От британских судовладельцев и от людей, которые выступали против рабства, он слышал рассказы о судах, доставлявших рабов из Африки в Вест-Индию. Ему казалось, что положение ссыльных на борту «Джоржетты» мало чем от них отличается.
Ему была отвратительна давка и борьба за существование, которая происходила там среди них. Он уже наблюдал подобное в развалюхах беднейших кварталов Лондона и Эдинбурга. Его отец был шотландцем, имевшим доходную юридическую практику, прожившим достаточно долго, чтобы успеть привить сыну отвращение к юридической профессии, а также наградить его той отчаянной безрассудной отвагой, которая позволяла ему ставить жизнь на карту или рисковать ею при игре в кости. Эндрю смутно помнил своего азартного папашу: его растил брат матери — владелец небольшого поместья под Эдинбургом. Дисциплине он научился на флоте, а потом ему пришлось подчиняться более мягким требованиям на судах Ост-Индской компании. Он вырос в неприятии суетной толкотни больших городов и вообще всего, что грозило надеть узду на его свободу. На него находила давящая дурнота при одной мысли о тюремных отсеках «Джоржетты», о кандалах, которые все еще не были сняты с ног некоторых узников.
Внизу, при закрытых орудийных отверстиях, было темно и душно. Из этой полутьмы прежде всего ударяло в нос зловоние: непреодолимая вонь немытых тел, запах кислой пищи и воды, зеленой и кишащей живыми организмами. Зловоние тюрем пришло на борт вместе со ссыльными, и Эндрю казалось, что судну долго еще не удастся от него избавиться.
Тюремные отсеки были созданы за счет переборки, построенной по всей ширине судна. В ней были квадратные отверстия для ружей стражников. Эндрю неохотно пробирался в полутьме. Оба стражника стояли, склонившись к отверстиям. Заслышав его шаги, они быстро встали по стойке смирно, и один из них достал ключи.
Эндрю остановился перед тяжелой дверью: через решетку до него донеслись беспорядочные пронзительные крики и звуки возни и падающих тел.
Он нетерпеливо указал на дверь.
— Поторопись же, ради Бога! Что там, черт возьми, происходит?
Стражник возился с замком.
— Не поймешь, сэр. Только что началось — наверно, какая-то драка. Вечно у них так.
— Это твоя обязанность следить, чтобы этого не было. Почему вы не попытались это остановить?
— Остановить, сэр? — Матрос выпрямился и удивленно взглянул на Эндрю. — Да это бесполезно, сэр. К тому же… я бы не стал в это лезть. Они же меня на куски разорвут!
Эндрю нетерпеливо оттолкнул его, повернул ключ, пока замок не открылся.
— Я постараюсь довести до капитана сведения о твоем отношении к обязанностям.
Внутри, когда глаза его привыкли к полутьме, ему удалось различить скопление лежащих, сидящих и стоящих женщин. Шум стоял ужасный, а в центре четыре или пять женщин катались по полу в отчаянной схватке. Все остальные освободили место, наблюдая за борьбой со злобным интересом, подбадривая дерущихся угрозами и подначками, тем усиливая гвалт. Битва была явно неравной: даже за массой лягающихся ног и размахивающих рук можно было заметить, что одна женщина, тело которой было совершенно скрыто под грудой остальных, сражается в одиночку. Судя по размерам навалившихся на нее женщин, Эндрю представил, что борьба, не приди он, была бы краткой.
— Молчать! — рявкнул он.
Женщины на полу не обратили на это никакого внимания. Те же, что находились вокруг них, постепенно осознали его присутствие, и крики стали тише. В нарастающей тишине он смог явственно различить стоны и вздохи борющихся.
Внезапно одна из них, прижимавшая коленями ноги той, что лежала под этой невообразимой кучей, вдруг ощутила возникшую вокруг нее тишину и оглянулась. Она лишь на миг задержала на нем взгляд, в котором была тень испуга, затем она потянула за плечо ближайшую к ней женщину.
— Эй, Пэг! Смотри-ка!
Та, к которой она обратилась, подняла голову. Выражение ее лица мгновенно изменилось. Она беззубо улыбнулась Эндрю и всплеснула руками. Ее резкий акцент лондонских трущоб перекрыл все затихающие звуки остальных голосов.
— Ой, какой хорошенький молоденький офицерик к нам пожаловал, милочки вы мои! Доставайте-ка сервиз!
Дикий визгливый хохот приветствовал эти слова.
Эндрю почувствовал, как кровь прилила к лицу, и про себя выругался.
— Молчать! — рявкнул он снова. — В чем тут у вас дело?
Замерли последние разговоры. Он знал, что никто ему не ответит. Они неподвижно уставились на него, сильные своим числом, а он был против них один. Он наблюдал, как зашевелились лохмотья, когда задвигались их обладательницы, как потрескавшиеся, грязные руки, начали оправлять одежду, которая уже не могла прикрыть тела; лица под слоем жирной грязи были неразличимы. Он оглядывал их, заметив, что даже те, которые лежали больными, подняли головы, чтобы рассмотреть его. Самые сильные из них пробились к стенкам, получив возможность прислониться к переборке; их жалкие пожитки трудились возле них, как королевские богатства. Пока он все это рассматривал, трое в середине постепенно отпустили свою пленницу. Не вставая с колен, они жадно смотрели на него, а их жертва медленно села, держась руками за голову.
— Вы знаете, какое наказание полагается за драку? — воскликнул он, устремив взгляд на четырех нарушительниц. Он указал на ту, которую можно было посчитать застрельщицей. — Мне помнится, что тебя уже наказывали. Не пора ли научиться подчиняться приказаниям?
Она ответила ему еще одной улыбкой:
— Да, дорогуша, но я уже слишком стара, чтобы чему-нибудь новому учиться!
Он вспыхнул, и под хохот, вызванный ее ответом, обратился к сержанту.
— Позаботьтесь, чтобы мистеру Хардингу стали известны имена этих женщин.
— Есть!
Они снова поутихли при этих словах. Настроение толпы мгновенно изменилось. Сначала они были вызывающе веселы, теперь же стали враждебны и негодующи. «С этим они ничего не могут поделать, — подумал он, — они беззащитны перед властью». Если они хоть раз уловят его сочувствие к себе, они, как стервятники, вопьются в него, и его жизнь на «Джоржетте» превратится в ад. С этого мгновения каждое его появление среди них будет восприниматься как сигнал к вспышкам насмешек и неподчинения.
Он прокашлялся и твердо произнес:
— Здесь есть женщина по имени Сара Дейн?
Ответа не последовало.
— Сара Дейн, — повторил он. — Есть здесь кто-нибудь под этим именем?
Жертва трех нападающих вдруг шевельнулась и подняла голову:
— Я Сара Дейн.
Она с трудом встала на колени, затем поднялась на ноги и начала проталкиваться через плотную толпу к Эндрю. Когда они задвигались и затолкались, чтобы пропустить ее, его носа достигло еще большее зловоние. Она наконец подошла, споткнувшись о распростертое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Ему была отвратительна давка и борьба за существование, которая происходила там среди них. Он уже наблюдал подобное в развалюхах беднейших кварталов Лондона и Эдинбурга. Его отец был шотландцем, имевшим доходную юридическую практику, прожившим достаточно долго, чтобы успеть привить сыну отвращение к юридической профессии, а также наградить его той отчаянной безрассудной отвагой, которая позволяла ему ставить жизнь на карту или рисковать ею при игре в кости. Эндрю смутно помнил своего азартного папашу: его растил брат матери — владелец небольшого поместья под Эдинбургом. Дисциплине он научился на флоте, а потом ему пришлось подчиняться более мягким требованиям на судах Ост-Индской компании. Он вырос в неприятии суетной толкотни больших городов и вообще всего, что грозило надеть узду на его свободу. На него находила давящая дурнота при одной мысли о тюремных отсеках «Джоржетты», о кандалах, которые все еще не были сняты с ног некоторых узников.
Внизу, при закрытых орудийных отверстиях, было темно и душно. Из этой полутьмы прежде всего ударяло в нос зловоние: непреодолимая вонь немытых тел, запах кислой пищи и воды, зеленой и кишащей живыми организмами. Зловоние тюрем пришло на борт вместе со ссыльными, и Эндрю казалось, что судну долго еще не удастся от него избавиться.
Тюремные отсеки были созданы за счет переборки, построенной по всей ширине судна. В ней были квадратные отверстия для ружей стражников. Эндрю неохотно пробирался в полутьме. Оба стражника стояли, склонившись к отверстиям. Заслышав его шаги, они быстро встали по стойке смирно, и один из них достал ключи.
Эндрю остановился перед тяжелой дверью: через решетку до него донеслись беспорядочные пронзительные крики и звуки возни и падающих тел.
Он нетерпеливо указал на дверь.
— Поторопись же, ради Бога! Что там, черт возьми, происходит?
Стражник возился с замком.
— Не поймешь, сэр. Только что началось — наверно, какая-то драка. Вечно у них так.
— Это твоя обязанность следить, чтобы этого не было. Почему вы не попытались это остановить?
— Остановить, сэр? — Матрос выпрямился и удивленно взглянул на Эндрю. — Да это бесполезно, сэр. К тому же… я бы не стал в это лезть. Они же меня на куски разорвут!
Эндрю нетерпеливо оттолкнул его, повернул ключ, пока замок не открылся.
— Я постараюсь довести до капитана сведения о твоем отношении к обязанностям.
Внутри, когда глаза его привыкли к полутьме, ему удалось различить скопление лежащих, сидящих и стоящих женщин. Шум стоял ужасный, а в центре четыре или пять женщин катались по полу в отчаянной схватке. Все остальные освободили место, наблюдая за борьбой со злобным интересом, подбадривая дерущихся угрозами и подначками, тем усиливая гвалт. Битва была явно неравной: даже за массой лягающихся ног и размахивающих рук можно было заметить, что одна женщина, тело которой было совершенно скрыто под грудой остальных, сражается в одиночку. Судя по размерам навалившихся на нее женщин, Эндрю представил, что борьба, не приди он, была бы краткой.
— Молчать! — рявкнул он.
Женщины на полу не обратили на это никакого внимания. Те же, что находились вокруг них, постепенно осознали его присутствие, и крики стали тише. В нарастающей тишине он смог явственно различить стоны и вздохи борющихся.
Внезапно одна из них, прижимавшая коленями ноги той, что лежала под этой невообразимой кучей, вдруг ощутила возникшую вокруг нее тишину и оглянулась. Она лишь на миг задержала на нем взгляд, в котором была тень испуга, затем она потянула за плечо ближайшую к ней женщину.
— Эй, Пэг! Смотри-ка!
Та, к которой она обратилась, подняла голову. Выражение ее лица мгновенно изменилось. Она беззубо улыбнулась Эндрю и всплеснула руками. Ее резкий акцент лондонских трущоб перекрыл все затихающие звуки остальных голосов.
— Ой, какой хорошенький молоденький офицерик к нам пожаловал, милочки вы мои! Доставайте-ка сервиз!
Дикий визгливый хохот приветствовал эти слова.
Эндрю почувствовал, как кровь прилила к лицу, и про себя выругался.
— Молчать! — рявкнул он снова. — В чем тут у вас дело?
Замерли последние разговоры. Он знал, что никто ему не ответит. Они неподвижно уставились на него, сильные своим числом, а он был против них один. Он наблюдал, как зашевелились лохмотья, когда задвигались их обладательницы, как потрескавшиеся, грязные руки, начали оправлять одежду, которая уже не могла прикрыть тела; лица под слоем жирной грязи были неразличимы. Он оглядывал их, заметив, что даже те, которые лежали больными, подняли головы, чтобы рассмотреть его. Самые сильные из них пробились к стенкам, получив возможность прислониться к переборке; их жалкие пожитки трудились возле них, как королевские богатства. Пока он все это рассматривал, трое в середине постепенно отпустили свою пленницу. Не вставая с колен, они жадно смотрели на него, а их жертва медленно села, держась руками за голову.
— Вы знаете, какое наказание полагается за драку? — воскликнул он, устремив взгляд на четырех нарушительниц. Он указал на ту, которую можно было посчитать застрельщицей. — Мне помнится, что тебя уже наказывали. Не пора ли научиться подчиняться приказаниям?
Она ответила ему еще одной улыбкой:
— Да, дорогуша, но я уже слишком стара, чтобы чему-нибудь новому учиться!
Он вспыхнул, и под хохот, вызванный ее ответом, обратился к сержанту.
— Позаботьтесь, чтобы мистеру Хардингу стали известны имена этих женщин.
— Есть!
Они снова поутихли при этих словах. Настроение толпы мгновенно изменилось. Сначала они были вызывающе веселы, теперь же стали враждебны и негодующи. «С этим они ничего не могут поделать, — подумал он, — они беззащитны перед властью». Если они хоть раз уловят его сочувствие к себе, они, как стервятники, вопьются в него, и его жизнь на «Джоржетте» превратится в ад. С этого мгновения каждое его появление среди них будет восприниматься как сигнал к вспышкам насмешек и неподчинения.
Он прокашлялся и твердо произнес:
— Здесь есть женщина по имени Сара Дейн?
Ответа не последовало.
— Сара Дейн, — повторил он. — Есть здесь кто-нибудь под этим именем?
Жертва трех нападающих вдруг шевельнулась и подняла голову:
— Я Сара Дейн.
Она с трудом встала на колени, затем поднялась на ноги и начала проталкиваться через плотную толпу к Эндрю. Когда они задвигались и затолкались, чтобы пропустить ее, его носа достигло еще большее зловоние. Она наконец подошла, споткнувшись о распростертое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136