Эта ваша краснеющая от смущения особа, — презрительно бросила она. — Я могу поспорить, что эта рыжая лисичка чем-то заманила вас в брак. — Круто повернувшись, она подошла к серванту. На этот раз она налила себе бренди и залпом проглотила яркую, огненно-янтарного цвета жидкость. Когда она вновь повернулась к Джонатану, то он увидел, что ее лицо покрылось краской гнева. — Она не та женщина, которая нужна подобному вам мужчине. А я — именно такая, и вы это знаете. Вы не могли забыть часы, которые мы провели друг у друга в объятиях, моя самая дорогая любовь. Вы не могли забыть, как нам едва удавалось скрывать свою страсть. Конечно же, вы должны помнить, как я украдкой убегала из дома, чтобы встретиться с вами, как я…
К этому времени Алекс уже услышала более чем достаточно. Она поняла, что Джонатан делил с Гвендолин то же самое, что он делил с ней, и это довело ее до белого каления. Она испытывала чудовищную смесь боли и ревности. Одно дело — интересоваться прошлым своего мужа, и совсем другое — удовлетворить свое любопытство с такой ужасной, приводящей в смятение ясностью.
Лицо Алекс стало белым как мел. Испытывая сердечную, боль, она поспешно спустилась по ступенькам и пересекла двор. Она бесцельно углубилась в поле, совершенно забыв, что в любую минуту может разразиться буря.
Когда Алекс ушла, спор в комнате становился с каждым своим витком все более откровенным.
— Можете ли вы положа руку на сердце сказать, что больше не желаете меня? — спросила Гвендолин, вновь приблизившись к нему. Она положила руки ему на плечи, но этим добилась лишь того, что он крепко схватил ее запястья и заставил опустить руки вниз.
— Да, могу. А счастливые воспоминания, о которых вы говорите, уже давно поблекли.
— Нет! — Яростно опровергая его слова, она затрясла головой так, что ее пышные груди заколыхались под облегающей их блузкой. — Вы клялись, что будете любить меня вечно.
— Это была ошибка с моей стороны, — охотно согласился Джонатан. Он скрестил руки у себя на груди и властным, жестким взглядом вынудил ее опустить глаза. — Ну а что ваш покойный муж, столь зловредный мистер Уилкокс? Вы говорили, что он умер всего лишь год назад. Не нужно обладать мозгом ученого, чтобы подсчитать, что вы горевали не так уж долго. Ведь, судя по всему, вы должны были поднять паруса уже через несколько коротких месяцев после его кончины.
— Почему я должна считать себя лицемеркой? Он был по отношению ко мне непростительно жесток!
— Во всяком случае, так утверждаете вы.
— Ваша мать подтвердит справедливость моих слов. Она была всегда готова с симпатией выслушать меня. Я останусь вечно ей благодарна за ее доброту.
Гвендолин снова вздохнула, и ее глаза засияли светом, который, как она надеялась, был захватывающе лучезарным.
— Она мне показывала ваши письма, Ион. Я впитывала каждое их слово. Вот тогда-то я и решила, что должна ехать.
— У моей матушки всегда было очень доброе сердце. — Он улыбнулся сам себе и заметил: — Только очень странно, что в своих письмах она ни разу не упомянула о вас.
Он вспомнил, что его сестра писала ему о Гвендолин, но это было много лет назад. Тогда она посчитала своим долгом сообщить ему, что замужество Гвендолин обернулось широко обсуждаемой катастрофой. Ходили слухи о непристойном поведении и ее, и ее мужа, о скандальных суммах, расходуемых на наряды, званые приемы и мебель, о яростных ссорах супругов. Хотя все эти новости и не доставляли ему удовольствия — к тому времени он уже давно пережил и сердечную боль, и чувство мести, — его это совсем не удивляло.
— Полагаю, что она хотела избавить вас от новой боли, — вздохнула Гвендолин и вернулась на диван. — А потом, когда Генри умер, я просила ее не сообщать вам об этом. Мне кажется, я всегда знала, что приеду в Австралию, найду вас и мы наконец опять будем вместе. — Она снова повернулась к нему лицом, и из глаз ее хлынул новый поток слез. — Прошу вас, Ион! Поймите, я уже достаточно настрадалась. Конечно, вы не можете сомневаться в искренности моего желания исправить ошибки юности. Особенно теперь, когда я столько выстрадала, чтобы разыскать вас.
— Уже слишком поздно, Гвендолин. — В его голосе не было ни страдания, ни печали. Одна лишь жалость. — Мне жаль, что ваша жизнь оказалась не такой, к какой вы стремились. Но возврата к прошлому быть не может. Вы могли бы избежать трудностей и расходов на поездку, если бы…
— Вы хотите меня наказать? — вскинулась она. — Честно говоря, я не могу винить вас за это, так как знаю, что причинила вам боль. Именно из-за меня вы оказались вынуждены провести целых пять лет вдали от дома. Но разве вы не понимаете? Это лишь доказывает, насколько глубоки и неотвратимы ваши чувства ко мне. Ведь не было и нет никакой другой причины, которая заставила вас оказаться так далеко от всего, что вам дорого, и поселиться в этой страшной, Богом забытой стране.
— Сначала действительно именно вы были причиной, которая удерживала меня здесь, — признался он. — Но это было только на первых порах. А потом случилось так, что я теперь считаю эту «страшную, Богом забытую страну» своим домом.
— Вы не можете так думать! Возвращайтесь со мной в Балтимор. — Она опять подбежала к нему, чтобы обнять его за плечи с явной целью как-то умаслить его. — Вы не принадлежите этой стране. Вы, черт побери, американец.
— Вот об этом мне все время напоминает моя супруга. — Отстранившись от Гвендолин, он подошел к окну. Его глаза холодно сверкнули, когда он спросил ее: — Для вас имеет какое-то значение, что сейчас я женат? Черт побери, Гвендолин! Неужели вы настолько потеряли всякий стыд?
Воздух сотряс оглушительный раскат грома. Он нахмурился, и его мысли вернулись к Алекс.
— Когда я ехала к вам, у меня не было никакого стыда. Да и вообще у меня никогда его не было! Вы все еще любите меня, Ион. Я знаю это! Поскольку вы обвенчаны всего несколько дней назад, будет нетрудно расторгнуть ваш смехотворный брак…
— Хватит! — положил он конец ее разглагольствованиям. Когда он повернул к ней голову, она увидела, что выражение его лица стало угрожающе суровым.
— Неужели вы думаете, что мой приезд сюда именно в этот момент — случайность? — спросила она, испугавшись того, что прочла в его глазах, но все еще не желая отказаться от своего плана, предприняв всего лишь одну-единственную попытку его осуществления.
— Для меня ваш приезд просто составляет неудобство. И ничего больше. — Небо внезапно осветила вспышка молнии. Озабоченность тем, где же Алекс, наконец помогла прекратить эту тягостную беседу. — Вы можете оставаться в Бори до тех пор, пока я организую вашу обратную поездку в Америку. — Он направился к двери.
— Я так легко не признаю свое поражение, — без обиняков визгливо прокричала она ему вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
К этому времени Алекс уже услышала более чем достаточно. Она поняла, что Джонатан делил с Гвендолин то же самое, что он делил с ней, и это довело ее до белого каления. Она испытывала чудовищную смесь боли и ревности. Одно дело — интересоваться прошлым своего мужа, и совсем другое — удовлетворить свое любопытство с такой ужасной, приводящей в смятение ясностью.
Лицо Алекс стало белым как мел. Испытывая сердечную, боль, она поспешно спустилась по ступенькам и пересекла двор. Она бесцельно углубилась в поле, совершенно забыв, что в любую минуту может разразиться буря.
Когда Алекс ушла, спор в комнате становился с каждым своим витком все более откровенным.
— Можете ли вы положа руку на сердце сказать, что больше не желаете меня? — спросила Гвендолин, вновь приблизившись к нему. Она положила руки ему на плечи, но этим добилась лишь того, что он крепко схватил ее запястья и заставил опустить руки вниз.
— Да, могу. А счастливые воспоминания, о которых вы говорите, уже давно поблекли.
— Нет! — Яростно опровергая его слова, она затрясла головой так, что ее пышные груди заколыхались под облегающей их блузкой. — Вы клялись, что будете любить меня вечно.
— Это была ошибка с моей стороны, — охотно согласился Джонатан. Он скрестил руки у себя на груди и властным, жестким взглядом вынудил ее опустить глаза. — Ну а что ваш покойный муж, столь зловредный мистер Уилкокс? Вы говорили, что он умер всего лишь год назад. Не нужно обладать мозгом ученого, чтобы подсчитать, что вы горевали не так уж долго. Ведь, судя по всему, вы должны были поднять паруса уже через несколько коротких месяцев после его кончины.
— Почему я должна считать себя лицемеркой? Он был по отношению ко мне непростительно жесток!
— Во всяком случае, так утверждаете вы.
— Ваша мать подтвердит справедливость моих слов. Она была всегда готова с симпатией выслушать меня. Я останусь вечно ей благодарна за ее доброту.
Гвендолин снова вздохнула, и ее глаза засияли светом, который, как она надеялась, был захватывающе лучезарным.
— Она мне показывала ваши письма, Ион. Я впитывала каждое их слово. Вот тогда-то я и решила, что должна ехать.
— У моей матушки всегда было очень доброе сердце. — Он улыбнулся сам себе и заметил: — Только очень странно, что в своих письмах она ни разу не упомянула о вас.
Он вспомнил, что его сестра писала ему о Гвендолин, но это было много лет назад. Тогда она посчитала своим долгом сообщить ему, что замужество Гвендолин обернулось широко обсуждаемой катастрофой. Ходили слухи о непристойном поведении и ее, и ее мужа, о скандальных суммах, расходуемых на наряды, званые приемы и мебель, о яростных ссорах супругов. Хотя все эти новости и не доставляли ему удовольствия — к тому времени он уже давно пережил и сердечную боль, и чувство мести, — его это совсем не удивляло.
— Полагаю, что она хотела избавить вас от новой боли, — вздохнула Гвендолин и вернулась на диван. — А потом, когда Генри умер, я просила ее не сообщать вам об этом. Мне кажется, я всегда знала, что приеду в Австралию, найду вас и мы наконец опять будем вместе. — Она снова повернулась к нему лицом, и из глаз ее хлынул новый поток слез. — Прошу вас, Ион! Поймите, я уже достаточно настрадалась. Конечно, вы не можете сомневаться в искренности моего желания исправить ошибки юности. Особенно теперь, когда я столько выстрадала, чтобы разыскать вас.
— Уже слишком поздно, Гвендолин. — В его голосе не было ни страдания, ни печали. Одна лишь жалость. — Мне жаль, что ваша жизнь оказалась не такой, к какой вы стремились. Но возврата к прошлому быть не может. Вы могли бы избежать трудностей и расходов на поездку, если бы…
— Вы хотите меня наказать? — вскинулась она. — Честно говоря, я не могу винить вас за это, так как знаю, что причинила вам боль. Именно из-за меня вы оказались вынуждены провести целых пять лет вдали от дома. Но разве вы не понимаете? Это лишь доказывает, насколько глубоки и неотвратимы ваши чувства ко мне. Ведь не было и нет никакой другой причины, которая заставила вас оказаться так далеко от всего, что вам дорого, и поселиться в этой страшной, Богом забытой стране.
— Сначала действительно именно вы были причиной, которая удерживала меня здесь, — признался он. — Но это было только на первых порах. А потом случилось так, что я теперь считаю эту «страшную, Богом забытую страну» своим домом.
— Вы не можете так думать! Возвращайтесь со мной в Балтимор. — Она опять подбежала к нему, чтобы обнять его за плечи с явной целью как-то умаслить его. — Вы не принадлежите этой стране. Вы, черт побери, американец.
— Вот об этом мне все время напоминает моя супруга. — Отстранившись от Гвендолин, он подошел к окну. Его глаза холодно сверкнули, когда он спросил ее: — Для вас имеет какое-то значение, что сейчас я женат? Черт побери, Гвендолин! Неужели вы настолько потеряли всякий стыд?
Воздух сотряс оглушительный раскат грома. Он нахмурился, и его мысли вернулись к Алекс.
— Когда я ехала к вам, у меня не было никакого стыда. Да и вообще у меня никогда его не было! Вы все еще любите меня, Ион. Я знаю это! Поскольку вы обвенчаны всего несколько дней назад, будет нетрудно расторгнуть ваш смехотворный брак…
— Хватит! — положил он конец ее разглагольствованиям. Когда он повернул к ней голову, она увидела, что выражение его лица стало угрожающе суровым.
— Неужели вы думаете, что мой приезд сюда именно в этот момент — случайность? — спросила она, испугавшись того, что прочла в его глазах, но все еще не желая отказаться от своего плана, предприняв всего лишь одну-единственную попытку его осуществления.
— Для меня ваш приезд просто составляет неудобство. И ничего больше. — Небо внезапно осветила вспышка молнии. Озабоченность тем, где же Алекс, наконец помогла прекратить эту тягостную беседу. — Вы можете оставаться в Бори до тех пор, пока я организую вашу обратную поездку в Америку. — Он направился к двери.
— Я так легко не признаю свое поражение, — без обиняков визгливо прокричала она ему вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78