Дом над речной долиной выглядел так, как будто он здесь стоял всегда. Он уже не казался неуместным белым пятном на фоне окружающей зелени, а как-то укрылся в ней, уютно прижавшись к горе. Осень была золотой, дни — солнечными; по вечерам они допоздна жгли костры, и Сара заставляла Луи рассказывать ей о времени, проведенном в Англии. Европа была далекой, как сон. Рассказы о лондонских балах и игре в фараон, которая продолжалась ночи напролет, могли бы увлечь ее воображение, но ее собственные дела целиком поглощали ее. Почти четыре недели она жила, испытывая лишь праздное удовольствие.
Мадам Бальве уже здесь не было, и она не мешала наслаждаться прелестью Банона. Ее сменила тихая ирландка, которая почтительно выслушивала указания Сары. Мадам Бальве пребывала в Мельбурне в ожидании первой возможности вернуться в Англию. Истинное положение француженки в Баноне никогда не уточнялось и не обсуждалось: миссис Фаган утвердилась в роли домоправительницы так незаметно и прочно, как будто никакой смены не произошло.
Под конец месячной идиллии Сары в Баноне стали прибывать первые тревожные новости. Клепмор заболел, а новый управляющий, нанятый на ферму Тунгабби, был убит упавшим деревом, когда его рабочие расширяли землю под дополнительные пастбища. Луи тщетно пытался унять ее тревогу и наконец довольно неохотно согласился сопровождать ее в Сидней. Она заметила, что в пути он был непривычно молчалив.
Сара поняла, что этот месяц, проведенный в обществе Луи, следует рассматривать как образец их семейной жизни. Он совершенно ясно дал ей понять, что она нужна ему в Баноне. Она старалась приезжать в Банон из Сиднея, как только могла это устроить, учитывая режим детей и необходимость для слуг сопровождать их. Но она всегда уезжала из Сиднея с оглядкой на массу недоделанных дел как в лавке, так и на фермах. Клепмор поправился, удалось найти нового управляющего для Тунгабби, но даже эти двое совместными усилиями не в состоянии были снять с Сары груз забот. Клепмор, при всей своей добросовестности, не имел того авторитета, который был необходим для решения вопросов, требующих ее участия; управляющий, помилованный ссыльный, слишком много пил и слишком вольничал с рабочими. Очень ощущалось отсутствие Джереми Хогана.
Но Сара пыталась скрыть свое упадническое настроение и по мере возможности посещала Банон, и тогда к Луи возвращалось его хорошее расположение духа. Они проводили там неделю-другую, причем Луи забавлялся фермерством и снисходительно улыбался, наблюдая, как Сара тут же берет под свой контроль управляющих и рабочих. Он с интересом относился к детям, и ему, казалось, доставляло удовольствие замещать на уроках Майкла Сэлливана. Сара часто останавливалась у дверей огромной светлой комнаты в конце портика, чтобы послушать, как голос Луи повторяет латинские глаголы: вскоре она заметила, что ее сыновья перестали говорить по-французски с ирландским акцентом. До нее постоянно доносился их смех, к которому присоединялся Луи.
Она обнаружила, что требуется немало времени и терпения, чтобы приспособиться к супружеской жизни с Луи. Им не так легко было командовать, как Эндрю, и ему не так легко было угодить. Он ожидал от женщины очень многого: когда-то он вдохнул жаркий воздух изысканных парижских салонов, и взгляд, который он с тех пор обращал на женщину, навсегда был окрашен тонами тех лет. Сара старалась угодить Луи на тысячу ладов: ее одежда должна быть безупречна и соответствовать случаю с раннего утра до того момента, как они отправятся спать. Она заказывала самые дорогие платья, которых было слишком много и которые были слишком роскошны для колониального общества. Но Луи всегда обедал, даже в отсутствие компании, с полным соблюдением элегантного обеденного ритуала, и ее туалет должен был соответствовать обстановке. У нее вошло в привычку говорить с ним по-французски, и она усвоила, что ее беседа никогда не должна касаться, разве только вскользь, торговли или урожая. Эти темы не казались ему ни увлекательными, ни интересными и уж конечно не могли служить предметом разговора за обеденным столом или в гостиной. Луи вел беседу так, как когда-то ее отец Себастьян, — внося в неизбежную монотонность всех собраний, которые они посещали, элемент обширных познаний и культуры. Ей приходилось туго в попытках не отстать от него.
Он бросал ей вызов, и это возбуждало ее. Физически и интеллектуально он опустошал и одновременно стимулировал ее, причем порой накал был невыносимо высок: он мог вызвать в ней прилив страсти, просто изменив выражение лица или интонации голоса. Она была так поглощена им, он так зачаровывал ее, что она начала опасаться, что может проиграть в борьбе за сохранение собственной личности. Он был способен на большую страсть и большую нежность; она иногда с тревогой думала, что ее увлечение им сможет заставить ее забыть о будущем своих сыновей. Меж ними шла борьба умов и воли: они играли в нее, как было свойственно Луи, умно и тонко, но в то же время все это было чрезвычайно серьезно.
Их пребывание в Баноне всегда было кратким. Саре постоянно приходили известия о каких-нибудь трудностях на ферме или в лавке, и в этих случаях она сгорала от нетерпения отправиться в путь и заняться решением возникших вопросов. Один за другим в Сидней вернулись «Дрозд», «Чертополох» и «Ястреб», и невозможно было разобраться с их грузами из Банона, который был так далеко от порта. И опять в Гленбарр направилась процессия из экипажа и багажа, и опять выражение лица Луи стало мрачным.
Как обычно, капитан Торн явился к ней в дом.
— Поздравляю вас со вступлением в брак, мэм, — пробормотал он, склоняясь над ее рукой. — Без сомнения, брак идет женщине на пользу, но если вы собираетесь успешно управлять вашими судами, мне сдается, вам бы лучше связать свою судьбу с конторкой. Мне помнится, месье де Бурже был партнером вашего покойного мужа в свое время. Он, конечно, и вам пособит?
Луи без обиняков отказался иметь хоть какое-нибудь касательство к делам Сары.
— Не имею никакого намерения превращаться в раба, — ответил он твердо. — И тебе бы следовало осознать, Сара, что именно это с тобой происходит.
Они расходились во мнениях постоянно, но эти стычки не носили серьезного характера, пока Луи не узнал, что Сара ожидает ребенка. Он хотел отвезти ее в Банон и заставить жить там до его появления на свет. Сара это предвидела и боялась. Она умоляла его остаться в Гленбарре. Они вели отчаянную борьбу вокруг этой проблемы на протяжении двух недель, пока Луи не уступил. Сара совершенно отчетливо понимала, что, отказывая ей в помощи, Луи сможет заставить ее расстаться хотя бы с частью собственности, нажитой Эндрю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Мадам Бальве уже здесь не было, и она не мешала наслаждаться прелестью Банона. Ее сменила тихая ирландка, которая почтительно выслушивала указания Сары. Мадам Бальве пребывала в Мельбурне в ожидании первой возможности вернуться в Англию. Истинное положение француженки в Баноне никогда не уточнялось и не обсуждалось: миссис Фаган утвердилась в роли домоправительницы так незаметно и прочно, как будто никакой смены не произошло.
Под конец месячной идиллии Сары в Баноне стали прибывать первые тревожные новости. Клепмор заболел, а новый управляющий, нанятый на ферму Тунгабби, был убит упавшим деревом, когда его рабочие расширяли землю под дополнительные пастбища. Луи тщетно пытался унять ее тревогу и наконец довольно неохотно согласился сопровождать ее в Сидней. Она заметила, что в пути он был непривычно молчалив.
Сара поняла, что этот месяц, проведенный в обществе Луи, следует рассматривать как образец их семейной жизни. Он совершенно ясно дал ей понять, что она нужна ему в Баноне. Она старалась приезжать в Банон из Сиднея, как только могла это устроить, учитывая режим детей и необходимость для слуг сопровождать их. Но она всегда уезжала из Сиднея с оглядкой на массу недоделанных дел как в лавке, так и на фермах. Клепмор поправился, удалось найти нового управляющего для Тунгабби, но даже эти двое совместными усилиями не в состоянии были снять с Сары груз забот. Клепмор, при всей своей добросовестности, не имел того авторитета, который был необходим для решения вопросов, требующих ее участия; управляющий, помилованный ссыльный, слишком много пил и слишком вольничал с рабочими. Очень ощущалось отсутствие Джереми Хогана.
Но Сара пыталась скрыть свое упадническое настроение и по мере возможности посещала Банон, и тогда к Луи возвращалось его хорошее расположение духа. Они проводили там неделю-другую, причем Луи забавлялся фермерством и снисходительно улыбался, наблюдая, как Сара тут же берет под свой контроль управляющих и рабочих. Он с интересом относился к детям, и ему, казалось, доставляло удовольствие замещать на уроках Майкла Сэлливана. Сара часто останавливалась у дверей огромной светлой комнаты в конце портика, чтобы послушать, как голос Луи повторяет латинские глаголы: вскоре она заметила, что ее сыновья перестали говорить по-французски с ирландским акцентом. До нее постоянно доносился их смех, к которому присоединялся Луи.
Она обнаружила, что требуется немало времени и терпения, чтобы приспособиться к супружеской жизни с Луи. Им не так легко было командовать, как Эндрю, и ему не так легко было угодить. Он ожидал от женщины очень многого: когда-то он вдохнул жаркий воздух изысканных парижских салонов, и взгляд, который он с тех пор обращал на женщину, навсегда был окрашен тонами тех лет. Сара старалась угодить Луи на тысячу ладов: ее одежда должна быть безупречна и соответствовать случаю с раннего утра до того момента, как они отправятся спать. Она заказывала самые дорогие платья, которых было слишком много и которые были слишком роскошны для колониального общества. Но Луи всегда обедал, даже в отсутствие компании, с полным соблюдением элегантного обеденного ритуала, и ее туалет должен был соответствовать обстановке. У нее вошло в привычку говорить с ним по-французски, и она усвоила, что ее беседа никогда не должна касаться, разве только вскользь, торговли или урожая. Эти темы не казались ему ни увлекательными, ни интересными и уж конечно не могли служить предметом разговора за обеденным столом или в гостиной. Луи вел беседу так, как когда-то ее отец Себастьян, — внося в неизбежную монотонность всех собраний, которые они посещали, элемент обширных познаний и культуры. Ей приходилось туго в попытках не отстать от него.
Он бросал ей вызов, и это возбуждало ее. Физически и интеллектуально он опустошал и одновременно стимулировал ее, причем порой накал был невыносимо высок: он мог вызвать в ней прилив страсти, просто изменив выражение лица или интонации голоса. Она была так поглощена им, он так зачаровывал ее, что она начала опасаться, что может проиграть в борьбе за сохранение собственной личности. Он был способен на большую страсть и большую нежность; она иногда с тревогой думала, что ее увлечение им сможет заставить ее забыть о будущем своих сыновей. Меж ними шла борьба умов и воли: они играли в нее, как было свойственно Луи, умно и тонко, но в то же время все это было чрезвычайно серьезно.
Их пребывание в Баноне всегда было кратким. Саре постоянно приходили известия о каких-нибудь трудностях на ферме или в лавке, и в этих случаях она сгорала от нетерпения отправиться в путь и заняться решением возникших вопросов. Один за другим в Сидней вернулись «Дрозд», «Чертополох» и «Ястреб», и невозможно было разобраться с их грузами из Банона, который был так далеко от порта. И опять в Гленбарр направилась процессия из экипажа и багажа, и опять выражение лица Луи стало мрачным.
Как обычно, капитан Торн явился к ней в дом.
— Поздравляю вас со вступлением в брак, мэм, — пробормотал он, склоняясь над ее рукой. — Без сомнения, брак идет женщине на пользу, но если вы собираетесь успешно управлять вашими судами, мне сдается, вам бы лучше связать свою судьбу с конторкой. Мне помнится, месье де Бурже был партнером вашего покойного мужа в свое время. Он, конечно, и вам пособит?
Луи без обиняков отказался иметь хоть какое-нибудь касательство к делам Сары.
— Не имею никакого намерения превращаться в раба, — ответил он твердо. — И тебе бы следовало осознать, Сара, что именно это с тобой происходит.
Они расходились во мнениях постоянно, но эти стычки не носили серьезного характера, пока Луи не узнал, что Сара ожидает ребенка. Он хотел отвезти ее в Банон и заставить жить там до его появления на свет. Сара это предвидела и боялась. Она умоляла его остаться в Гленбарре. Они вели отчаянную борьбу вокруг этой проблемы на протяжении двух недель, пока Луи не уступил. Сара совершенно отчетливо понимала, что, отказывая ей в помощи, Луи сможет заставить ее расстаться хотя бы с частью собственности, нажитой Эндрю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136