– О, только прикажите, и я готов подчиниться любому вашему приказу, – весело объявил он.
– О, будь вы молоды и наивны, милорд, я могла бы поверить столь беззастенчивой лести.
– А мы с вами давно уже потеряли всякую наивность, не так ли?
– Я вообще не уверена, что наивность является добродетелью.
– А я не возражал бы время от времени сталкиваться с наивностью, особенно после всего, что навидался, – вздохнул Дафф.
– Боюсь, в этом отношении я ничем не смогу вам помочь, – с мягким сарказмом заметила она.
– Вы не так меня поняли. Я всего лишь хотел бы жить в менее кровожадном мире, мире, не совсем лишенном человеческой доброты.
– Да вы мечтатель, милорд. Сама я давно оставила подобные фантазии.
– Вы так прагматичны, миледи, – с улыбкой попенял он.
– Да, и благодарю Бога за это. Быть романтиком – большая роскошь в наше время. Да и, боюсь, не слишком это умно.
– Вот как?
– Совершенно верно. Я не могу позволить себе витать в грезах о невинности и благородстве. Но хватит об этом. Сегодня слишком хороший день, чтобы думать о том, чего нет и быть не может. И учтите, если мы устроим скачки, я, возможно, позволю вам выиграть.
Ее улыбка была волшебной, розовые пухлые губки – сладкими и соблазнительными, и она, разумеется, была права. Ни он, ни она не в силах изменить мир.
– А может, это я позволю вам выиграть? – нахально ответил он.
– О, я, кажется, слышу вызов? – игриво подмигнула она, довольная, что беседа приняла более приятный оборот. Во всяком случае, не ей менять заведенный в обществе порядок. – Дайте мне время переодеться, и посмотрим, кто из нас лучший наездник.
– Ну как я могу отказаться от такого предложения?
– Вот именно, как? Я имею право выбрать лошадь?
«Любую, кроме Ромула», – хотел сказать он, но вспомнил о своих манерах, и учтиво кивнул:
– Да, конечно. Выбирайте любую.
Открыв входную дверь, Дафф дал ей пройти в холл, заваленный снаряжением для верховой езды.
– Простите за беспорядок, – смутился он, только сейчас заметив, что тут творится. – Боюсь, Эдди не лучший из дворецких.
– Не стоит извиняться. Все это ничем не отличается от любого холостяцкого жилища.
Ему не следовало бы обращать внимание на ее слова, говорившие о слишком близком знакомстве с жилищами холостяков. Но Дафф был достаточно умен, чтобы скрыть владевшие им чувства: в конце концов, она ничем ему не обязана.
Он показал на лестницу. Резная балюстрада была украшена барельефами со сценами охоты.
– Не стесняйтесь воспользоваться любой комнатой наверху. А я пока посмотрю, что приготовил Эдди для пикника.
– Я не задержусь, – пообещала Аннабел, шагнув к лестнице, но, встав на первую ступеньку, ощутила взгляд Даффа и оглянулась.
Она была права. Он улыбался. Аннабел улыбнулась в ответ, но сердце вдруг начало выбивать барабанную дробь, и острый кинжал желания пронзил каждую клеточку тела, пока теплая волна не сосредоточилась внизу живота.
Она не сомневалась, что его ленивая, медленная улыбка свела с ума не одну женщину. И что ей грозит немалая опасность.
Потрясенная своей неожиданной реакцией, она не посмела снова оглянуться. И только когда добралась до тихого убежища в коридоре второго этажа, позволила себе остановиться и разобраться в своих лихорадочных смятенных чувствах. Боже, да она дрожит!
Нет, так не пойдет, решила она, глубоко дыша, в надежде унять свое возбуждение. Все это совершенно необычно и непонятно! До этой минуты она никогда не поддавалась столь нежеланным эмоциям. Не такова она, чтобы терять контроль над собой!
Больше всего ее задевало то обстоятельство, что Даффу было слишком хорошо знакомо женское обожание. Она отказывалась присоединиться к толпе дурочек, побывавших в постели Даффа и брошенных им на следующее же утро. Ни за что!
Сколько лет она гордилась своей независимостью… если не считать недавней истории с шантажом Уоллингейма. Но даже тогда она умудрялась держать его в узде, пока не сумела погасить заемное письмо и вернуть себе свободу. И свободной она останется – во всех смыслах этого слова.
Твердо решив сдерживать свои порывы в отношении Даффа, она пошла по главному коридору, который пересекали другие, гораздо более узкие коридорчики. По обеим сторонам их виднелось множество дверей. Что же, вполне симпатично.
Обретя некое подобие спокойствия и взяв себя в руки, она позволила себе поддаться женскому любопытству, и осмотреть логово Даффа, в котором он предпочел зализывать раны. Проходя мимо каждой комнаты, она открывала дверь и заглядывала внутрь. При этом ей не хотелось признаваться себе в неожиданном интересе к жизни маркиза. Признаваться, что он привлекает ее, пусть и самым поверхностным образом. Вместо этого она предпочла предаваться иллюзиям и считать, что, вполне возможно, использует обстановку какой-то комнаты как основу для будущих декораций.
Ах, этот самообман!
Оказалось, что спальня Даффа находится в самом конце коридора. Должно быть, он любит утреннее солнце, потому что окна выходят на восток. И поскольку это была не самая большая комната в доме – она видела несколько гораздо больших, значит, он выбрал эту спальню по какой-то причине. Может, потому, что здесь такая широкая постель? Или он велел ее сюда поставить?
Другие комнаты были обставлены в стиле эпохи короля Якова: вся мебель была рассчитана на то, что люди тогда были гораздо меньше ростом. Должно быть, он хотел иметь кровать, в которой можно хотя бы вытянуться во весь рост!
Аннабел слегка улыбнулась.
Дафф, несомненно, был прав насчет беспорядка. Кровать даже не застлана. Стеганое покрывало сброшено на пол, простыни смяты, стулья и столы завалены одеждой, две пары сапог для верховой езды валяются у двери. На туалетном столике лежит груда скомканных галстуков: сразу видно, что Дафф не чужд моде. В то время идеально завязанный галстук был непременным требованием к одежде светского джентльмена.
Войдя, она бросила саквояж на постель и обошла комнату, радуясь возможности увидеть истинное лицо человека.
Повсюду разбросаны книги. Очевидно, он увлекался руководствами по конному спорту: семейная программа разведения лошадей была лучшей в Англии. Однако попадались и романы, а на прикроватном столике лежал «Михаэль Кольхаас» немецкого писателя и драматурга Клейста. Аннабел читала книгу и знала, что сюжет вряд ли способен поднять дух человеку отчаявшемуся. Но ей понравился вкус Даффа. Клейст тоже был одним из ее любимых драматургов.
Зеленый сюртук, который он надевал вчера на прогулку к развалинам монастыря, висел на стуле у кровати, словно Дафф едва успел сбросить его, прежде чем рухнуть в постель. Аннабел подняла его и поднесла к носу. От сюртука пахло мускусом и слегка кожей. Совершенно мужской запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63