И над всем этим шумом, музыкой, блеском, над весельем и любопытством человеческим раскинулась зимняя ночь, а из темной ее глубины к дому подкатили сани; в них сидел, уткнувшись в бобровый воротник, неизвестный еврей и — думал.
Скромный его экипаж остановился в тени, у ворот; седок вышел и усталой походкой двинулся к открытым дверям кухни. Он что-то сказал повару — тот не обратил на него внимания; тогда он подозвал судомойку — она повернулась к нему спиной; наконец, в кухню вбежал буфетный мальчик, приезжий схватил его за руку.
— Вот тебе злотый, — сказал он, — а если приведешь сюда лакея Матеуша, получишь еще злотый.
Мальчик остановился и с любопытством взглянул на еврея.
— А вы разве знаете Матеуша?
— Узнаю, ты только его приведи.
Вскоре появился Матеуш.
— Вот тебе рубль, — сказал приезжий, — а если вызовешь ко мне пана, получишь еще рубль.
Лакей покачал головой.
— Пан сейчас очень занят, — сказал он, — наверное, не выйдет.
— Скажи ему, что его хочет видеть пан Гиршгольд по очень спешному делу. И еще скажи, что пан Гиршгольд привез ему письмо от отца пани. Вот тебе еще рубль, чтобы ты не забыл фамилию: пан Гиршгольд.
Матеуш тотчас побежал в дом, но вернулся нескоро. Музыка в зале умолкла — он не возвращался; заиграли польку — его все еще не было; наконец он пришел.
— Пан просит вас во флигель, — сказал он господину в бобрах.
Пройдя вперед, лакей отворил дверь в комнату, где стояло несколько кроватей; некоторые из них были уже постланы на ночь и, видимо, предназначались для гостей.
Приезжий снял дорогую шубу и, не выпуская из рук бобровой шапки, опустился на стул. Это был красивый румяный мужчина с каштановой бородой, в длинном сюртуке. Вытянув ноги, обутые в лакированные ботинки, и облокотившись на спинку стула, он глядел на пламя свечи, ждал и — думал.
Полька окончилась; после короткой паузы из зала донеслись задорные звуки мазурки. В доме усилился шум и топот, время от времени долетали выкрики распорядителя танцев, а затем разнесся такой грохот, от которого, казалось, обрушится вся усадьба. Еврей равнодушно слушал, терпеливо ждал и — думал.
Вдруг в сенях что-то стукнуло, загремело, дверь распахнулась, словно ее вышибли, — и перед посетителем предстал помещик. На нем был расшитый блестками и колечками плащ с красным воротником, красная шапка с павлиньим пером, широкие штаны в розовую и белую полоску и сапоги с подковками.
— Как поживаете, пан Гиршгольд? — весело поздоровался хозяин. — Что это за спешное письмо от тестя?..
Гость медленно поднялся со стула, важно поклонился и, достав письмо из внутреннего кармана, сказал:
— Пожалуйста, прочтите.
— Как?.. Сейчас?.. Но я танцую мазурку, пав Гиршгольд…
— А я строю участок дороги, — возразил гость.
Помещик прикусил ус, распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.
Шум в зале все усиливался, возгласы распорядителя танцев раздавались все чаще и становились все громче.
— Вы хотите купить у меня имение? — спросил помещик.
— Да, и сейчас же.
— Но послушайте, у меня бал!..
— А меня ждут колонисты. Если я до полуночи не договорюсь с вами, завтра мне придется договариваться с вашим соседом. Он на этом выиграет, а вы проиграете.
— Ну хорошо… — проговорил, едва сдерживая нетерпение, помещик. — Тесть в письме очень лестно отзывается о вас… Но сейчас…
— Вам нужно только написать несколько слов.
Помещик бросил на стол свою шапку.
— Право, пан Гиршгольд, вы несносны!..
— Не я, а дела. Мне очень приятно быть полезным вашему семейству, но в моем распоряжении крайне мало времени.
В сенях снова что-то загремело, в комнату ворвался улан.
— Владек, побойся бога, — закричал он, — что ты делаешь?
— Срочные дела… — оправдывался хозяин.
— Но твоя дама ждет…
— Пусть кто-нибудь меня заменит; повторяю, у меня важные, срочные дела.
— Но дама!.. — горестно воскликнул улан, выбегая из комнаты.
Из зала донесся охрипший голос главного распорядителя, вскоре совсем замолкший. Однако тотчас его сменил чей-то могучий бас:
— Дамы, rond; кавалеры, corbeille!..
— Сколько вы даете? — в отчаянии повернулся хозяин к покупателю. — Что за нелепое положение!.. — прибавил он, постукивая подковками.
— Крайняя цена — две тысячи двести пятьдесят рублей за влуку, — решительно ответил приезжий. — Завтра я дам уже только две тысячи.
— En avant! — рокотал бас в зале.
— Ни за что! — ответил помещик. — Лучше я продам мужикам.
— Мужики дают полторы тысячи, дадут самое большее тысячу восемьсот.
— В таком случае, я сам буду хозяйничать.
— Вы и сейчас сами хозяйничаете, а что толку?..
— Tournez!.. — объявили в зале.
— То есть как это — что толку?.. — возмутился помещик. — Земля великолепная, леса, луга…
Еврей махнул рукой.
— Я ведь знаю, что тут у вас есть, — сказал он. — Знаю от вашего управляющего, который уволился с нового года.
Помещик рассердился.
— Тогда я сам распродам колонистам!.. — крикнул он.
— И получите по две тысячи за влуку, а тем временем молодая пани умрет с тоски, — улыбаясь, возразил приезжий.
— Chaine! Налево! — раздалось в зале.
— О, господи! Что же делать?.. — вздохнул помещик.
— Подписать купчую, — ответил Гиршгольд. — Пишет же вам тесть, что я плачу больше, чем кто-либо, и заслуживаю доверия.
— Partagez!
В сенях в третий раз что-то загрохотало, споткнулось, стукнулось о дверь, чертыхнулось, и в комнату снова влетел улан.
— Владек! — завопил он. — Граф смертельно обижен твоим невниманием к его невесте и хочет уезжать…
— Боже! Что за несчастье! — простонал помещик. — Пишите, пан Гиршгольд, купчую, я сейчас вернусь…
Он убежал. Приезжий достал из дорожной сумки чернильницу и перо, из кармана — вчетверо сложенный листок бумаги и при свете стеариновой свечи, под звуки музыки, шарканье ног и выкрики распорядителя танцев написал несколько строк. Потом снова погрузился в свою обычную задумчивость.
Через четверть часа мазурка затихла, а вслед за тем в комнату вернулся усталый, но сияющий шляхтич.
— Готово? — спросил он весело.
— Готово.
Помещик прочел и подписал, прибавив с улыбкой:
— Чего стоит такая купчая?
— Для суда — ничего не стоит, а для вашего тестя она имеет значение. Ну, а у него есть деньги, — ответил Гиршгольд.
Он подул на подпись, неторопливо сложил бумагу и в заключение спросил с оттенком легкой иронии:
— Что же, граф уже не сердится?
— Мне удалось его успокоить, — с довольным видом ответил помещик.
— В этом году его ждут большие неприятности от кредиторов, — пробормотал приезжий. — Ну, я прощаюсь, желаю хорошо повеселиться.
Он подал помещику руку, и тот поспешно вернулся в бальный зал.
Гиршгольд не спеша стал надевать шубу. В ту же минуту, точно из-под земли, вырос Матеуш.
— Изволили купить у нас имение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Скромный его экипаж остановился в тени, у ворот; седок вышел и усталой походкой двинулся к открытым дверям кухни. Он что-то сказал повару — тот не обратил на него внимания; тогда он подозвал судомойку — она повернулась к нему спиной; наконец, в кухню вбежал буфетный мальчик, приезжий схватил его за руку.
— Вот тебе злотый, — сказал он, — а если приведешь сюда лакея Матеуша, получишь еще злотый.
Мальчик остановился и с любопытством взглянул на еврея.
— А вы разве знаете Матеуша?
— Узнаю, ты только его приведи.
Вскоре появился Матеуш.
— Вот тебе рубль, — сказал приезжий, — а если вызовешь ко мне пана, получишь еще рубль.
Лакей покачал головой.
— Пан сейчас очень занят, — сказал он, — наверное, не выйдет.
— Скажи ему, что его хочет видеть пан Гиршгольд по очень спешному делу. И еще скажи, что пан Гиршгольд привез ему письмо от отца пани. Вот тебе еще рубль, чтобы ты не забыл фамилию: пан Гиршгольд.
Матеуш тотчас побежал в дом, но вернулся нескоро. Музыка в зале умолкла — он не возвращался; заиграли польку — его все еще не было; наконец он пришел.
— Пан просит вас во флигель, — сказал он господину в бобрах.
Пройдя вперед, лакей отворил дверь в комнату, где стояло несколько кроватей; некоторые из них были уже постланы на ночь и, видимо, предназначались для гостей.
Приезжий снял дорогую шубу и, не выпуская из рук бобровой шапки, опустился на стул. Это был красивый румяный мужчина с каштановой бородой, в длинном сюртуке. Вытянув ноги, обутые в лакированные ботинки, и облокотившись на спинку стула, он глядел на пламя свечи, ждал и — думал.
Полька окончилась; после короткой паузы из зала донеслись задорные звуки мазурки. В доме усилился шум и топот, время от времени долетали выкрики распорядителя танцев, а затем разнесся такой грохот, от которого, казалось, обрушится вся усадьба. Еврей равнодушно слушал, терпеливо ждал и — думал.
Вдруг в сенях что-то стукнуло, загремело, дверь распахнулась, словно ее вышибли, — и перед посетителем предстал помещик. На нем был расшитый блестками и колечками плащ с красным воротником, красная шапка с павлиньим пером, широкие штаны в розовую и белую полоску и сапоги с подковками.
— Как поживаете, пан Гиршгольд? — весело поздоровался хозяин. — Что это за спешное письмо от тестя?..
Гость медленно поднялся со стула, важно поклонился и, достав письмо из внутреннего кармана, сказал:
— Пожалуйста, прочтите.
— Как?.. Сейчас?.. Но я танцую мазурку, пав Гиршгольд…
— А я строю участок дороги, — возразил гость.
Помещик прикусил ус, распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.
Шум в зале все усиливался, возгласы распорядителя танцев раздавались все чаще и становились все громче.
— Вы хотите купить у меня имение? — спросил помещик.
— Да, и сейчас же.
— Но послушайте, у меня бал!..
— А меня ждут колонисты. Если я до полуночи не договорюсь с вами, завтра мне придется договариваться с вашим соседом. Он на этом выиграет, а вы проиграете.
— Ну хорошо… — проговорил, едва сдерживая нетерпение, помещик. — Тесть в письме очень лестно отзывается о вас… Но сейчас…
— Вам нужно только написать несколько слов.
Помещик бросил на стол свою шапку.
— Право, пан Гиршгольд, вы несносны!..
— Не я, а дела. Мне очень приятно быть полезным вашему семейству, но в моем распоряжении крайне мало времени.
В сенях снова что-то загремело, в комнату ворвался улан.
— Владек, побойся бога, — закричал он, — что ты делаешь?
— Срочные дела… — оправдывался хозяин.
— Но твоя дама ждет…
— Пусть кто-нибудь меня заменит; повторяю, у меня важные, срочные дела.
— Но дама!.. — горестно воскликнул улан, выбегая из комнаты.
Из зала донесся охрипший голос главного распорядителя, вскоре совсем замолкший. Однако тотчас его сменил чей-то могучий бас:
— Дамы, rond; кавалеры, corbeille!..
— Сколько вы даете? — в отчаянии повернулся хозяин к покупателю. — Что за нелепое положение!.. — прибавил он, постукивая подковками.
— Крайняя цена — две тысячи двести пятьдесят рублей за влуку, — решительно ответил приезжий. — Завтра я дам уже только две тысячи.
— En avant! — рокотал бас в зале.
— Ни за что! — ответил помещик. — Лучше я продам мужикам.
— Мужики дают полторы тысячи, дадут самое большее тысячу восемьсот.
— В таком случае, я сам буду хозяйничать.
— Вы и сейчас сами хозяйничаете, а что толку?..
— Tournez!.. — объявили в зале.
— То есть как это — что толку?.. — возмутился помещик. — Земля великолепная, леса, луга…
Еврей махнул рукой.
— Я ведь знаю, что тут у вас есть, — сказал он. — Знаю от вашего управляющего, который уволился с нового года.
Помещик рассердился.
— Тогда я сам распродам колонистам!.. — крикнул он.
— И получите по две тысячи за влуку, а тем временем молодая пани умрет с тоски, — улыбаясь, возразил приезжий.
— Chaine! Налево! — раздалось в зале.
— О, господи! Что же делать?.. — вздохнул помещик.
— Подписать купчую, — ответил Гиршгольд. — Пишет же вам тесть, что я плачу больше, чем кто-либо, и заслуживаю доверия.
— Partagez!
В сенях в третий раз что-то загрохотало, споткнулось, стукнулось о дверь, чертыхнулось, и в комнату снова влетел улан.
— Владек! — завопил он. — Граф смертельно обижен твоим невниманием к его невесте и хочет уезжать…
— Боже! Что за несчастье! — простонал помещик. — Пишите, пан Гиршгольд, купчую, я сейчас вернусь…
Он убежал. Приезжий достал из дорожной сумки чернильницу и перо, из кармана — вчетверо сложенный листок бумаги и при свете стеариновой свечи, под звуки музыки, шарканье ног и выкрики распорядителя танцев написал несколько строк. Потом снова погрузился в свою обычную задумчивость.
Через четверть часа мазурка затихла, а вслед за тем в комнату вернулся усталый, но сияющий шляхтич.
— Готово? — спросил он весело.
— Готово.
Помещик прочел и подписал, прибавив с улыбкой:
— Чего стоит такая купчая?
— Для суда — ничего не стоит, а для вашего тестя она имеет значение. Ну, а у него есть деньги, — ответил Гиршгольд.
Он подул на подпись, неторопливо сложил бумагу и в заключение спросил с оттенком легкой иронии:
— Что же, граф уже не сердится?
— Мне удалось его успокоить, — с довольным видом ответил помещик.
— В этом году его ждут большие неприятности от кредиторов, — пробормотал приезжий. — Ну, я прощаюсь, желаю хорошо повеселиться.
Он подал помещику руку, и тот поспешно вернулся в бальный зал.
Гиршгольд не спеша стал надевать шубу. В ту же минуту, точно из-под земли, вырос Матеуш.
— Изволили купить у нас имение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67