ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Муссолини продиктовал еще несколько воображаемых писем, а затем повернулся к Стараче и отослал его прочь, раздраженно заявив ему, что он сумел «сделать себя посмешищем всей Италии».
Будучи секретарем партии, Стараче активно «занимался» также спортом, который в конечном счете превратил в монополию государства. Абсурдный контроль государственных органов выражался в предписаниях, к примеру, национальной теннисной команде носить черные рубашки и отказаться от рукопожатий, или публиковать фотографии нокаутированного на ринге Примо Карнера. Хотя такая организация, как «Дополаворо» («После работы»), преуспела в организации дешевых игр и даже дешевых отпусков для рабочих, акцент на «фашистский стиль» в спорте и досуге не воспринимался людьми, будучи навязчивым и претенциозным. Типичным примером явилась организация мероприятий, известных под названием «фашистская суббота» — еженедельного праздника, «насыщенного духом революции», который должен был заменить «уик-энд» и все, что подразумевалось под этим понятием. От рабочих и служащих, неважно — состоявших или не состоявших на государственной службе, требовалось проводить днем время за играми, заниматься военными упражнениями и подготовкой к парадам или участвовать в работе групп, где велись своего рода политические дискуссии.
Однако, как пишут историки фашистской эры Луиджи Сальваторелли и Джованни Мира в своей «Истории Италии фашистского периода», «естественные склонности и пассивное сопротивление народа свели эту программу на нет, и „фашистская суббота“ стала в итоге не чем иным, как днем отдыха и развлечений, то есть „английской субботой“. Но сопротивление навязываемому Стараче режиму проявилось не только в этом конкретном случае… Очевидное несовпадение желаемого и достигнутого, теории и практики, внешнего фасада и реальности во всех составляющих фашистского режима уберегло, с одной стороны, итальянцев от полного рабства и деградации духа, но, с другой стороны, породило то неуважение к закону, ту нетерпимость к регулированию, то отсутствие социального самосознания, которые были и остаются огромными недостатками нашего национального характера. Это далеко не последнее из обвинений, которые могут быть предъявлены фашистскому режиму».
Это прекрасно понимал Итало Бальбо, самый умный из квадрумвиров, которого Муссолини отослал губернатором в Ливию, ревниво относясь к его популярности и будучи раздражен его откровенно критическими высказываниями. «В Италии, — мрачно заметил Бальбо летом 1938 года, — больше нет стремления к искренности».

Часть II
Империя и ось


Глава первая
ДИПЛОМАТ
28 октября 1922 — 10 июня 1940
Если немцы хотят избежать непростительных ошибок, то они должны смириться с тем, что правильный путь указывать им буду я. Нет никаких сомнений в том, что в политике я разбираюсь лучше, чем Гитлер.
1
«Я всегда считал, что только сломив гордыню большевизма, — еще до „Похода на Рим“ объявил Муссолини, — фашизм станет бдительным стражем нашей внешней политики». Во многом благодаря без конца повторяемому обещанию того, что Италия под его руководством займет подобающее ей место в Европе, достойное всякого уважения, Муссолини получил удивительно мощную поддержку в среде молодежи. Первое же его выступление в палате депутатов как нельзя лучше отвечало воинственным устремлениям основной массы итальянской молодежи. Не прошло и года, как Муссолини, воодушевляемый ею, повел себя на политической арене с откровенным вызовом мировому общественному мнению, поставив страну на грань войны.
27 августа 1923 года итальянский генерал Энрико Теллини, глава международной комиссии по демаркации греко-албанской границы, и еще трое других итальянских военнослужащих были убиты какими-то греками, обвинившими генерала в симпатиях к албанской стороне. Через два дня Муссолини направил Греции ультиматум с требованием о выплате ею компенсации в размере пятидесяти миллионов лир. Когда же Греция отказалась нести ответственность за убийство генерала Теллини, Муссолини отправил флотилию к берегам острова Корфу и итальянские войска оккупировали остров. 1 сентября Греция обратилась в Лигу Наций, но Италия поспешила сделать заявление, в котором настаивала на том, что Лига неправомочна вмешиваться в конфликт двух стран. В конце концов греческое правительство было вынуждено согласиться с требованием Италии о компенсации и выплатило ее в полном размере. Италия вывела свои войска с острова Корфу.
Близкое дыхание войны не на шутку напугало Муссолини, хотя только много лет спустя он смог признаться в этом. После этой первой дерзкой военной вылазки на хрупкий лед мировой политики, Муссолини стал гораздо более осторожным. И в самом деле, анализируя первые десять лет его режима, можно было подумать, что у Муссолини отсутствовали какие-либо воинственные амбиции в отношении Европы или Африки, и он лишь довольствовался тем, что направлял всю свою энергию на укрепление благоденствия своего фашистского государства. Во время редких визитов за границу — в Лозанну и Лондон на международные конференции в 1922 году, или в Локарно в декабре 1925 года, где он поставил свою подпись от имени Италии под знаменитым договором, — Муссолини, с галстуком-бабочкой и в коротких гетрах, в цилиндре и в белых перчатках, в плохо отутюженных брюках, казалось, представлял собой личность, крайне отличавшуюся от той почти легендарной фигуры неистового революционера, которую ожидали увидеть иностранные корреспонденты. Более всего их привели в изумление невысокий рост Муссолини — всего лишь неполных сто шестьдесят восемь сантиметров — и сердечность его неожиданной, несколько застенчивой, улыбки. Казалось, не было никаких оснований для беспокойства, возникавшего при упоминании его имени. «Да он, в действительности, просто нелеп!» — поставил окон-. чательную точку Керзон, полный аристократического презрения .
Его политические взгляды того периода производили впечатление вполне умеренных, гораздо более умеренных, чем те, которые разделяли многие другие европейские государственные деятели. Да и в речах, пропагандировавших эти взгляды, безусловно, слышался примирительный тон, особенно, если сравнивать их с более поздними приступами ораторского словоизлияния. Он продемонстрировал известное миролюбие и явную политическую щедрость, подписав с Югославией ряд соглашений, не столь выгодных для Италии, как того ожидали многие итальянские националисты. Он не уставал настаивать на необходимости изменения Версальского договора, усматривая в этом счастливую возможность использовать в интересах Италии опасения, распространенные в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124