Не то чтобы совсем, — он обвел взглядом гостиную, — но венецианцы торгуют со мной скрепя сердце. Французы, англичане, голландцы — и те уступают мне свой товар, специально изготовленный для Леванта, после бесконечных переговоров.
Вчера я четыре часа убил на сделку, хотя речь шла о полотне, рассчитанном исключительно на стамбульские вкусы: цвета — мускуса и кофе, оливковый и винный. Мы в этом городе — нежеланные гости. Притом что главная доля в торговле Республики принадлежит туркам, в нашем распоряжении нет даже подворья, как у немцев, где можно было бы хранить товары, торговать, проживать, где были бы мечеть, бани.
Он отщипнул кусочек халвы, сочащийся медом. Мариетта последовала его примеру и перешла на сладкое: вонзила свои зубки в рахат-лукум. Виргилий предпочел соленые блюда и хачапури.
— Возможно, неуместно говорить об этом в вашем присутствии, синьорита венецианка и мсье парижанин, но у меня такое чувство, что, если бы не коммерция и ее интересы, — торговец тканями особо выделил слово «коммерция», — все чужеземцы были бы для Светлейшей нежелательны. Взять хотя бы тех же немцев — их собрали в одном месте, в подворье, албанцев терпят лишь на одной улице — Албанцев, евреев согнали в гетто, заставляют носить позорный желтый колпак, пытаются обратить в христианство, для чего выстроили школу для новообращенных. Но горе тем, кто, обратившись здесь в чужую веру, пожелает вернуться к вере отцов. Их ждет инквизиция. Сколькие из них предпочли укрыться в Истамбуле, где с уважением относятся к Яхве! Так поступил и мой друг Жоао эль Рибейра.
Услышав имя одного из подозреваемых в смерти Атики, гости чуть было не выдали себя, и, чтобы унять охватившее их волнение, Мариетта поскорее сунула в рот еще кусочек лукума, а Виргилий уткнулся носом в чашу со стамбульским напитком из проса, напоминающим пиво. Хозяин отхлебнул виноградной водки, прищелкнул языком и продолжал:
— Так вот, ему пришлось спешно покинуть Португалию, где он появился на свет, искать убежище в Италии — сперва в Ферраре, затем в Венеции. Однажды он узнал, что в любую минуту как приверженец иудейской веры может быть выдан инквизиции. Я посоветовал ему переселиться на Босфор, вот уже два года как он там обосновался и безболезненно вернулся в лоно своей веры.
Мусульманин вытащил из-за пазухи трубку и набил ее табаком, который носил в мешочке на ремне. Приятный запах индийского табака, смешанного с алоэ, распространился по гостиной. Трубки были предложены и гостям, с удовольствием принявшимся раскуривать их.
— Аромат табака напоминает мне о моем умершем отце, — проговорил Виргилий и закашлялся.
— Наши женщины тоже охотно курят, — продолжал между тем Кара Мустафа. — Они подмешивают в табак смолу. Курила и Атика. Раз уж вы пришли расспрашивать меня о ней и раз уж я упомянул о Жоао, должен вам кое-что поведать. На людях Атика обходилась с ним весьма любезно, но именно она грозилась выдать его инквизиции. Чтобы заручиться ее молчанием, Жоао дарил ей шелковые платья, колье из трех ниток жемчуга, дорогие пряности и золотые серьги. Отдал ей даже карлика, на которого она положила глаз.
«Фаустино», — пронеслось в головах гостей, удержавшихся от каких-либо признаний. Виргилию показалось странным отбытие Жоао из Венеции как раз после того, как не стало шантажирующей его куртизанки, и он попросил объяснить, почему так случилось.
Однако в этот момент в гостиную вошел невольник с новым подносом и столиком, который он установил на диване у ног хозяина.
— Кофе? — предложил тот гостям.
Они озадаченно переглянулись. При виде выражения на их лицах он гортанно рассмеялся:
— Не ведаете, что такое кофе? Я ведь говорил: наша цивилизация куда изысканней! Кофе — это утонченный напиток, появившийся у нас в правление Солимана Великолепного. У нас его пьют в кофейнях, и это вошло в моду. Напиток настолько необыкновенный, что некоторые улемы утверждают, что потреблять его грешно. Сделайте несколько глотков, убедитесь сами в его достоинствах.
По знаку хозяина невольник разлил по чашкам черную жидкость, и их ноздрей коснулся необыкновенный аромат. Сделав глоток, Виргилий не смог удержаться от гримасы и чуть было не выплюнул жидкость обратно. Пока она стекала по стенкам его горла, он размышлял, чем она особенно пакостна: обжигающим эффектом или горечью? Он с восхищением смотрел на Мариетту, которая не поморщившись отхлебнула из чашки. При виде отвращения на лице француза Кара Мустафа вновь развеселился, отбросил подушку, слез с возвышения и надел желтые туфли.
— Должен вас покинуть. Дела в Риальто. Из-за этой чумы — сохрани нас, Аллах! — не придется, видно, надолго задержаться в Венеции. Боюсь и за себя, и за своих жен. Возможно, я скоро отбуду в Золотой Рог, а потому должен как можно скорее договориться с поставщиками тканей. Было приятно с вами познакомиться. Жду вас снова. Возможно, синьорита не откажется написать портреты моих жен? А вы, мсье, снова отведаете кофе. Поверьте, с каждым разом он будет вам все больше по вкусу!
Перед тем как покинуть гостиную, он приказал невольнику по первому слову гостей проводить их к выходу.
— Желаю вам вволю насладиться видом из моих окон, мягкостью моих ковров, пахлавой и табаком. Но не злоупотребляйте кофе, при слишком больших дозах он действует возбуждающе.
Уже попрощавшись, он задержался:
— Да, чуть не забыл ответить на ваш последний вопрос. Я тоже не сразу понял, почему Жоао спешил уехать из Венеции, когда той, что его преследовала, не стало. Покуда в Истамбуле он мне не объяснил: он больше не мог чувствовать себя здесь в безопасности. Если один человек так себя вел по отношению к нему, почему бы кому-нибудь еще не последовать его примеру и не начать его шантажировать. Преданность вере своего народа висела над ним дамокловым мечом. Вам, молодой человек, это должно быть особенно понятно, ведь вы из тех краев, где принадлежность к иной разновидности той же религии в один прекрасный день стала означать смерть.
Слова турка вызвали у Виргилия тяжелые воспоминания: Варфоломеевская ночь запомнилась ему как некий кошмар, в котором он, будучи сыном протестанта, выжил благодаря чуду. Он сделал еще глоток крепкого напитка с сильным запахом, пытаясь избавиться от навязчивых дум.
— Кара Мустафа прав. Я начинаю привыкать. Мариетта, уже выпившая целую чашку, напомнила ему о встрече с Пьером.
— Они с Чезароне, должно быть, уже вернулись из лазарета, и он ждет нас на Бири-Гранде. Если ему нужно рассказать нам столько же, сколько нам ему, боюсь, не хватит ночи.
Она соскочила с дивана, расправила складки платья и взялась руками за деревянную спинку, чтобы удобнее было обуваться.
И в эту минуту ей на глаза попался торчащий из-под ковра, устилающего помост, кончик бумажного листа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Вчера я четыре часа убил на сделку, хотя речь шла о полотне, рассчитанном исключительно на стамбульские вкусы: цвета — мускуса и кофе, оливковый и винный. Мы в этом городе — нежеланные гости. Притом что главная доля в торговле Республики принадлежит туркам, в нашем распоряжении нет даже подворья, как у немцев, где можно было бы хранить товары, торговать, проживать, где были бы мечеть, бани.
Он отщипнул кусочек халвы, сочащийся медом. Мариетта последовала его примеру и перешла на сладкое: вонзила свои зубки в рахат-лукум. Виргилий предпочел соленые блюда и хачапури.
— Возможно, неуместно говорить об этом в вашем присутствии, синьорита венецианка и мсье парижанин, но у меня такое чувство, что, если бы не коммерция и ее интересы, — торговец тканями особо выделил слово «коммерция», — все чужеземцы были бы для Светлейшей нежелательны. Взять хотя бы тех же немцев — их собрали в одном месте, в подворье, албанцев терпят лишь на одной улице — Албанцев, евреев согнали в гетто, заставляют носить позорный желтый колпак, пытаются обратить в христианство, для чего выстроили школу для новообращенных. Но горе тем, кто, обратившись здесь в чужую веру, пожелает вернуться к вере отцов. Их ждет инквизиция. Сколькие из них предпочли укрыться в Истамбуле, где с уважением относятся к Яхве! Так поступил и мой друг Жоао эль Рибейра.
Услышав имя одного из подозреваемых в смерти Атики, гости чуть было не выдали себя, и, чтобы унять охватившее их волнение, Мариетта поскорее сунула в рот еще кусочек лукума, а Виргилий уткнулся носом в чашу со стамбульским напитком из проса, напоминающим пиво. Хозяин отхлебнул виноградной водки, прищелкнул языком и продолжал:
— Так вот, ему пришлось спешно покинуть Португалию, где он появился на свет, искать убежище в Италии — сперва в Ферраре, затем в Венеции. Однажды он узнал, что в любую минуту как приверженец иудейской веры может быть выдан инквизиции. Я посоветовал ему переселиться на Босфор, вот уже два года как он там обосновался и безболезненно вернулся в лоно своей веры.
Мусульманин вытащил из-за пазухи трубку и набил ее табаком, который носил в мешочке на ремне. Приятный запах индийского табака, смешанного с алоэ, распространился по гостиной. Трубки были предложены и гостям, с удовольствием принявшимся раскуривать их.
— Аромат табака напоминает мне о моем умершем отце, — проговорил Виргилий и закашлялся.
— Наши женщины тоже охотно курят, — продолжал между тем Кара Мустафа. — Они подмешивают в табак смолу. Курила и Атика. Раз уж вы пришли расспрашивать меня о ней и раз уж я упомянул о Жоао, должен вам кое-что поведать. На людях Атика обходилась с ним весьма любезно, но именно она грозилась выдать его инквизиции. Чтобы заручиться ее молчанием, Жоао дарил ей шелковые платья, колье из трех ниток жемчуга, дорогие пряности и золотые серьги. Отдал ей даже карлика, на которого она положила глаз.
«Фаустино», — пронеслось в головах гостей, удержавшихся от каких-либо признаний. Виргилию показалось странным отбытие Жоао из Венеции как раз после того, как не стало шантажирующей его куртизанки, и он попросил объяснить, почему так случилось.
Однако в этот момент в гостиную вошел невольник с новым подносом и столиком, который он установил на диване у ног хозяина.
— Кофе? — предложил тот гостям.
Они озадаченно переглянулись. При виде выражения на их лицах он гортанно рассмеялся:
— Не ведаете, что такое кофе? Я ведь говорил: наша цивилизация куда изысканней! Кофе — это утонченный напиток, появившийся у нас в правление Солимана Великолепного. У нас его пьют в кофейнях, и это вошло в моду. Напиток настолько необыкновенный, что некоторые улемы утверждают, что потреблять его грешно. Сделайте несколько глотков, убедитесь сами в его достоинствах.
По знаку хозяина невольник разлил по чашкам черную жидкость, и их ноздрей коснулся необыкновенный аромат. Сделав глоток, Виргилий не смог удержаться от гримасы и чуть было не выплюнул жидкость обратно. Пока она стекала по стенкам его горла, он размышлял, чем она особенно пакостна: обжигающим эффектом или горечью? Он с восхищением смотрел на Мариетту, которая не поморщившись отхлебнула из чашки. При виде отвращения на лице француза Кара Мустафа вновь развеселился, отбросил подушку, слез с возвышения и надел желтые туфли.
— Должен вас покинуть. Дела в Риальто. Из-за этой чумы — сохрани нас, Аллах! — не придется, видно, надолго задержаться в Венеции. Боюсь и за себя, и за своих жен. Возможно, я скоро отбуду в Золотой Рог, а потому должен как можно скорее договориться с поставщиками тканей. Было приятно с вами познакомиться. Жду вас снова. Возможно, синьорита не откажется написать портреты моих жен? А вы, мсье, снова отведаете кофе. Поверьте, с каждым разом он будет вам все больше по вкусу!
Перед тем как покинуть гостиную, он приказал невольнику по первому слову гостей проводить их к выходу.
— Желаю вам вволю насладиться видом из моих окон, мягкостью моих ковров, пахлавой и табаком. Но не злоупотребляйте кофе, при слишком больших дозах он действует возбуждающе.
Уже попрощавшись, он задержался:
— Да, чуть не забыл ответить на ваш последний вопрос. Я тоже не сразу понял, почему Жоао спешил уехать из Венеции, когда той, что его преследовала, не стало. Покуда в Истамбуле он мне не объяснил: он больше не мог чувствовать себя здесь в безопасности. Если один человек так себя вел по отношению к нему, почему бы кому-нибудь еще не последовать его примеру и не начать его шантажировать. Преданность вере своего народа висела над ним дамокловым мечом. Вам, молодой человек, это должно быть особенно понятно, ведь вы из тех краев, где принадлежность к иной разновидности той же религии в один прекрасный день стала означать смерть.
Слова турка вызвали у Виргилия тяжелые воспоминания: Варфоломеевская ночь запомнилась ему как некий кошмар, в котором он, будучи сыном протестанта, выжил благодаря чуду. Он сделал еще глоток крепкого напитка с сильным запахом, пытаясь избавиться от навязчивых дум.
— Кара Мустафа прав. Я начинаю привыкать. Мариетта, уже выпившая целую чашку, напомнила ему о встрече с Пьером.
— Они с Чезароне, должно быть, уже вернулись из лазарета, и он ждет нас на Бири-Гранде. Если ему нужно рассказать нам столько же, сколько нам ему, боюсь, не хватит ночи.
Она соскочила с дивана, расправила складки платья и взялась руками за деревянную спинку, чтобы удобнее было обуваться.
И в эту минуту ей на глаза попался торчащий из-под ковра, устилающего помост, кончик бумажного листа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79