторону, а проклятый сапог никак не хотел поддаваться. И почему эта комната продолжает вращаться, когда ей так необходимо сохранять равновесие?!
На нее вдруг напал неудержимый смех.
– Вы и в самом деле сказали настоятелю, что Пьер и Луи воришки?
– Нет. Я только поинтересовался, хотите ли вы, чтобы я это сказал.
– О, пожалуйста, скажите! – Фрэнсис прямо трясло от смеха. – Я хочу посмотреть, каково будет выражение его лица.
– Вы совершенно несерьезно настроены, – строго заметил Чарльз, давая понять, как он недоволен ее легкомыслием. – А теперь слушайте внимательно и запоминайте. Я сказал, что Луи и Пьер – дети вашего дяди со стороны отца. Их родители умерли от лихорадки, поэтому мы забираем их с собой в Англию и теперь они будут жить у нас. Их ужасно воспитали, но, поскольку они сироты, упрекать в этом уже некого. – Он помахал рукой, привлекая ее внимание. – Фрэнсис! Вы вернетесь к моему сапогу? Он не слезет, если вы не поможете.
– Ох, простите.
Она взглянула вниз, весьма удивленная тем, что сапог все еще на ноге, и как следует потянула. Сапог неожиданно поддался, Фрэнсис качнулась назад и со всего размаху рухнула на пол, держа в руке сапог.
Хохот Чарльза огласил комнату, от его суровости не осталось и следа.
– Не вижу ничего смешного, – обиженно заметила Фрэнсис, стараясь сохранить остатки достоинства, что в данной ситуации было не так-то легко. – В конце концов, я сняла ваш проклятый сапог и, кажется, могла бы рассчитывать на благодарность…
– Черт возьми, да вы только посмотрите на себя!
Он хохотал еще громче, схватившись за больной бок, и Фрэнсис не на шутку рассердилась.
– Да, я упала; может быть, даже повредила себе что-нибудь. И все из-за вас!
– Надеюсь, вы ничего не повредили, – с трудом произнес Чарльз, тщетно пытаясь успокоиться. – А я тут совершенно ни при чем. Вы сами виноваты: не надо было за ужином пить так много настойки. Когда я увидел, как вы опрокинули в рот кружку, я решил, что вы к этому привычны. Мне и в голову не приходило, что с вами что-то не в порядке, пока…
Он замолк, бросив многозначительный взгляд на свой сапог, а потом разразился новым взрывом хохота. Фрэнсис уже была готова броситься на него с кулаками, но в этот момент в дверь постучали.
Чарльз поспешно поднялся и протянул руку Фрэнсис. Она с недоверием взглянула на свои ноги, поняла, что ей вряд ли удастся встать самой, и скрепя сердце приняла его помощь.
– Войдите! – крикнул Чарльз.
В комнату вошел монах в коричневом балахоне с горшком, от которого шел пар.
– Отец-настоятель прислал вам припарки, барон Милборн, – с поклоном произнес он. – Это его особый состав.
– Поблагодарите от нас отца-настоятеля, – Чарльз вежливо поклонился в ответ. – Ничто на свете так не полезно для синяков и шрамов, как свежий настой из трав.
– Совершенно верно, – согласился монах.
Довольный, он поставил горшок на стол и стал рассказывать Чарльзу, из чего состоит настой. Фрэнсис некоторое время пыталась прислушиваться к разговору, но вскоре поняла, что ей лучше прилечь, иначе она просто-напросто рухнет. Постаравшись сосредоточиться, чтобы не промахнуться, она, шатаясь, прошла по комнате и во весь рост упала на кровать.
Монах взглянул на нее в изумлении.
– Баронесса Милборн, я, наверное, должен выйти, чтобы вы могли раздеться? Когда вы ляжете в постель, я помогу вам с примочками.
– Весьма благодарен, но я сам помогу своей жене, – мягко возразил Чарльз.
Он проводил монаха до двери, рассыпаясь в благодарностях, что позволило ему не объяснять, почему его супруга улеглась на кровать в платье.
Фрэнсис услышала звук запираемой двери. Хотя глаза у нее были закрыты, она ощутила взгляд Чарльза, и от этого взгляда ей стало не по себе.
– Я не буду снимать платье! – предупредила она дрогнувшим голосом.
– Вам и не надо раздеваться, – спокойно и рассудительно произнес Чарльз. – Я все сделаю сам.
Фрэнсис нахмурилась, с тревогой обдумывая, все еще не решаясь взглянуть на него. Интересно, что это он собирается делать? Неожиданно что-то мокрое шлепнулось на ее больную щеку.
– Горячо! – закричала она, не сразу сообразив, что это лечебная примочка, и попыталась вскочить.
– Ничего, потерпите. – Сильные руки Чарльза уложили ее обратно на постель. – Я сначала испробовал это на своем лице. Лежите спокойно, мадемуазель, и пусть травы делают свое дело.
– Что в этой проклятой мешанине? – пробормотала Фрэнсис, неохотно уступая.
– Окопник, мята болотная, лук… – Чарльз послушно перечислил все, что говорил монах. – Их каким-то особым способом растирают, а потом вымачивают в вине.
«Ну вот, опять вино», – подумала Фрэнсис, и глаза ее затуманились. Как ни странно, настойка сразу принесла облегчение, боль постепенно начала проходить.
– А как вы? – спросила она. – Вам тоже не помешает такая примочка.
Чарльз усмехнулся.
– Я еще не закончил с вами. Надеюсь, вы не собираетесь спать в туфлях и чулках?
Фрэнсис не успела ничего ответить, а Чарльз уже быстро снял с нее туфли и начал стягивать чулки. «Слава богу, он не позволил себе ничего больше!» – мелькнуло в ее голове, но в то же мгновение она почувствовала, что его руки сомкнулись вокруг ее икр.
– Какие красивые ноги, – пробормотал Чарльз. – Завидую тому счастливцу, которому вы будете принадлежать…
Его ладонь скользнула выше по ее обнаженной ноге, и Фрэнсис пронзило острое желание.
– Чарльз, прекратите! – закричала она, испугавшись собственной реакции на его ласку.
Прижав примочку к щеке, она села, и тут же что-то теплое капнуло ей на грудь. Смущенная, она уставилась на коричневое пятно, расползающееся по ее белой блузке.
– Что это?!
Чарльз наклонился и вытер ее грудь чистым куском ткани.
– Ничего особенного. Просто капнуло с вашей примочки. Что и говорить, не слишком романтично… И страшно не вовремя.
Неожиданно Фрэнсис овладел приступ неудержимого пьяного смеха. Она представила себе, как выглядит с примочкой на лице и растрепанными волосами, упала на постель и захохотала.
– О, Чарльз, простите меня, – с трудом произнесла она. – Но я и сама настроена сегодня совершенно не романтично. Почему бы вам не укрыть меня и не забыть о том, что я здесь?
Чарльз разочарованно вздохнул, но послушно закутал ее в серое одеяло. Фрэнсис устроилась поудобнее, радуясь своему спасению. Слава богу, он не представляет себе, что делает с ней, не знает, что когда он дотрагивается до нее, то разжигает в ней ответное пламя. В такие моменты Фрэнсис испытывала дикое, безрассудное желание, подобное тому инстинкту, который заставляет голодного сокола лететь на охоту… Как хорошо, что с примочки так вовремя капнуло и это остановило их обоих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
На нее вдруг напал неудержимый смех.
– Вы и в самом деле сказали настоятелю, что Пьер и Луи воришки?
– Нет. Я только поинтересовался, хотите ли вы, чтобы я это сказал.
– О, пожалуйста, скажите! – Фрэнсис прямо трясло от смеха. – Я хочу посмотреть, каково будет выражение его лица.
– Вы совершенно несерьезно настроены, – строго заметил Чарльз, давая понять, как он недоволен ее легкомыслием. – А теперь слушайте внимательно и запоминайте. Я сказал, что Луи и Пьер – дети вашего дяди со стороны отца. Их родители умерли от лихорадки, поэтому мы забираем их с собой в Англию и теперь они будут жить у нас. Их ужасно воспитали, но, поскольку они сироты, упрекать в этом уже некого. – Он помахал рукой, привлекая ее внимание. – Фрэнсис! Вы вернетесь к моему сапогу? Он не слезет, если вы не поможете.
– Ох, простите.
Она взглянула вниз, весьма удивленная тем, что сапог все еще на ноге, и как следует потянула. Сапог неожиданно поддался, Фрэнсис качнулась назад и со всего размаху рухнула на пол, держа в руке сапог.
Хохот Чарльза огласил комнату, от его суровости не осталось и следа.
– Не вижу ничего смешного, – обиженно заметила Фрэнсис, стараясь сохранить остатки достоинства, что в данной ситуации было не так-то легко. – В конце концов, я сняла ваш проклятый сапог и, кажется, могла бы рассчитывать на благодарность…
– Черт возьми, да вы только посмотрите на себя!
Он хохотал еще громче, схватившись за больной бок, и Фрэнсис не на шутку рассердилась.
– Да, я упала; может быть, даже повредила себе что-нибудь. И все из-за вас!
– Надеюсь, вы ничего не повредили, – с трудом произнес Чарльз, тщетно пытаясь успокоиться. – А я тут совершенно ни при чем. Вы сами виноваты: не надо было за ужином пить так много настойки. Когда я увидел, как вы опрокинули в рот кружку, я решил, что вы к этому привычны. Мне и в голову не приходило, что с вами что-то не в порядке, пока…
Он замолк, бросив многозначительный взгляд на свой сапог, а потом разразился новым взрывом хохота. Фрэнсис уже была готова броситься на него с кулаками, но в этот момент в дверь постучали.
Чарльз поспешно поднялся и протянул руку Фрэнсис. Она с недоверием взглянула на свои ноги, поняла, что ей вряд ли удастся встать самой, и скрепя сердце приняла его помощь.
– Войдите! – крикнул Чарльз.
В комнату вошел монах в коричневом балахоне с горшком, от которого шел пар.
– Отец-настоятель прислал вам припарки, барон Милборн, – с поклоном произнес он. – Это его особый состав.
– Поблагодарите от нас отца-настоятеля, – Чарльз вежливо поклонился в ответ. – Ничто на свете так не полезно для синяков и шрамов, как свежий настой из трав.
– Совершенно верно, – согласился монах.
Довольный, он поставил горшок на стол и стал рассказывать Чарльзу, из чего состоит настой. Фрэнсис некоторое время пыталась прислушиваться к разговору, но вскоре поняла, что ей лучше прилечь, иначе она просто-напросто рухнет. Постаравшись сосредоточиться, чтобы не промахнуться, она, шатаясь, прошла по комнате и во весь рост упала на кровать.
Монах взглянул на нее в изумлении.
– Баронесса Милборн, я, наверное, должен выйти, чтобы вы могли раздеться? Когда вы ляжете в постель, я помогу вам с примочками.
– Весьма благодарен, но я сам помогу своей жене, – мягко возразил Чарльз.
Он проводил монаха до двери, рассыпаясь в благодарностях, что позволило ему не объяснять, почему его супруга улеглась на кровать в платье.
Фрэнсис услышала звук запираемой двери. Хотя глаза у нее были закрыты, она ощутила взгляд Чарльза, и от этого взгляда ей стало не по себе.
– Я не буду снимать платье! – предупредила она дрогнувшим голосом.
– Вам и не надо раздеваться, – спокойно и рассудительно произнес Чарльз. – Я все сделаю сам.
Фрэнсис нахмурилась, с тревогой обдумывая, все еще не решаясь взглянуть на него. Интересно, что это он собирается делать? Неожиданно что-то мокрое шлепнулось на ее больную щеку.
– Горячо! – закричала она, не сразу сообразив, что это лечебная примочка, и попыталась вскочить.
– Ничего, потерпите. – Сильные руки Чарльза уложили ее обратно на постель. – Я сначала испробовал это на своем лице. Лежите спокойно, мадемуазель, и пусть травы делают свое дело.
– Что в этой проклятой мешанине? – пробормотала Фрэнсис, неохотно уступая.
– Окопник, мята болотная, лук… – Чарльз послушно перечислил все, что говорил монах. – Их каким-то особым способом растирают, а потом вымачивают в вине.
«Ну вот, опять вино», – подумала Фрэнсис, и глаза ее затуманились. Как ни странно, настойка сразу принесла облегчение, боль постепенно начала проходить.
– А как вы? – спросила она. – Вам тоже не помешает такая примочка.
Чарльз усмехнулся.
– Я еще не закончил с вами. Надеюсь, вы не собираетесь спать в туфлях и чулках?
Фрэнсис не успела ничего ответить, а Чарльз уже быстро снял с нее туфли и начал стягивать чулки. «Слава богу, он не позволил себе ничего больше!» – мелькнуло в ее голове, но в то же мгновение она почувствовала, что его руки сомкнулись вокруг ее икр.
– Какие красивые ноги, – пробормотал Чарльз. – Завидую тому счастливцу, которому вы будете принадлежать…
Его ладонь скользнула выше по ее обнаженной ноге, и Фрэнсис пронзило острое желание.
– Чарльз, прекратите! – закричала она, испугавшись собственной реакции на его ласку.
Прижав примочку к щеке, она села, и тут же что-то теплое капнуло ей на грудь. Смущенная, она уставилась на коричневое пятно, расползающееся по ее белой блузке.
– Что это?!
Чарльз наклонился и вытер ее грудь чистым куском ткани.
– Ничего особенного. Просто капнуло с вашей примочки. Что и говорить, не слишком романтично… И страшно не вовремя.
Неожиданно Фрэнсис овладел приступ неудержимого пьяного смеха. Она представила себе, как выглядит с примочкой на лице и растрепанными волосами, упала на постель и захохотала.
– О, Чарльз, простите меня, – с трудом произнесла она. – Но я и сама настроена сегодня совершенно не романтично. Почему бы вам не укрыть меня и не забыть о том, что я здесь?
Чарльз разочарованно вздохнул, но послушно закутал ее в серое одеяло. Фрэнсис устроилась поудобнее, радуясь своему спасению. Слава богу, он не представляет себе, что делает с ней, не знает, что когда он дотрагивается до нее, то разжигает в ней ответное пламя. В такие моменты Фрэнсис испытывала дикое, безрассудное желание, подобное тому инстинкту, который заставляет голодного сокола лететь на охоту… Как хорошо, что с примочки так вовремя капнуло и это остановило их обоих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93