– Почему вы не надеваете на вашу птицу клобучок? – спросил Чарльз, шагая рядом.
– В этом нет нужды, господин сокольничий, – пробормотала она. – Поскольку Ориана доверяет мне, вовсе не обязательно закрывать ей глаза.
– Тем не менее со мной вы именно так и поступаете, – заметил Чарльз. Он тяжело дышал, и Фрэнсис начала жалеть, что зашла так далеко. Однако отступать было поздно. – Я соглашусь с вашим планом только на одном условии, – добавил он.
– На каком? – осторожно спросила она.
– Теперь я буду держать Ориану.
С таким же успехом он мог предложить ей отдаться ему прямо здесь. Потрясенная, Фрэнсис во все глаза уставилась на него.
– Она вам не дастся!
– Вы прекрасно знаете, что дастся. – Он злобно хмыкнул и смерил ее оценивающим взглядом. – Она хочет ко мне.
Вот теперь Фрэнсис поняла, каким образом Чарльз заставляет птиц и женщин подчиняться ему. Он нависал над ней, излучая мужскую магическую силу, которой было невозможно сопротивляться. Фрэнсис не сомневалась, что он может вот так же подчинить себе и ее. Она внезапно почувствовала, что в крови закипает желание – самое грубое и примитивное, – и это очень испугало ее.
В панике отвернувшись от него, Фрэнсис принялась проверять, не перекрутились ли путы на ногах Орианы, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.
– Я также предупреждаю вас, – продолжал Чарльз, – что более не намерен ждать, пока вы освободите меня от кандалов. Ваш план, судя по всему, с треском провалился, хоть вы и не желаете признаваться в этом.
– Я же сказала, что добуду вам ключ!
– Каким это образом, черт побери?
– Вы… вы невозможный человек! Неужели вы ведете себя так со всеми женщинами, которых берете с собой на охоту?
– Женщины предпочитают быть добычей, когда я охочусь.
Она обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Резкий ответ уже готов был сорваться с ее уст. Но в его глазах она увидела такую жажду обладать ею, что ей снова стало страшно. А больше всего ее пугало собственное желание. И как только удалось этому человеку приобрести такую власть над ней?!
– Надо полагать, вы считаете женщин пригодными только на то, чтобы спать с ними? – выпалила она, гордо задрав подбородок.
– Но они действительно очень хороши в постели, – усмехнулся Чарльз. – И могу предположить, что одна знакомая мне дама будет особенно хороша…
Фрэнсис захотелось закричать от возмущения. Нанести ей такое оскорбление на глазах у их врагов! Испанцы стояли позади Чарльза, безуспешно пытаясь понять, о чем они спорят, но и без того было очевидно их взаимное раздражение. Нет, она не доставит им удовольствия наблюдать ее гнев. – Вы ведете себя невозможно! – прошипела Фрэнсис.
– Вы сами начали этот разговор.
Да, она начала этот разговор. Но виноват он! В ужасе оттого, что ей, может быть, придется уступать ему в чем-то очень важном, она решила уступить в менее серьезном.
– Сегодня вечером, перед тем как мы двинемся дальше, мальчишки добудут ключ, – прошептала она. – Ну вот. Я рассказала вам мой план. А теперь, пожалуйста, оставьте меня в покое!
Прижимая к себе Ориану, словно для защиты, она стала шептать ей что-то, стараясь отделаться от Чарльза. Ориана сразу распушила перья, раздувшись вдвое.
Чарльз хмыкнул. Он обнаружил у госпожи Морли еще одно слабое место. Вскоре он будет знать каждое отсутствующее звено в ее мощных доспехах! Тогда эта смелая девушка окажется беззащитной перед ним, а такое положение вещей было для Чарльза более привычным.
Она разговаривала со своей птицей, а он упивался ее красотой. Несмотря на долгую ночь, проведенную ими в дороге, она выглядела под лучами утреннего солнца свежей и весьма соблазнительной. Правда, помятая юбка и испачканная блузка придавали ей диковатый вид, но зато заплетенные в толстую косу волосы не скрывали ослепительной белизны шеи. Ему вдруг безумно захотелось коснуться рукой того места над воротничком ее блузки, где лучи света играют на нежной коже.
Чарльз представил себе, как его рука медленно сползает вниз, его пальцы отодвигают ткань, обнажая полную грудь… Волна похоти окатила его. Он вспомнил, как проснулся в фургоне, прижимаясь щекой к ее мягкому бедру, ощущая запах женского тела. Одного этого было достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину. Он уже собирался протянуть руку, чтобы коснуться ее груди, но внезапно почувствовал, что она плачет. Фрэнсис плакала тихо – очевидно, не хотела потревожить его, – но он ощущал, как содрогается ее тело от рыданий. Вероятно, она оплакивала своего дядю, и это остановило его. Перед лицом такого горя он не мог позволить себе никаких вольностей.
Эти сдерживаемые рыдания тронули его больше, чем он готов был признать. И хотя Чарльз не привык утешать страдающих женщин, его охватило сильнейшее, удивившее его самого желание избавить ее от боли.
Контраст между этим благородным чувством и страстью, вспыхнувшей в нем, поставил его перед дилеммой – сочувствовать или соблазнять? У нее так часто менялись настроения, что он ни в чем не был уверен. Однако сейчас страсть, без сомнения, брала верх.
Интересно, понимает ли она, какие чувства вызывает в нем, нашептывая что-то своей птице? Если и понимает, то наверняка чувствует себя в безопасности, зная, что он ничего не станет предпринимать под взглядами испанцев…
Прикрыв глаза от яркого утреннего солнца, Чарльз стал рассматривать соколиху. Конечно, оценить ее можно будет, только когда она полетит, но он и сейчас уже видел, что это выносливая и отлично натренированная птица. Удивительно, что так воспитать ее смогла женщина.
Именно это больше всего разъярило его, когда он впервые встретил Фрэнсис. Она вторгалась, как он полагал, в чисто мужскую сферу деятельности.
Теперь это чувство стало еще острее. Он ничего не хотел от женщин, кроме того, чтобы время от времени спать с ними. Он хотел, чтобы его оставили в покое. И еще он хотел охотиться.
– Чего вы ждете? – нетерпеливо спросил Чарльз. – Дайте ей расправить крылья.
Фрэнсис в упор взглянула на него, словно давая понять, что знает, чего он хочет, и ей доставляет удовольствие мучить его.
– Большинство мужчин не торопятся давать женщинам расправить крылья.
– Я не такой, как большинство мужчин!
– Я этого не заметила.
Очень довольная тем, что ей удалось уколоть его, она повернулась к нему спиной и высоко подняла руку с соколихой. Птица стремительно взлетела, мощно взмахивая крыльями, и ее полет в ослепительное небо отозвался в сердце Чарльза. Как знакомо ему было все это! Одинокое изголодавшееся существо ищет освобождения в охоте… В течение трех лет такой же голод не давал ему спать ночами. Боль гнала его удовлетворить эту непонятную, неуловимую потребность, и он удовлетворял ее – в женщине или в охоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93