Но он был владыкой своего домашнего хозяйства, и ей следовало научиться подчиняться ему. Она была слишком горда и смела, чтобы это могло идти ей на пользу. Не исключено, что вскоре он станет сожалеть о своем решении или умрет ради того, чтобы выполнить его, размышлял Джонатан с горькой иронией, если сбудется зловещее предсказание миссис Бурке.
Еще раз мысленно ругнувшись, он выпустил ее руки и обошел фургон, чтобы занять место на скамье рядом с ней. Джонатан, и не глядя на нее, ощущал ее гнев и чувствовал на себе осуждающий взгляд, который она бросила на него, когда он взялся за вожжи.
— Я сказала вам правду, — вновь вскипела она. — Лорд Генри Кэвендиш действительно мой дядя, а я была оболгана в суде! Если бы я не поверила, что вы честный человек, я никогда не поехала бы с вами.
— Как вы вскоре поймете, честность — очень редкое качество в Австралии. — Он бросил на нее взгляд, заставивший затрепетать ее сердце. — К тому же — к добру то, что случилось, или во зло — следующие несколько лет вы будете связаны со мной.
— Если я только не выйду замуж, — парировала она.
— Такой вариант всегда возможен. — Он повернул голову, чтобы посмотреть ей в лицо, и их глаза встретились. Каждый из них обладал достаточно сильной волей, чтобы вступить в молчаливую схватку. — Но на это потребуется мое согласие. Дело в том, что отныне я ответственен за вас. Если хотите, я ваш опекун. — Ему показалось несколько странным, что этот факт ему отнюдь не неприятен. — Вы не вправе поехать куда-нибудь или встретиться с кем-либо без моего предварительного согласия. Если вы попытаетесь бежать, то вас поймают и накажут. Помните об этом, и у нас не будет…
— То, о чем вы говорили, ничем не отличается от рабства! — запротестовала Алекс. Испытанное ею на первых порах чувство облегчения мало-помалу уступало место нарастающему ужасу. «Небеса милосердные, — думала она, все больше и больше поддаваясь панике, — что же я наделала?» «Да ты же попала из огня в полымя», — отдавался в ней эхом внутренний голос.
— Такая система установлена в вашей, а не в моей стране, — заметил он мрачно.
Джонатан натянул вожжи, и застоявшиеся лошади резко взяли с места. У Алекс перехватило дыхание, и она в поисках поддержки машинально ухватилась за руку Джонатана. Его тело мгновенно напряглось, когда Алекс ненароком прижалась к нему грудью. Это прикосновение зажгло в нем чувства, которые были сродни лесному пожару. Он стиснул зубы и словно окаменел. Она, вспыхнув, быстро отодвинулась в сторону, но физический контакт между ними уже стал фактом.
Инстинктивно Джонатан чувствовал, что ему угрожает немалая опасность и что лучше было бы вернуть эту женщину назад и забыть о ней навсегда, но упрямо сопротивлялся своим предчувствиям. От такой опасности он не хотел бежать.
Всю дорогу, пока они колесили по улицам Параматты, и позже, когда они въехали под тенистые своды дикого леса, Алекс, сидя рядом с ним, сохраняла озлобленное, сосредоточенное молчание. Она жадно всматривалась в окружающую природу, скользя взглядом по верхушкам древних эвкалиптов и лишь краем глаза успевая замечать белых какаду, то и дело шнырявших над ними с криками, которые можно было услышать разве что в стане потерянных душ. Картины невиданной природы, ее удивительные звуки, витающие в воздухе запахи были еще не знакомы Алекс: ведь до сих пор она почти все время находилась под замком и ничего не могла видеть.
Девушка повернула лицо в сторону излучавшего тепло солнца, прикрыв глаза при внезапно нахлынувших воспоминаниях о путешествии из Сиднея вверх по реке. Это была печальная поездка. Они переправлялись на барже, и ни она, ни ее сестры по несчастью ни от кого никаких добрых чувств к себе не встретили. Дул лишь слабый ветерок, и они задержались в пути на день дольше, чем предполагалось. Им пришлось провести ночь в одной из встреченных на пути ветхих гостиниц, где их разместили в крытых тростником лачугах. Пища была совершенно несъедобна, постелями служили охапки сена, и даже умыться было негде.
Но самое худшее наступило, когда владельцы гостиницы, бывшие заключенные, теперь выпущенные на свободу, чтобы заняться «честным» трудом, стали опаивать женщин ромом, изнасиловали двух из них, а потом отобрали у остальных те немногие вещи, которые у них еще оставались. Если бы не ее бдительность и отказ от выпивки, Алекс, как она теперь с содроганием вспоминала, вполне могла оказаться в числе узниц, подвергнувшихся насилию. Однако для нее, к счастью, все ограничилось угрозами и оскорблениями, а потом наконец с большим опозданием появился приставленный к барже полицейский.
Было чудом, что ей каким-то образом до сих пор удавалось не нарываться на серьезные неприятности. Слабый, прерывистый вздох слетел с ее губ. До сих пор. Неприметно взглянув из-под ресниц на Джонатана, она увидела, что он все еще сохраняет на лице мрачную маску неприступности. Он выглядел одновременно и благородным, как джентльмен, и грубым, как простолюдин, будто принадлежал к двум разным мирам.
А точнее — к сотворенному им самим миру.
«Кто же этот человек, который теперь держит ее судьбу в своих руках?» — спрашивала она себя в замешательстве, все еще негодуя по поводу того, как грубо он с ней обошелся. Она приняла его предложение работать у него, поскольку полагала — как теперь оказалось, рассчитывать на это было глупо, — что он сможет помочь ей. Нечто замеченное ею в его глазах вынудило ее довериться ему. Он увел ее с фабрики, это правда. Но какой ценой?
До боли прикусив нижнюю губу, она ерзала на жесткой деревянной скамье, выражая сердитое неудовольствие причиняемыми неудобствами и стараясь держаться подальше от обманчиво бесстрастного Джонатана. Они по-прежнему сохраняли молчание, прерываемое лишь мягким поскрипыванием рессор фургона и странной симфонией леса.
Алекс раздумывала, не удастся ли ей соскользнуть вниз с фургона и убежать. Но она понимала, насколько глупа была эта мысль. Даже если бы ей и удалось скрыться от своего нового «опекуна», то куда она смогла бы направиться после этого? У нее не было ни пищи, ни денег, и она не имела ни малейшего представления, в каком направлении находится Сидней. «Для побега надо дождаться более подходящего момента», — заключила она наконец, сопроводив свое решение еще одним глубоким тревожным вздохом. Только сохраняя здравый смысл и соблюдая осторожность, не поддаваясь легкомысленным порывам, она могла надеяться вернуться в Англию.
Англия. Внезапная острая боль пронзила ее сердце. Закрыв на мгновение глаза, она почувствовала, что мысленно возвращается к самому началу своих тяжелых испытаний. В тот давнишний день в Лондоне ей довелось узнать, какой жестокой и своенравной бывает судьба…
Если не считать пережитой ею трагедии землетрясения, жизнь ее была бы поистине безмятежна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Еще раз мысленно ругнувшись, он выпустил ее руки и обошел фургон, чтобы занять место на скамье рядом с ней. Джонатан, и не глядя на нее, ощущал ее гнев и чувствовал на себе осуждающий взгляд, который она бросила на него, когда он взялся за вожжи.
— Я сказала вам правду, — вновь вскипела она. — Лорд Генри Кэвендиш действительно мой дядя, а я была оболгана в суде! Если бы я не поверила, что вы честный человек, я никогда не поехала бы с вами.
— Как вы вскоре поймете, честность — очень редкое качество в Австралии. — Он бросил на нее взгляд, заставивший затрепетать ее сердце. — К тому же — к добру то, что случилось, или во зло — следующие несколько лет вы будете связаны со мной.
— Если я только не выйду замуж, — парировала она.
— Такой вариант всегда возможен. — Он повернул голову, чтобы посмотреть ей в лицо, и их глаза встретились. Каждый из них обладал достаточно сильной волей, чтобы вступить в молчаливую схватку. — Но на это потребуется мое согласие. Дело в том, что отныне я ответственен за вас. Если хотите, я ваш опекун. — Ему показалось несколько странным, что этот факт ему отнюдь не неприятен. — Вы не вправе поехать куда-нибудь или встретиться с кем-либо без моего предварительного согласия. Если вы попытаетесь бежать, то вас поймают и накажут. Помните об этом, и у нас не будет…
— То, о чем вы говорили, ничем не отличается от рабства! — запротестовала Алекс. Испытанное ею на первых порах чувство облегчения мало-помалу уступало место нарастающему ужасу. «Небеса милосердные, — думала она, все больше и больше поддаваясь панике, — что же я наделала?» «Да ты же попала из огня в полымя», — отдавался в ней эхом внутренний голос.
— Такая система установлена в вашей, а не в моей стране, — заметил он мрачно.
Джонатан натянул вожжи, и застоявшиеся лошади резко взяли с места. У Алекс перехватило дыхание, и она в поисках поддержки машинально ухватилась за руку Джонатана. Его тело мгновенно напряглось, когда Алекс ненароком прижалась к нему грудью. Это прикосновение зажгло в нем чувства, которые были сродни лесному пожару. Он стиснул зубы и словно окаменел. Она, вспыхнув, быстро отодвинулась в сторону, но физический контакт между ними уже стал фактом.
Инстинктивно Джонатан чувствовал, что ему угрожает немалая опасность и что лучше было бы вернуть эту женщину назад и забыть о ней навсегда, но упрямо сопротивлялся своим предчувствиям. От такой опасности он не хотел бежать.
Всю дорогу, пока они колесили по улицам Параматты, и позже, когда они въехали под тенистые своды дикого леса, Алекс, сидя рядом с ним, сохраняла озлобленное, сосредоточенное молчание. Она жадно всматривалась в окружающую природу, скользя взглядом по верхушкам древних эвкалиптов и лишь краем глаза успевая замечать белых какаду, то и дело шнырявших над ними с криками, которые можно было услышать разве что в стане потерянных душ. Картины невиданной природы, ее удивительные звуки, витающие в воздухе запахи были еще не знакомы Алекс: ведь до сих пор она почти все время находилась под замком и ничего не могла видеть.
Девушка повернула лицо в сторону излучавшего тепло солнца, прикрыв глаза при внезапно нахлынувших воспоминаниях о путешествии из Сиднея вверх по реке. Это была печальная поездка. Они переправлялись на барже, и ни она, ни ее сестры по несчастью ни от кого никаких добрых чувств к себе не встретили. Дул лишь слабый ветерок, и они задержались в пути на день дольше, чем предполагалось. Им пришлось провести ночь в одной из встреченных на пути ветхих гостиниц, где их разместили в крытых тростником лачугах. Пища была совершенно несъедобна, постелями служили охапки сена, и даже умыться было негде.
Но самое худшее наступило, когда владельцы гостиницы, бывшие заключенные, теперь выпущенные на свободу, чтобы заняться «честным» трудом, стали опаивать женщин ромом, изнасиловали двух из них, а потом отобрали у остальных те немногие вещи, которые у них еще оставались. Если бы не ее бдительность и отказ от выпивки, Алекс, как она теперь с содроганием вспоминала, вполне могла оказаться в числе узниц, подвергнувшихся насилию. Однако для нее, к счастью, все ограничилось угрозами и оскорблениями, а потом наконец с большим опозданием появился приставленный к барже полицейский.
Было чудом, что ей каким-то образом до сих пор удавалось не нарываться на серьезные неприятности. Слабый, прерывистый вздох слетел с ее губ. До сих пор. Неприметно взглянув из-под ресниц на Джонатана, она увидела, что он все еще сохраняет на лице мрачную маску неприступности. Он выглядел одновременно и благородным, как джентльмен, и грубым, как простолюдин, будто принадлежал к двум разным мирам.
А точнее — к сотворенному им самим миру.
«Кто же этот человек, который теперь держит ее судьбу в своих руках?» — спрашивала она себя в замешательстве, все еще негодуя по поводу того, как грубо он с ней обошелся. Она приняла его предложение работать у него, поскольку полагала — как теперь оказалось, рассчитывать на это было глупо, — что он сможет помочь ей. Нечто замеченное ею в его глазах вынудило ее довериться ему. Он увел ее с фабрики, это правда. Но какой ценой?
До боли прикусив нижнюю губу, она ерзала на жесткой деревянной скамье, выражая сердитое неудовольствие причиняемыми неудобствами и стараясь держаться подальше от обманчиво бесстрастного Джонатана. Они по-прежнему сохраняли молчание, прерываемое лишь мягким поскрипыванием рессор фургона и странной симфонией леса.
Алекс раздумывала, не удастся ли ей соскользнуть вниз с фургона и убежать. Но она понимала, насколько глупа была эта мысль. Даже если бы ей и удалось скрыться от своего нового «опекуна», то куда она смогла бы направиться после этого? У нее не было ни пищи, ни денег, и она не имела ни малейшего представления, в каком направлении находится Сидней. «Для побега надо дождаться более подходящего момента», — заключила она наконец, сопроводив свое решение еще одним глубоким тревожным вздохом. Только сохраняя здравый смысл и соблюдая осторожность, не поддаваясь легкомысленным порывам, она могла надеяться вернуться в Англию.
Англия. Внезапная острая боль пронзила ее сердце. Закрыв на мгновение глаза, она почувствовала, что мысленно возвращается к самому началу своих тяжелых испытаний. В тот давнишний день в Лондоне ей довелось узнать, какой жестокой и своенравной бывает судьба…
Если не считать пережитой ею трагедии землетрясения, жизнь ее была бы поистине безмятежна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78