— Эта штука, как ты ее называешь, — мой член, или фаллос, или мужская плоть. Существует множество терминов, из который можно выбрать самый подходящий, и к утру я представлю тебе полный список. Ты примешь меня в себя, Джинни, ты создана для этого, но, когда я войду в тебя в первый раз, будет немного больно. Только один раз, никогда больше.
Она повернулась к нему лицом, обняла и прижалась:
— Я хочу стать женщиной, Алек. Сейчас.
Это было ее последней связной мыслью, последними разумными словами. Алек коснулся ее груди, провел руками по спине до ягодиц, и Джинни пропала, потерялась, лишилась рассудка. Сама она не сознавала, что превратилась в неистовую, готовую на все любовницу, отвечавшую с неожиданной страстью на ласки первого в жизни мужчины, но Алек все понимал, и это было ослепительно великолепно. Он поцеловал Джинни, сплетая свой язык с ее, и мгновенно обезумел почти так же, как она.
Его пальцы нашли потаенный бугорок, и оказалось, что она уже горяча и влажна, и, когда он, немного нажав, проник внутрь, Джинни глухо вскрикнула, выгибая спину.
«Боже, — подумал он, глядя в ее лицо, — она сейчас забьется в экстазе!»
Мгновенно оказавшись между широко расставленными ногами Джинни, Алек согнул их в коленях и шепнул:
— Джинни, взгляни на меня. Хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.
Девушка открыла глаза, в которых в эту минуту отражалось все безумное, неудержимое желание, которое она испытывала. Он согнулся над ней, разводя руками ее ноги, удерживая их на месте. Джинни почувствовала, как он вжимается в нее, такой огромный и железно-твердый, и, ощутив холодок страха, с трудом сглотнула.
— Все хорошо. Не бойся меня.
Его пальцы раскрыли набухшие створки, готовя ее к неизбежному, и Джинни, тут же поняв, что его член входит в нее, бессознательно приподняла бедра, более полно предлагая себя Алеку. Тот застонал, на секунду закрыл глаза и откинул голову.
— Джинни, — хрипло, невнятно пробормотал он и рванулся вперед. Тонкая преграда на миг сдержала его, прежде чем разорваться, и Джинни вскрикнула.
— Не двигайся, — пробормотал он, намереваясь следовать собственному приказу, но остро ощущая в то же время, что он первый, и это кружило голову, пьянило…
Алек глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и лег на нее, вынуждая себя оставаться совершенно спокойным.
— Тебе не очень больно?
Джинни взглянула в его прекрасное лицо, застывшее от усилий держать себя в руках, коснулась его щеки, носа, губ, подняла бедра еще немного, чтобы он мог скользнуть дальше.
— Никогда не могла представить ничего подобного. Ты так глубоко во мне… Разве не странно?
— Да, — кивнул Алек и отстранился, почти выходя из нее. — Да, — повторил он, снова с силой врываясь в нее.
Острая боль вновь пронзила Джинни, но в этот момент его рука скользнула между их телами, пальцы снова нащупали твердый бутон, обвели его, и она начала извиваться, надавливая на эти умелые пальцы. Когда Алек велел ей обхватить его ногами, Джинни немедленно повиновалась и почувствовала, как он врезался в нее еще глубже, и тут его пальцы нашли нужный ритм, и она поняла, что теперь все будет по-другому. Она превращалась во что-то совершенно иное, в Джинни, которую до сих пор не знала и не понимала, и ощущала только, что перестала быть Джинни Пакстон, молодой женщиной, живущей в замкнутом мире, полном каждодневных забот, молодой женщиной, к которой еще не прикасался ни один мужчина.
Кроме Алека.
Джинни вскрикнула, тело перестало ей повиноваться, и, посмотрев ему в лицо, она заметила полные изумления глаза, услышала хриплые стоны. Он бешено вонзался в нее, и она принимала его, желая одного — чтобы это не кончалось никогда.
Алек был по-прежнему глубоко в Джинни, его семя изливалось в нее, смешиваясь с девственной кровью, но он не шевелился. Не мог. Только долгое время спустя ему удалось приподняться на локтях.
Ее глаза были закрыты, длинные влажные ресницы полукругом лежали на щеках. Она казалась спящей. Алек выговорил очень тихо:
— Будь моей женой, Джинни.
Глава 13
Джинни не спала — просто была потрясена тем, что только сейчас произошло между ними. Даже не сумела осознать произнесенные почти неслышно слова.
— Что ты сказал, Алек?
Алек молчал, неожиданно поняв, что поспешил, что Джинни слишком уязвима, а он… да, он не знал, чего хочет и что собирается делать. Нет, это не совсем верно, но все же не стоит торопиться.
Алек, наклонившись, поцеловал ее в кончик носа и почти небрежно ответил:
— Ничего особенного, просто вздор. Удивлялся, какая ты тесная, как крепко удерживаешь меня в себе, настолько крепко, что я снова хочу взять тебя. А ты что подумала?
— Что в первый раз ты обошелся удивительно малым количеством слов.
Алек хмыкнул, но Джинни показалось, что смешок прозвучал несколько напряженно, и она, вздохнув, призналась:
— О, я больше не хочу быть разумной. Только оставаться вот так, долго, целую вечность, слабой, и ничего не соображающей, и потерявшей разум…
— И мягкой и нежной.
Она слегка шевельнулась под ним, и Алек снова наполнил ее, бархатисто-твердый, сгорающий от желания. Какое странное действие она производит на него!
— Мягкая и тугая, такая тесная, так сдавливаешь меня, это ты, Джинни. Я не раздавил тебя своей тяжестью? Джинни покачала головой, не в силах ответить.
— Ты не смотришь на меня? Поскольку я твой первый мужчина, Джинни, то и нуждаюсь в уверениях, что доставил тебе достаточное наслаждение.
Услыхав весь этот вздор, Джинни широко распахнула глаза:
— Я просто не знаю, что достаточно и что нет.
— Ну… ты вопила, и билась, и вонзала ногти мне в спину и плечи. По-моему, даже укусила за губу…
— Значит, ты сделал все, что мог.
— Прекрасно. Думаю, однако, что не стоит чрезмерно стараться, иначе ты просто сведешь меня раньше времени в могилу своим пылом. Правда, я рад, что ты видишь вещи в их истинном свете.
Он слегка шевельнулся в ней:
— Тебе больно?
— Нет. Разве что чуть-чуть.
Алек снова шелохнулся, еле-еле, отстранился и очень медленно подался вперед, чувствуя, как ее мышцы сжимаются и пульсируют вокруг него. Он закрыл глаза, не в силах противиться нахлынувшим чувствам, и застыл.
— Что ж, я сделала это один раз, и ничего ужасного не случилось, — задумчиво протянула Джинни. — Знаешь, ведь молодым девушкам непрестанно повторяют, что они никогда, ни за что на свете не должны позволить мужчине прикоснуться к ним, и, если они допустят хоть какие-то вольности, последствия будут страшными и необратимыми. Выпадут волосы, например, или случится что-то такое же омерзительное. По-моему, у меня все волосы целы.
— Да, только совсем мокрые из-за чрезмерных стараний.
— Это, конечно, несколько смущает меня, но едва ли может считаться тяжелыми последствиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102