Я видел, как Полиник и Деркилид вынесли тело Леонида, схватившись безоружными руками за верхние края разбитого царского металлического пояса и колотя врага щитами. Спартанцы восстановили строй и стали давить на противника, их опрокинули и смяли, но они снова восстановили строй. Я убил одного египтянина шипом на нижнем конце моего сломанного копья, когда он воткнул свое мне в кишки. Спустя мгновение я упал под ударом боевого топора, переполз через труп какого-то спартанца и только тут узнал под прорубленным шлемом рассеченное лицо Алфея.
Самоубийца вытащил меня из кучи тел. Наконец показались и Десять Тысяч Бессмертных, они наступали в безупречном боевом порядке, завершая свой маневр. Все, что осталось от спартанцев и феспийцев, опрокинулось с равнины в Теснину и просочилось сквозь ворота в Стене к последнему оплоту на пригорке.
Союзников осталось так мало и их оружие было так изломано, что персы дерзнули пустить в атаку конницу, как при добивании бегущего противника. Самоубийца упал. Его правая ступня была отрублена.
– Подсади меня себе на спину! – велел он.
Без лишних слов я понял, что это означало. Я слышал, как стрелы и дротики впивались в его плоть, защищавшую меня.
Я увидел, что Диэнек еще жив. Он отбросил сломанный ксифос и искал в грязи другой. Мимо меня промелькнул Полиник, он тащил за собой хромающего Теламония. Половина лица бегуна была срублена, и на обнаженные кости скулы хлестала кровь.
– Куча! – кричал он, имея в виду резервное хранилище оружия, которое Леонид приказал устроить за Стеной.
Я чувствовал, как ткани моего живота рвутся и начинают вываливаться кишки. Самоубийца безжизненно повис у меня на спине. Я повернулся назад, к Теснине. Тысячи персидских и мидийских лучников пускали тучи бронзовых стрел вслед отступавшим спартанцам и феспийцам. Тех, кто добрался до кучи оружия, трепало, как флажки на ураганном ветре.
3ащитники прохода взобрались на пригорок, где был подготовлен последний запас оружия. Их осталось не больше шестидесяти. Деркилид, как это ни удивительно, нераненый, построил уцелевших в круг. Я нашел ремешок и перетянул им рану, чтобы не вываливались кишки. На мгновение меня поразила невозможная красота наступившего дня. На этот раз никакая дымка не затеняла проход, можно было различить каждый камешек на противоположных холмах и проследить одну за другой звериные тропы на склонах.
Я увидел, что Диэнек закачался от удара топором, но у меня не было сил приблизиться к нему. Мидийцы и персы, бактрийцы и саки уже не просто текли через Стену, а, как безумные, расхватывали ее камень за камнем. Я видел лошадей по ту сторону Стены. Вражеским командирам уже не требовались хлысты, чтобы гнать своих людей вперед. По разбитым камням Стены прогремели копытами всадники Великого Царя, а за ними грохотали чванливые колесницы его полководцев.
Бессмертные уже окружили пригорок и, не целясь, засыпали стрелами спартанцев и феспийцев, пригнувшихся под ненадёжным прикрытием своих разбитых и продырявленных щитов. Деркилид возглавил атаку на персов. Я видел, как он упал; повалился и сражавшийся рядом с ним Диэнек. Насколько я видел, ни у того, ни у другого не было ни щитов, ни какого-либо оружия. Они ринулись вниз не как гомеровские герои, шумно гремя своими панцирями, а как командиры, завершающие свою последнюю и самую грязную работу.
Враги стояли, неуязвимые за мощным заслоном своих стрел, но спартанцы каким-то образом добрались до них. Они сражались без щитов, одними мечами, а потом – голыми руками и зубами. Полиник бросился на какого-то военачальника. Бегун сохранил свои ноги. Он так быстро пересек пространство у подножия пригорка, что его руки успели вцепиться врагу в горло, прежде чем шквал персидских стрел разорвал в клочки его спину.
Последними несколькими дюжинами на пригорке теперь командовал Дифирамб. Его руки, утыканные стрелами, повисли вдоль туловища, а он пытался выстроить боевой порядок для последней атаки, но колесницы и персидская конница врезались в спартанский строй. Одна охваченная огнем колесница переехала мне ноги. Перед полностью окруженными на пригорке греками Бессмертные построили своих лучников. Их стрелы разили последних – безоружных и израненных – воинов. Из тыла другие лучники пускали залпы через головы своих товарищей. Спины и животы эллинов щетинились оперенными древками стрел, и изорванные в клочья воины распластались бронзово-алыми штабелями.
Ухо различало крикливые приказы Великого Царя – так близко расположился он в своей колеснице. Призывал ли он прекратить стрельбу, чтобы захватить последних защитников живьем? Кричал ли на египетских пехотинцев под командованием Птаммитеха, которые пренебрегли монаршим повелением и поспешили одарить спартанцев и феспийцев последним смертельным благодеянием? Это было невозможно понять в сутолоке. Египетские пехотинцы расступились. Ярость персидских лучников удвоилась, бесчисленными стрелами они старались погасить жизнь последних упрямых врагов, которые заставили их так дорого заплатить за этот ничтожный клочок грязной земли.
Случается, что гроза с градом приходит с гор в неурочное время года и обрушивает с небес свою ледяную дробь на только что пробившиеся крестьянские всходы. Так мириады персидских стрел обрушились на спартанцев и феспийцев. Крестьянин тревожно стоит в дверном проеме, слушая стук по крыше и глядя, как куски льда отскакивают от мощенной камнем дорожки. Как там всходы ячменя? 3десь и там виднеются отдельные чудом уцелевшие ростки, они еще поднимают голову. Но крестьянин знает, что это милосердие ненадолго. И отворачивается, покоряясь воле капризных богов, а снаружи под ударами бури ломается и падает последний колосок.
Глава тридцать шестая
Так закончили свою жизнь Леонид и защитники Фермопильского прохода, по рассказу грека Ксеона, записанному историком Великого Царя Гобартом, сыном Артабаза, и законченному в четвертый день месяца арахсамну на пятый год после Восшествия Великого Царя на трон.
Эта дата, по горькой иронии Ахуры-Мазды, совпала с тем днем, когда морские силы Персидской Державы потерпели сокрушительное поражение от эллинского флота в Саламинском проливе близ Афин. Эта катастрофа унесла бесчисленное множество жизней доблестных сынов Востока, а ее последствия привели к неудаче всей кампании.
То, что оракул Аполлона ранее возвестил афинянам, объявив:
«Только деревянная стена не подведет вас»,
оказалось роковой правдой. Стена, защитившая Элладу, оказалась не деревянным частоколом Афинского Акрополя, так быстро захваченного силами Великого Царя, а стеной корабельных бортов, которые нанесли смертельный удар притязаниям Великого Царя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Самоубийца вытащил меня из кучи тел. Наконец показались и Десять Тысяч Бессмертных, они наступали в безупречном боевом порядке, завершая свой маневр. Все, что осталось от спартанцев и феспийцев, опрокинулось с равнины в Теснину и просочилось сквозь ворота в Стене к последнему оплоту на пригорке.
Союзников осталось так мало и их оружие было так изломано, что персы дерзнули пустить в атаку конницу, как при добивании бегущего противника. Самоубийца упал. Его правая ступня была отрублена.
– Подсади меня себе на спину! – велел он.
Без лишних слов я понял, что это означало. Я слышал, как стрелы и дротики впивались в его плоть, защищавшую меня.
Я увидел, что Диэнек еще жив. Он отбросил сломанный ксифос и искал в грязи другой. Мимо меня промелькнул Полиник, он тащил за собой хромающего Теламония. Половина лица бегуна была срублена, и на обнаженные кости скулы хлестала кровь.
– Куча! – кричал он, имея в виду резервное хранилище оружия, которое Леонид приказал устроить за Стеной.
Я чувствовал, как ткани моего живота рвутся и начинают вываливаться кишки. Самоубийца безжизненно повис у меня на спине. Я повернулся назад, к Теснине. Тысячи персидских и мидийских лучников пускали тучи бронзовых стрел вслед отступавшим спартанцам и феспийцам. Тех, кто добрался до кучи оружия, трепало, как флажки на ураганном ветре.
3ащитники прохода взобрались на пригорок, где был подготовлен последний запас оружия. Их осталось не больше шестидесяти. Деркилид, как это ни удивительно, нераненый, построил уцелевших в круг. Я нашел ремешок и перетянул им рану, чтобы не вываливались кишки. На мгновение меня поразила невозможная красота наступившего дня. На этот раз никакая дымка не затеняла проход, можно было различить каждый камешек на противоположных холмах и проследить одну за другой звериные тропы на склонах.
Я увидел, что Диэнек закачался от удара топором, но у меня не было сил приблизиться к нему. Мидийцы и персы, бактрийцы и саки уже не просто текли через Стену, а, как безумные, расхватывали ее камень за камнем. Я видел лошадей по ту сторону Стены. Вражеским командирам уже не требовались хлысты, чтобы гнать своих людей вперед. По разбитым камням Стены прогремели копытами всадники Великого Царя, а за ними грохотали чванливые колесницы его полководцев.
Бессмертные уже окружили пригорок и, не целясь, засыпали стрелами спартанцев и феспийцев, пригнувшихся под ненадёжным прикрытием своих разбитых и продырявленных щитов. Деркилид возглавил атаку на персов. Я видел, как он упал; повалился и сражавшийся рядом с ним Диэнек. Насколько я видел, ни у того, ни у другого не было ни щитов, ни какого-либо оружия. Они ринулись вниз не как гомеровские герои, шумно гремя своими панцирями, а как командиры, завершающие свою последнюю и самую грязную работу.
Враги стояли, неуязвимые за мощным заслоном своих стрел, но спартанцы каким-то образом добрались до них. Они сражались без щитов, одними мечами, а потом – голыми руками и зубами. Полиник бросился на какого-то военачальника. Бегун сохранил свои ноги. Он так быстро пересек пространство у подножия пригорка, что его руки успели вцепиться врагу в горло, прежде чем шквал персидских стрел разорвал в клочки его спину.
Последними несколькими дюжинами на пригорке теперь командовал Дифирамб. Его руки, утыканные стрелами, повисли вдоль туловища, а он пытался выстроить боевой порядок для последней атаки, но колесницы и персидская конница врезались в спартанский строй. Одна охваченная огнем колесница переехала мне ноги. Перед полностью окруженными на пригорке греками Бессмертные построили своих лучников. Их стрелы разили последних – безоружных и израненных – воинов. Из тыла другие лучники пускали залпы через головы своих товарищей. Спины и животы эллинов щетинились оперенными древками стрел, и изорванные в клочья воины распластались бронзово-алыми штабелями.
Ухо различало крикливые приказы Великого Царя – так близко расположился он в своей колеснице. Призывал ли он прекратить стрельбу, чтобы захватить последних защитников живьем? Кричал ли на египетских пехотинцев под командованием Птаммитеха, которые пренебрегли монаршим повелением и поспешили одарить спартанцев и феспийцев последним смертельным благодеянием? Это было невозможно понять в сутолоке. Египетские пехотинцы расступились. Ярость персидских лучников удвоилась, бесчисленными стрелами они старались погасить жизнь последних упрямых врагов, которые заставили их так дорого заплатить за этот ничтожный клочок грязной земли.
Случается, что гроза с градом приходит с гор в неурочное время года и обрушивает с небес свою ледяную дробь на только что пробившиеся крестьянские всходы. Так мириады персидских стрел обрушились на спартанцев и феспийцев. Крестьянин тревожно стоит в дверном проеме, слушая стук по крыше и глядя, как куски льда отскакивают от мощенной камнем дорожки. Как там всходы ячменя? 3десь и там виднеются отдельные чудом уцелевшие ростки, они еще поднимают голову. Но крестьянин знает, что это милосердие ненадолго. И отворачивается, покоряясь воле капризных богов, а снаружи под ударами бури ломается и падает последний колосок.
Глава тридцать шестая
Так закончили свою жизнь Леонид и защитники Фермопильского прохода, по рассказу грека Ксеона, записанному историком Великого Царя Гобартом, сыном Артабаза, и законченному в четвертый день месяца арахсамну на пятый год после Восшествия Великого Царя на трон.
Эта дата, по горькой иронии Ахуры-Мазды, совпала с тем днем, когда морские силы Персидской Державы потерпели сокрушительное поражение от эллинского флота в Саламинском проливе близ Афин. Эта катастрофа унесла бесчисленное множество жизней доблестных сынов Востока, а ее последствия привели к неудаче всей кампании.
То, что оракул Аполлона ранее возвестил афинянам, объявив:
«Только деревянная стена не подведет вас»,
оказалось роковой правдой. Стена, защитившая Элладу, оказалась не деревянным частоколом Афинского Акрополя, так быстро захваченного силами Великого Царя, а стеной корабельных бортов, которые нанесли смертельный удар притязаниям Великого Царя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106