Он поинтересовался у Тьери, куда они едут, но тот лишь пожал плечами. Повозка тронулась. Сенрен прокричал возчику, что они ищут пристанище, сухое место. Нет ли у него амбара, где можно было бы переночевать и передохнуть? Старик пожал плечами и ничего не ответил.
Миновав поля, повозка проехала мимо какого-то поместья и въехала во двор. Она остановилась у каменного амбара. Сенрен помог извозчику закрыть ворота.
— Вы можете спать на чердаке, сэр Ральф со своим хозяином лордом Робертом Меулзом уехал в Винчестер. Здесь никого нет и не будет до их приезда, — прокричал извозчик.
Вода ручьем стекала с его одежды. Сенрен помог Констанции сесть.
— Как вы? — спросил он.
Женщина открыла глаза и улыбнулась, она была очень бледной.
— Где мы? — спросила она.
— Исполнилось ваше желание, — сказал жонглер, — так получилось, что мы оказались у одного из ваших вассалов…
Амбар был каменный, с большим чердаком во всю его длину. Нижний этаж предназначался для коров и лошадей. Воздух был теплый и немного душный, на чердаке лежало сено. Старик завел вола и повозку вовнутрь и закрыл дверь. Пока Сенрен помогал Констанции спуститься с повозки, Тьери вместе с Ллуд быстро поднялись по лестнице на чердак.
— Боже! Да здесь почти тепло! — воскликнул Тьери и попросил Сенрена подняться и посмотреть, есть ли где наверху мешки, из которых можно сделать постель.
— Сделай это сам! — прокричал в ответ Сенрен.
Он поставил Констанцию на ноги и повернулся к извозчику.
— Друг мой, — начал он, — у меня есть немного денег, не могла бы ваша жена приготовить нам что-нибудь поесть? Например, супу…
Мужчина ответил, что надо сказать жене, и ушел.
Констанция стала медленно подниматься по лестнице. Сенрен искал внизу мешки для постели.
Найдя несколько мешков, жонглер прихватил еще накидку для лошадей и вслед за остальными поднялся наверх. Он увел Констанцию в дальний угол чердака, устроил там постель из сена и мешков. Графиня могла наконец лечь. Воздух был холодный, но из куска старой монашеской одежды она сделала накидку, укрылась и почувствовала себя уютнее.
Графиня Морлакс приобретала новый опыт, она училась носить мокрую одежду, узнала, что значит дрожать от холода. Констанция поняла, почему ее сердце было всегда расположено к нищим, бедным и простым людям.
Сенрен устроился рядом. Его одежда, волосы были такими же мокрыми. Они не разговаривали весь этот длинный день. Графиня понимала, как он устал. Констанция снова подумала, что он имеет нечеловеческую силу — Сенрен нес ее с утра до сумерек почти без остановки. Мускулы на его теле были могучими, выпуклыми. Графиня была рада, что им посчастливилось отдохнуть на этом сухом чердаке и сухом сене.
Жонглер бросил на Констанцию свой лазурный взгляд.
— Сними одежду и просуши… Никто не увидит. — Становится темно.
В этот момент внизу открылась входная дверь и ввели двух коров, а за ними вошел извозчик и принес им еду.
— Боже мой! — не поверила Констанция. — Это же суп! Я чувствую запах!
Сенрен вскочил на ноги и быстро спустился вниз. Мужчина хотел поговорить с ними, расспросить, откуда они, кто такие, куда направляются, но жонглер быстро расплатился и, взяв большой чан, поднялся наверх. Они если есть. Суп был с турнепсом и бараниной, к тому же горячий, пар поднимался из чана.
Констанция почувствовала прилив счастья. Сенрен, улыбаясь, наблюдал за ней. Неожиданно их глаза встретились. Констанция поднесла ложку к его рту, он проглотил. Потом он стал кормить ее… И так они продолжали кормить друг друга, пока чан не опустел.
Леди Морлакс легла на сено и потянулась. Она ничего не ощущала, ни сырости, ни холода. Суп приятно грел ее изнутри. Графиня уже давно не чувствовала себя так хорошо. Она посмотрела на Сенрена, по нему нельзя было понять, о чем он думает.
Было тихо, только дождь стучал по крыше амбара. И вдруг среди тишины раздался голос Сенрена. Это был какой-то странный голос, казалось, он разговаривает сам с собой:
— Это я отвел ее в монастырь в последний раз. Графиня удивленно взглянула на него. Сенрен продолжал говорить таким же странным голосом:
— Я был их курьером… Когда у нее было послание для него, я относил его. Или приводил Хелоизу к нему по темным парижским улочкам. Я учился тогда у него, но я не был несмышленым мальчишкой, как другие ученики, вот почему Абелард выбрал меня. Я любил ее. Я так сильно любил ее, что иногда думал, что зря Питер доверяет ее мне, но позже я пришел к выводу, что он знал обо всем. Когда я видел, что он делает, мне хотелось убить его, но меня удерживало то, что она любила его. Он был для нее единственным любимым мужчиной, и, если бы я сделал то, о чем мечтал, она возненавидела бы меня. Я привел ее из монастыря повидаться с ним, после того как его кастрировали… Но им не суждено было встретиться, и я отвел ее обратно. Она очень любила смеяться… — Его голос неожиданно стал резким. — Этого ангела уже знали во всей Франции. Фулберт гордился ею. Он поддерживал все ее безрассудства, вплоть до желания учиться у него. Абелард был еще очень далек от своей славы. Он читал Овидия, изучал латинские трактаты и соблазнял девушек. Это было до того, как она забеременела от него и Абелард увез ее из Парижа в Британию. Он заставил ее оставить там ребенка и вернуться обратно. Питер, в конце концов, согласился жениться на ней, но жениться тайно, а затем убедил ее носить одежду послушницы.
Сенрен говорил с ненавистью. Констанция не знала, как остановить его воспоминания. Она молча наблюдала за ним. Он стоял почти обнаженный, с трясущимися руками.
— Ты хочешь знать, почему Питер Абелард хотел, чтобы его женитьба оставалась секретом? — спросил он, хотя Констанция не задавала ему никаких вопросов. — Фулберт был против тайного венчания, а Питера его брак, женитьба делали рабом, рабом человеческих страстей, рабом любви, наконец! Он же хотел посвятить себя церкви, стать ее рабом, но не мог этого сделать с женой и ребенком. Ты знаешь такие слова? — Сенрен произнес несколько слов на латыни, но Констанция отрицательно покачала головой, она не знала латыни.
— О! Это великие слова. Я знаю, что ты не понимаешь латыни. И зачем я это все тебе рассказываю? — спросил он себя, но продолжил: — Я умолял ее уйти со мной, я обещал любить, поддерживать ее и ребенка… Я говорил, что буду любить ее, оберегать до последних дней ее жизни. Но мои слова вызвали только гнев, Абелард был Богом для нее…
Констанция положила руку ему на лоб.
Не волнуйся, это уже в прошлом, — как можно спокойнее проговорила она
— В прошлом?! — вспылил он. — Я рассказываю, что было! Он любил ее! Да, да! Любил, великий Питер! Он выглядел как человек, потерявший рассудок!
Графиня присела около него.
— Но это все в прошлом, ты только мучаешь себя этими воспоминаниями, — прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Миновав поля, повозка проехала мимо какого-то поместья и въехала во двор. Она остановилась у каменного амбара. Сенрен помог извозчику закрыть ворота.
— Вы можете спать на чердаке, сэр Ральф со своим хозяином лордом Робертом Меулзом уехал в Винчестер. Здесь никого нет и не будет до их приезда, — прокричал извозчик.
Вода ручьем стекала с его одежды. Сенрен помог Констанции сесть.
— Как вы? — спросил он.
Женщина открыла глаза и улыбнулась, она была очень бледной.
— Где мы? — спросила она.
— Исполнилось ваше желание, — сказал жонглер, — так получилось, что мы оказались у одного из ваших вассалов…
Амбар был каменный, с большим чердаком во всю его длину. Нижний этаж предназначался для коров и лошадей. Воздух был теплый и немного душный, на чердаке лежало сено. Старик завел вола и повозку вовнутрь и закрыл дверь. Пока Сенрен помогал Констанции спуститься с повозки, Тьери вместе с Ллуд быстро поднялись по лестнице на чердак.
— Боже! Да здесь почти тепло! — воскликнул Тьери и попросил Сенрена подняться и посмотреть, есть ли где наверху мешки, из которых можно сделать постель.
— Сделай это сам! — прокричал в ответ Сенрен.
Он поставил Констанцию на ноги и повернулся к извозчику.
— Друг мой, — начал он, — у меня есть немного денег, не могла бы ваша жена приготовить нам что-нибудь поесть? Например, супу…
Мужчина ответил, что надо сказать жене, и ушел.
Констанция стала медленно подниматься по лестнице. Сенрен искал внизу мешки для постели.
Найдя несколько мешков, жонглер прихватил еще накидку для лошадей и вслед за остальными поднялся наверх. Он увел Констанцию в дальний угол чердака, устроил там постель из сена и мешков. Графиня могла наконец лечь. Воздух был холодный, но из куска старой монашеской одежды она сделала накидку, укрылась и почувствовала себя уютнее.
Графиня Морлакс приобретала новый опыт, она училась носить мокрую одежду, узнала, что значит дрожать от холода. Констанция поняла, почему ее сердце было всегда расположено к нищим, бедным и простым людям.
Сенрен устроился рядом. Его одежда, волосы были такими же мокрыми. Они не разговаривали весь этот длинный день. Графиня понимала, как он устал. Констанция снова подумала, что он имеет нечеловеческую силу — Сенрен нес ее с утра до сумерек почти без остановки. Мускулы на его теле были могучими, выпуклыми. Графиня была рада, что им посчастливилось отдохнуть на этом сухом чердаке и сухом сене.
Жонглер бросил на Констанцию свой лазурный взгляд.
— Сними одежду и просуши… Никто не увидит. — Становится темно.
В этот момент внизу открылась входная дверь и ввели двух коров, а за ними вошел извозчик и принес им еду.
— Боже мой! — не поверила Констанция. — Это же суп! Я чувствую запах!
Сенрен вскочил на ноги и быстро спустился вниз. Мужчина хотел поговорить с ними, расспросить, откуда они, кто такие, куда направляются, но жонглер быстро расплатился и, взяв большой чан, поднялся наверх. Они если есть. Суп был с турнепсом и бараниной, к тому же горячий, пар поднимался из чана.
Констанция почувствовала прилив счастья. Сенрен, улыбаясь, наблюдал за ней. Неожиданно их глаза встретились. Констанция поднесла ложку к его рту, он проглотил. Потом он стал кормить ее… И так они продолжали кормить друг друга, пока чан не опустел.
Леди Морлакс легла на сено и потянулась. Она ничего не ощущала, ни сырости, ни холода. Суп приятно грел ее изнутри. Графиня уже давно не чувствовала себя так хорошо. Она посмотрела на Сенрена, по нему нельзя было понять, о чем он думает.
Было тихо, только дождь стучал по крыше амбара. И вдруг среди тишины раздался голос Сенрена. Это был какой-то странный голос, казалось, он разговаривает сам с собой:
— Это я отвел ее в монастырь в последний раз. Графиня удивленно взглянула на него. Сенрен продолжал говорить таким же странным голосом:
— Я был их курьером… Когда у нее было послание для него, я относил его. Или приводил Хелоизу к нему по темным парижским улочкам. Я учился тогда у него, но я не был несмышленым мальчишкой, как другие ученики, вот почему Абелард выбрал меня. Я любил ее. Я так сильно любил ее, что иногда думал, что зря Питер доверяет ее мне, но позже я пришел к выводу, что он знал обо всем. Когда я видел, что он делает, мне хотелось убить его, но меня удерживало то, что она любила его. Он был для нее единственным любимым мужчиной, и, если бы я сделал то, о чем мечтал, она возненавидела бы меня. Я привел ее из монастыря повидаться с ним, после того как его кастрировали… Но им не суждено было встретиться, и я отвел ее обратно. Она очень любила смеяться… — Его голос неожиданно стал резким. — Этого ангела уже знали во всей Франции. Фулберт гордился ею. Он поддерживал все ее безрассудства, вплоть до желания учиться у него. Абелард был еще очень далек от своей славы. Он читал Овидия, изучал латинские трактаты и соблазнял девушек. Это было до того, как она забеременела от него и Абелард увез ее из Парижа в Британию. Он заставил ее оставить там ребенка и вернуться обратно. Питер, в конце концов, согласился жениться на ней, но жениться тайно, а затем убедил ее носить одежду послушницы.
Сенрен говорил с ненавистью. Констанция не знала, как остановить его воспоминания. Она молча наблюдала за ним. Он стоял почти обнаженный, с трясущимися руками.
— Ты хочешь знать, почему Питер Абелард хотел, чтобы его женитьба оставалась секретом? — спросил он, хотя Констанция не задавала ему никаких вопросов. — Фулберт был против тайного венчания, а Питера его брак, женитьба делали рабом, рабом человеческих страстей, рабом любви, наконец! Он же хотел посвятить себя церкви, стать ее рабом, но не мог этого сделать с женой и ребенком. Ты знаешь такие слова? — Сенрен произнес несколько слов на латыни, но Констанция отрицательно покачала головой, она не знала латыни.
— О! Это великие слова. Я знаю, что ты не понимаешь латыни. И зачем я это все тебе рассказываю? — спросил он себя, но продолжил: — Я умолял ее уйти со мной, я обещал любить, поддерживать ее и ребенка… Я говорил, что буду любить ее, оберегать до последних дней ее жизни. Но мои слова вызвали только гнев, Абелард был Богом для нее…
Констанция положила руку ему на лоб.
Не волнуйся, это уже в прошлом, — как можно спокойнее проговорила она
— В прошлом?! — вспылил он. — Я рассказываю, что было! Он любил ее! Да, да! Любил, великий Питер! Он выглядел как человек, потерявший рассудок!
Графиня присела около него.
— Но это все в прошлом, ты только мучаешь себя этими воспоминаниями, — прошептала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68