— Я понятия не имела.
— Ничего удивительного, — пробормотал он. Прошла еще минута, и вдруг Виктории пришла в голову ужасная мысль.
— А это не навсегда?
Он затряс головой.
— Не смеши меня. Пожалуйста.
— Извини.
— Перестань извиняться.
— Но мне и в самом деле очень жаль.
— Холод, голод и в довершение ко всему чуть не стал калекой, буркнул Роберт себе под нос, — Я что, проклят, что ли?
Виктория решила, что это риторический вопрос. Она отвернулась и постаралась сосредоточиться на проплывающих за окном пейзажах Кента. Со стороны Роберта примерно в течение десяти минут не было слышно ни звука, и когда она уже решила, что он заснул, он легонько потряс ее за плечо.
— Да? — сказала она, обернувшись к нему. Он улыбался.
— Я чувствую себя гораздо лучше.
— О! Я рада за тебя, — ответила она, не будучи до конца уверена, что в данном случае это подходящие слова.
Роберт придвинулся к ней, в глазах его заблестел хорошо знакомый огонек.
— Нет, мне значительно лучше.
Виктория мысленно пожелала, чтобы он перестал говорить загадками.
— Ну хорошо, — сказала она. — Тогда я очень рада за тебя.
— Не уверен, что ты правильно меня поняла, — пробормотал он.
Виктория хотела было сказать, что она, наоборот, уверена, что ничего не поняла, но не успела она открыть рот, как Роберт закинул ее ноги на скамью и уложил ее на спину. Она издала удивленный возглас, но он закрыл ей рот поцелуем.
— Я в полном порядке, — пробормотал он, не отрываясь от ее рта. — В полном, — поцелуй, — полном, — поцелуй, — порядке.
Он поднял голову, и на губах его заиграла ужасно знакомая улыбка. —
Хочешь, я тебе это продемонстрирую?
Глава 21
— Здесь? — ахнула Виктория. — В карете?
— А почему бы и нет?
— Потому что… Потому что… Это неприлично!.. Должно быть.
Роберт вскинул голову. Голубые глаза его озорно поблескивали.
— Да что ты говоришь? Не припомню, чтобы твой отец читал проповедь на эту тему.
— Роберт, говорю тебе, это не принято.
— Конечно, — согласился он, водя губами по ее шее. Ее кожа была теплой, нежной и все еще пахла его сандаловым мылом. — При других обстоятельствах я не стал бы предаваться этому прямо в карете, но ведь я должен тебя успокоить.
— Ах, значит, это ради меня?
— Ты так расстроилась по поводу возможных последствий моего ушиба…
— Нет-нет, — возразила она, с трудом переводя дух. — Теперь я вижу, что ты вполне здоров.
— Но я все-таки хочу убедиться, что у тебя не осталось никаких сомнений. — Он обхватил ее лодыжки, и его руки заскользили по ее ногам.
Волна жара подымалась выше и выше, грозя захлестнуть ее с головой.
— Никаких сомнений.
— Ш-ш-ш, поцелуй меня. — Он мягко покусывал ее губы, его руки скользили вверх и вниз вдоль изящных изгибов ее бедер, затем сомкнулись внизу, поглаживая ее ягодицы.
— Я думала… — Она откашлялась. — Я думала, ты не собирался делать этого снова, пока мы не поженились.
— Именно так, — промолвил он, с трудом оторвавшись от ее губ, — но в то время я надеялся, что мы поженимся сегодня вечером. И у нас не было времени для сомнений и угрызений совести.
— А сейчас разве не время для этого?
— Ну конечно, нет.
Его пальцы отыскали обнаженную кожу ее бедра и сжали его, исторгнув у Виктории вздох удовольствия. Роберт застонал, с наслаждением прислушиваясь к звукам страсти. Ничто так не воспламеняло его желание, как ее стоны, дрожь, пробегавшая по телу. Он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу, и яростно сжал руками ее ягодицы. Он желает ее… Господи, он жаждет ее прямо сейчас.
Он расстегнул лиф ее платья. На ней все еще была надета темно-голубая шелковая рубашка, которую она носила вместо сорочки. У него не хватило терпения расстегивать ее, и поэтому он прижался губами к ее груди, увлажнив языком ткань вокруг ее затвердевшего соска.
Виктория металась под ним, с губ ее срывались приглушенные вскрики и вздохи. Он приподнял голову, чтобы посмотреть на нее. Ее иссиня-черные густые волосы разметались по сиденью, а темно-голубые глаза стали почти черными от желания. Роберт чуть не задохнулся от какого-то нового, непостижимого чувства, которое он не мог больше сдерживать в себе.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — И всегда буду любить.
Он заметил по ее лицу, что в ней идет внутренняя борьба, что она тоже хочет ему что-то сказать. Но что бы ни сдерживало ее, это до сих пор терзало ей душу, и она так и не смогла произнести заветные слова. Впрочем, сейчас это было не важно — он знал, что рано или поздно она поймет, что тоже любит его. Но ему невыносимо было видеть, как она мучается от этого, и он Нежно прижал палец к ее губам.
— Молчи, не говори ничего, — прошептал он. — Сейчас нам не нужны слова.
Он снова поцеловал ее — яростно и жадно. Его пальцы нащупали ее кружевные панталоны, и в один миг эта часть ее туалета очутилась на полу кареты. Он прикоснулся к ее сокровенному естеству, лаская и дразня его нежные складки.
— О Роберт! — задохнулась она. — Что… В прошлый раз ты не…
— Есть много способов любить, — пробормотал он.
Он продвинулся глубже, удивляясь, с какой страстью отзывается она на его прикосновения. Ее тело качнулось ему навстречу, словно приглашая войти в нее. Желание захлестнуло его с новой силой, и он почувствовал, как натягивается ткань его панталон. Он с силой прижал губы к нежной коже у нее на виске и прошептал:
— Ты хочешь меня?
Она недоуменно посмотрела на него.
— Я хочу слышать, как ты говоришь это, — хрипло добавил он.
Она кивнула, ловя ртом воздух.
Роберт решил, что этого вполне достаточно, и завозился с застежкой панталон. Он горел нетерпением и поэтому не стал стягивать их с ног. Он освободил себя и расположился между ее бедер, где его пальцы готовили путь к блаженству.
У Виктории одна нога соскользнула со скамейки, и у него появилось больше свободы действия. Он бросился вперед и погрузился в нее. Ее горячие мускулы сомкнулись вокруг него, и тело его содрогнулось в ответ.
— Я хочу большего. Тори, — хрипло вымолвил он. — Большего.
Она кивнула, и он вошел в нее сильнее, продвигаясь все глубже и глубже, пока не погрузился в нее целиком. Роберт крепко прижал ее к себе, молча наслаждаясь их союзом. Он наклонился к ее уху и прошептал:
— Ну вот, теперь я дома.
Он почувствовал соленый вкус слез, катящихся по ее щекам, и его переполнило дикое, яростное желание. Его разум и тело существовали как бы отдельно друг от друга. Он снова и снова вонзался в нее, каким-то чудом ему удалось удержать свой порыв, пока она не вскрикнула.
С громким стоном он вошел в нее в последний раз, освобождая то, что накопилось в нем, и почти в то же мгновение упал на нее, обессиленный. Тысячи вопросов закружились в его мозгу: может, он слишком тяжел для нее? Не сожалеет ли она о том, что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Ничего удивительного, — пробормотал он. Прошла еще минута, и вдруг Виктории пришла в голову ужасная мысль.
— А это не навсегда?
Он затряс головой.
— Не смеши меня. Пожалуйста.
— Извини.
— Перестань извиняться.
— Но мне и в самом деле очень жаль.
— Холод, голод и в довершение ко всему чуть не стал калекой, буркнул Роберт себе под нос, — Я что, проклят, что ли?
Виктория решила, что это риторический вопрос. Она отвернулась и постаралась сосредоточиться на проплывающих за окном пейзажах Кента. Со стороны Роберта примерно в течение десяти минут не было слышно ни звука, и когда она уже решила, что он заснул, он легонько потряс ее за плечо.
— Да? — сказала она, обернувшись к нему. Он улыбался.
— Я чувствую себя гораздо лучше.
— О! Я рада за тебя, — ответила она, не будучи до конца уверена, что в данном случае это подходящие слова.
Роберт придвинулся к ней, в глазах его заблестел хорошо знакомый огонек.
— Нет, мне значительно лучше.
Виктория мысленно пожелала, чтобы он перестал говорить загадками.
— Ну хорошо, — сказала она. — Тогда я очень рада за тебя.
— Не уверен, что ты правильно меня поняла, — пробормотал он.
Виктория хотела было сказать, что она, наоборот, уверена, что ничего не поняла, но не успела она открыть рот, как Роберт закинул ее ноги на скамью и уложил ее на спину. Она издала удивленный возглас, но он закрыл ей рот поцелуем.
— Я в полном порядке, — пробормотал он, не отрываясь от ее рта. — В полном, — поцелуй, — полном, — поцелуй, — порядке.
Он поднял голову, и на губах его заиграла ужасно знакомая улыбка. —
Хочешь, я тебе это продемонстрирую?
Глава 21
— Здесь? — ахнула Виктория. — В карете?
— А почему бы и нет?
— Потому что… Потому что… Это неприлично!.. Должно быть.
Роберт вскинул голову. Голубые глаза его озорно поблескивали.
— Да что ты говоришь? Не припомню, чтобы твой отец читал проповедь на эту тему.
— Роберт, говорю тебе, это не принято.
— Конечно, — согласился он, водя губами по ее шее. Ее кожа была теплой, нежной и все еще пахла его сандаловым мылом. — При других обстоятельствах я не стал бы предаваться этому прямо в карете, но ведь я должен тебя успокоить.
— Ах, значит, это ради меня?
— Ты так расстроилась по поводу возможных последствий моего ушиба…
— Нет-нет, — возразила она, с трудом переводя дух. — Теперь я вижу, что ты вполне здоров.
— Но я все-таки хочу убедиться, что у тебя не осталось никаких сомнений. — Он обхватил ее лодыжки, и его руки заскользили по ее ногам.
Волна жара подымалась выше и выше, грозя захлестнуть ее с головой.
— Никаких сомнений.
— Ш-ш-ш, поцелуй меня. — Он мягко покусывал ее губы, его руки скользили вверх и вниз вдоль изящных изгибов ее бедер, затем сомкнулись внизу, поглаживая ее ягодицы.
— Я думала… — Она откашлялась. — Я думала, ты не собирался делать этого снова, пока мы не поженились.
— Именно так, — промолвил он, с трудом оторвавшись от ее губ, — но в то время я надеялся, что мы поженимся сегодня вечером. И у нас не было времени для сомнений и угрызений совести.
— А сейчас разве не время для этого?
— Ну конечно, нет.
Его пальцы отыскали обнаженную кожу ее бедра и сжали его, исторгнув у Виктории вздох удовольствия. Роберт застонал, с наслаждением прислушиваясь к звукам страсти. Ничто так не воспламеняло его желание, как ее стоны, дрожь, пробегавшая по телу. Он почувствовал, как она выгнулась ему навстречу, и яростно сжал руками ее ягодицы. Он желает ее… Господи, он жаждет ее прямо сейчас.
Он расстегнул лиф ее платья. На ней все еще была надета темно-голубая шелковая рубашка, которую она носила вместо сорочки. У него не хватило терпения расстегивать ее, и поэтому он прижался губами к ее груди, увлажнив языком ткань вокруг ее затвердевшего соска.
Виктория металась под ним, с губ ее срывались приглушенные вскрики и вздохи. Он приподнял голову, чтобы посмотреть на нее. Ее иссиня-черные густые волосы разметались по сиденью, а темно-голубые глаза стали почти черными от желания. Роберт чуть не задохнулся от какого-то нового, непостижимого чувства, которое он не мог больше сдерживать в себе.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — И всегда буду любить.
Он заметил по ее лицу, что в ней идет внутренняя борьба, что она тоже хочет ему что-то сказать. Но что бы ни сдерживало ее, это до сих пор терзало ей душу, и она так и не смогла произнести заветные слова. Впрочем, сейчас это было не важно — он знал, что рано или поздно она поймет, что тоже любит его. Но ему невыносимо было видеть, как она мучается от этого, и он Нежно прижал палец к ее губам.
— Молчи, не говори ничего, — прошептал он. — Сейчас нам не нужны слова.
Он снова поцеловал ее — яростно и жадно. Его пальцы нащупали ее кружевные панталоны, и в один миг эта часть ее туалета очутилась на полу кареты. Он прикоснулся к ее сокровенному естеству, лаская и дразня его нежные складки.
— О Роберт! — задохнулась она. — Что… В прошлый раз ты не…
— Есть много способов любить, — пробормотал он.
Он продвинулся глубже, удивляясь, с какой страстью отзывается она на его прикосновения. Ее тело качнулось ему навстречу, словно приглашая войти в нее. Желание захлестнуло его с новой силой, и он почувствовал, как натягивается ткань его панталон. Он с силой прижал губы к нежной коже у нее на виске и прошептал:
— Ты хочешь меня?
Она недоуменно посмотрела на него.
— Я хочу слышать, как ты говоришь это, — хрипло добавил он.
Она кивнула, ловя ртом воздух.
Роберт решил, что этого вполне достаточно, и завозился с застежкой панталон. Он горел нетерпением и поэтому не стал стягивать их с ног. Он освободил себя и расположился между ее бедер, где его пальцы готовили путь к блаженству.
У Виктории одна нога соскользнула со скамейки, и у него появилось больше свободы действия. Он бросился вперед и погрузился в нее. Ее горячие мускулы сомкнулись вокруг него, и тело его содрогнулось в ответ.
— Я хочу большего. Тори, — хрипло вымолвил он. — Большего.
Она кивнула, и он вошел в нее сильнее, продвигаясь все глубже и глубже, пока не погрузился в нее целиком. Роберт крепко прижал ее к себе, молча наслаждаясь их союзом. Он наклонился к ее уху и прошептал:
— Ну вот, теперь я дома.
Он почувствовал соленый вкус слез, катящихся по ее щекам, и его переполнило дикое, яростное желание. Его разум и тело существовали как бы отдельно друг от друга. Он снова и снова вонзался в нее, каким-то чудом ему удалось удержать свой порыв, пока она не вскрикнула.
С громким стоном он вошел в нее в последний раз, освобождая то, что накопилось в нем, и почти в то же мгновение упал на нее, обессиленный. Тысячи вопросов закружились в его мозгу: может, он слишком тяжел для нее? Не сожалеет ли она о том, что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77