Один взгляд на нее мог обратить тебя в камень, – произнесла Марина, сопроводив свои слова взглядом, который был недалек от упомянутого эффекта.
Они пошли по коридору, открывая каждую дверь, мимо которой проходили. Кажется, этой частью дома пользовались нечасто – в спальнях лежали голые матрасы, ванны в ванных комнатах были наполнены одной только пылью, зато предметы, выставленные здесь, являли собой настоящие сокровища. Тут находились не столько скульптуры, сколько керамика – вазы, амфоры, кувшины и чаши фантастически разнообразных форм. Чернолаковые герои на изогнутых боках сосудов бились с тенями своих противников. На стенах висели картины в тяжеловесных золотых рамах: длинные портреты, изображение на которых было больше реального. Грант принялся осматривать их в поисках Горгоны. Кажется, ни одна из замеченных им женщин под описание не подходила. Дамы в облаках невесомой ткани склоняли головки, нисколько не стесняясь своей наготы, и дожидались занятых в битвах доблестных героев. Один из мужчин, сидя верхом на крылатом коне, поражал копьем создание, казавшееся кошмарным гибридом льва, козла и дракона. Грант позвал Марину.
– Вот это?
– Это химера. Согласно мифам, горгоны были ее тетушками.
– Семейное сходство заметно. Ты что-нибудь нашла?
– Нет.
Они добрались до конца коридора. Почти всю стену занимал огромный портрет, выполненный в полный рост, но изображенную на нем женщину никак нельзя было назвать чудовищем. Кожа у нее была бледна, словно лед, а взгляд голубых глаз пронзителен. Она была облачена в шлем с навершием в виде шпиля и пластинчатый серебряный нагрудный доспех, а в руках держала копье и затейливо украшенный щит. Грант решил, что это Великобритания, хотя и удивился, что француз захотел повесить такую картину у себя в доме.
– Может быть, на каком-нибудь из горшков, – предположила Марина. – Я их все не проверяла. А вдруг…
Крики на лестнице заставили ее замолчать. Через миг по ступеням застучали шаги. Грант обернулся.
– Посмотри на картину, – сказала Марина.
– Не хотел бы тебя расстраивать, но, боюсь, проблемы у нас совсем с другой стороны.
– Посмотри на картину, – настойчиво повторила она. – Щит.
Шаги раздавались все ближе – по меньшей мере идут двое, решил Грант. Они постояли на площадке внизу, и Грант услышал приглушенные голоса – люди совещались. Он неохотно посмотрел туда, куда указывала Марина. Щит находился почти на высоте его лица, да так близко, что он сначала не увидел ничего, кроме отдельных мазков серой и белой краски, и только потом разглядел изображение. В центре щита, выбитое в металле, но явно живущее своей жизнью, проступало женское лицо, словно задыхавшееся от нехватки воздуха. Гадюки извивались вокруг головы, а изо рта, словно кинжалы, торчали изогнутые клыки. Однако страшнее всего было выражение этого лица – выражение бесконечной, невыразимой ненависти. Грант ощутил, как холодеет у него все внутри при взгляде на одно только изображение.
– Женщина на картине – Афина. Когда Персей убил Медузу Горгону, он отрезал ее голову и принес богине, а та укрепила голову на свой щит. Это как раз Горгона.
Грант схватился за затейливо украшенную раму и оторвал картину от стены. Обозначая потайную дверь, по гладкой стене бежала тоненькая щель, а маленькая замочная скважина приглашала вставить ключ.
– Скорее! – воскликнула Марина.
Один из преследовавших их людей, похоже, остался обыскивать второй этаж, а другой продолжал подниматься наверх. Грант слышал, как поворачивают шаги, – человек внизу добрался до площадки между этажами.
– Дай мне пистолет.
Грант вручил Марине пистолет, потом достал из кармана ключ Сорселя и вставил его в замочную скважину. Механизм плавно провернулся. Грант услышал щелчок и толкнул дверь.
Петли заскрипели, и звук негромким эхом отозвался в коридоре. Грант на секунду замер, опасаясь, что его могли услышать. Потом решил, что сейчас уже поздно об этом беспокоиться. Он навалился плечом на дверь и толкнул посильнее. Она отошла с визгом протеста. Вся надежда на то, что их не заметят, пропала, но дверь все же была открыта.
– Давай! – крикнул Грант.
Потянув за собой Марину, он нырнул в дверной проем, и в этот миг шквал пуль разорвал воздух в коридоре. Противник прятался за углом лестничной площадки и, просто выставив оружие, палил наугад. Горшки и вазы рассыпались в облака красной глиняной пыли, а на доспехах нарисованных героев появились настоящие пробоины. Грант и Марина вдвоем, навалившись, закрыли дверь – как раз вовремя, потому что по ней тут же застучали первые пули. Дверь задрожала, но ни одна пуля не пробила ее насквозь. И только теперь Грант повернулся, чтобы посмотреть, куда они попали.
Сначала ему показалось, что они в часовне. Марина была права, когда решила, что комната оформлена как внутреннее помещение миниатюрного храма. По обеим сторонам высокого узкого помещения шли коринфские колонны, верх комнаты украшали рельефные фризы, и Марина заподозрила, что это не репродукции. В дальнем конце комнаты под двускатной крышей Сорсель, похоже, установил целый фронтон классического храма, украшенный сценами с участием мраморных богов. В нишах между колоннами прятались высокие шкафчики со стеклянными дверцами – нижняя половина каждого содержала ящички, верхняя – полки, стонущие под грузом скульптуры, керамики и мелкой пластики. Некоторые из шкафов были очень высокими, и в углу стояла лестница, позволявшая добраться до верхних полок. Окон не было, но весь потолок оказался застеклен, словно в теплице или в зимнем саду.
– Ничего особенного.
Грант разглядывал выставленные предметы. По сравнению с элегантно украшенной керамикой в коридоре или очень реалистичными мраморными головами на первом этаже эти предметы больше походили на какие-то детские изделия. Фигуры на резных каменных пластинах не отличались друг от друга ни в общем, ни в деталях, керамические изделия были покрыты широкими неглазированными полосами краски.
Марина взяла статуэтку – это оказалась знакомая фигурка богини с разведенными в стороны руками, хотя и без тех мелких деталей, какие отличали фигурку, найденную ими в пещере на Крите.
– Это самая ценная часть коллекции Сорселя. Все в этом зале, кроме фризов, датируется периодом до первого упадка Греции.
Она вытащила один из широких плоских ящичков. На темно-синей бархатной подложке лежали шесть глиняных табличек размером с почтовую открытку, исписанных мелкими закорючками линейного письма Б. Марина провела по одной из них пальцем, чувствуя кожей нацарапанные значки. Шум в коридоре прекратился, и единственным слышимым в зале звуком был монотонный стук дождя по стеклянной крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Они пошли по коридору, открывая каждую дверь, мимо которой проходили. Кажется, этой частью дома пользовались нечасто – в спальнях лежали голые матрасы, ванны в ванных комнатах были наполнены одной только пылью, зато предметы, выставленные здесь, являли собой настоящие сокровища. Тут находились не столько скульптуры, сколько керамика – вазы, амфоры, кувшины и чаши фантастически разнообразных форм. Чернолаковые герои на изогнутых боках сосудов бились с тенями своих противников. На стенах висели картины в тяжеловесных золотых рамах: длинные портреты, изображение на которых было больше реального. Грант принялся осматривать их в поисках Горгоны. Кажется, ни одна из замеченных им женщин под описание не подходила. Дамы в облаках невесомой ткани склоняли головки, нисколько не стесняясь своей наготы, и дожидались занятых в битвах доблестных героев. Один из мужчин, сидя верхом на крылатом коне, поражал копьем создание, казавшееся кошмарным гибридом льва, козла и дракона. Грант позвал Марину.
– Вот это?
– Это химера. Согласно мифам, горгоны были ее тетушками.
– Семейное сходство заметно. Ты что-нибудь нашла?
– Нет.
Они добрались до конца коридора. Почти всю стену занимал огромный портрет, выполненный в полный рост, но изображенную на нем женщину никак нельзя было назвать чудовищем. Кожа у нее была бледна, словно лед, а взгляд голубых глаз пронзителен. Она была облачена в шлем с навершием в виде шпиля и пластинчатый серебряный нагрудный доспех, а в руках держала копье и затейливо украшенный щит. Грант решил, что это Великобритания, хотя и удивился, что француз захотел повесить такую картину у себя в доме.
– Может быть, на каком-нибудь из горшков, – предположила Марина. – Я их все не проверяла. А вдруг…
Крики на лестнице заставили ее замолчать. Через миг по ступеням застучали шаги. Грант обернулся.
– Посмотри на картину, – сказала Марина.
– Не хотел бы тебя расстраивать, но, боюсь, проблемы у нас совсем с другой стороны.
– Посмотри на картину, – настойчиво повторила она. – Щит.
Шаги раздавались все ближе – по меньшей мере идут двое, решил Грант. Они постояли на площадке внизу, и Грант услышал приглушенные голоса – люди совещались. Он неохотно посмотрел туда, куда указывала Марина. Щит находился почти на высоте его лица, да так близко, что он сначала не увидел ничего, кроме отдельных мазков серой и белой краски, и только потом разглядел изображение. В центре щита, выбитое в металле, но явно живущее своей жизнью, проступало женское лицо, словно задыхавшееся от нехватки воздуха. Гадюки извивались вокруг головы, а изо рта, словно кинжалы, торчали изогнутые клыки. Однако страшнее всего было выражение этого лица – выражение бесконечной, невыразимой ненависти. Грант ощутил, как холодеет у него все внутри при взгляде на одно только изображение.
– Женщина на картине – Афина. Когда Персей убил Медузу Горгону, он отрезал ее голову и принес богине, а та укрепила голову на свой щит. Это как раз Горгона.
Грант схватился за затейливо украшенную раму и оторвал картину от стены. Обозначая потайную дверь, по гладкой стене бежала тоненькая щель, а маленькая замочная скважина приглашала вставить ключ.
– Скорее! – воскликнула Марина.
Один из преследовавших их людей, похоже, остался обыскивать второй этаж, а другой продолжал подниматься наверх. Грант слышал, как поворачивают шаги, – человек внизу добрался до площадки между этажами.
– Дай мне пистолет.
Грант вручил Марине пистолет, потом достал из кармана ключ Сорселя и вставил его в замочную скважину. Механизм плавно провернулся. Грант услышал щелчок и толкнул дверь.
Петли заскрипели, и звук негромким эхом отозвался в коридоре. Грант на секунду замер, опасаясь, что его могли услышать. Потом решил, что сейчас уже поздно об этом беспокоиться. Он навалился плечом на дверь и толкнул посильнее. Она отошла с визгом протеста. Вся надежда на то, что их не заметят, пропала, но дверь все же была открыта.
– Давай! – крикнул Грант.
Потянув за собой Марину, он нырнул в дверной проем, и в этот миг шквал пуль разорвал воздух в коридоре. Противник прятался за углом лестничной площадки и, просто выставив оружие, палил наугад. Горшки и вазы рассыпались в облака красной глиняной пыли, а на доспехах нарисованных героев появились настоящие пробоины. Грант и Марина вдвоем, навалившись, закрыли дверь – как раз вовремя, потому что по ней тут же застучали первые пули. Дверь задрожала, но ни одна пуля не пробила ее насквозь. И только теперь Грант повернулся, чтобы посмотреть, куда они попали.
Сначала ему показалось, что они в часовне. Марина была права, когда решила, что комната оформлена как внутреннее помещение миниатюрного храма. По обеим сторонам высокого узкого помещения шли коринфские колонны, верх комнаты украшали рельефные фризы, и Марина заподозрила, что это не репродукции. В дальнем конце комнаты под двускатной крышей Сорсель, похоже, установил целый фронтон классического храма, украшенный сценами с участием мраморных богов. В нишах между колоннами прятались высокие шкафчики со стеклянными дверцами – нижняя половина каждого содержала ящички, верхняя – полки, стонущие под грузом скульптуры, керамики и мелкой пластики. Некоторые из шкафов были очень высокими, и в углу стояла лестница, позволявшая добраться до верхних полок. Окон не было, но весь потолок оказался застеклен, словно в теплице или в зимнем саду.
– Ничего особенного.
Грант разглядывал выставленные предметы. По сравнению с элегантно украшенной керамикой в коридоре или очень реалистичными мраморными головами на первом этаже эти предметы больше походили на какие-то детские изделия. Фигуры на резных каменных пластинах не отличались друг от друга ни в общем, ни в деталях, керамические изделия были покрыты широкими неглазированными полосами краски.
Марина взяла статуэтку – это оказалась знакомая фигурка богини с разведенными в стороны руками, хотя и без тех мелких деталей, какие отличали фигурку, найденную ими в пещере на Крите.
– Это самая ценная часть коллекции Сорселя. Все в этом зале, кроме фризов, датируется периодом до первого упадка Греции.
Она вытащила один из широких плоских ящичков. На темно-синей бархатной подложке лежали шесть глиняных табличек размером с почтовую открытку, исписанных мелкими закорючками линейного письма Б. Марина провела по одной из них пальцем, чувствуя кожей нацарапанные значки. Шум в коридоре прекратился, и единственным слышимым в зале звуком был монотонный стук дождя по стеклянной крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91