Это, конечно, глупость, но такое влечение, говорил он себе, может вызвать у него интерес к другому городу, гораздо более заманчивому, чем Лукка, — к городу, о котором он так долго мечтал. Не достаточно ли бывает иногда небольшой гирьки, чтобы заставить чашу весов склониться в другую сторону? И Лодризио тешил себя надеждой, что держит теперь в руках такую гирьку и может в нужный момент бросить ее на ту чашу весов, которую надо будет опустить.
Глава XXII
На другой день вечером у Лодризио вновь появился Пелагруа и подтвердил, что в городе никто ничего не подозревает об их сговоре с Баварцем и что император действительно готовится снять осаду и вернуться в Германию. Немного успокоившись и перестав терзаться опасениями, Лодризио слегка подобрел к своему наперснику и принялся расспрашивать его о Биче и Отторино.
— У меня есть важные новости, — отвечал управляющий из Розате, которому очень хотелось вернуть себе милость Лодризио. — Я встретил того оруженосца графа, который, как вы знаете, у меня в руках, и он сказал мне, что в их доме идут большие приготовления.
— Приготовления к чему?
— К свадьбе.
— И граф согласен? У него пропал страх перед Марко?
— Согласен? О нет, и страх его вовсе не уменьшился, но что поделаешь, раз он такой теленок? Девица жить не может без своего суженого, мать открыто держит ее сторону, и не мудрено, если…
— Мы должны вмешаться, — перебил его Лодризио, — и во что бы то ни стало расстроить этот брак. Очень хорошо, что Марко без ума от ее прекрасных глаз, но узнай он, что девица уже выдана и дела не поправить, — это будет похуже! Он помучается, выкинет какую-нибудь штуку, каких и прежде выкидывал немало, — ну, а потом? Неужели ты думаешь, что он не смирится с этим, когда он так далеко, обременен делами и упоен своим могуществом? Конечно, смирится,
— Это верно, — отвечал управляющий из Розате. — Однако он влюблен в нее даже сильнее, чем вы думаете, и может статься, что, потеряв ее, он взбеленится пуще прежнего. И я думаю, что гнев его прежде всего обрушится на меня — ведь это я не помешал их браку!.. К тому же мой друг узнал, что обрученные хотят сразу после венчания уехать неизвестно куда. И вот тут-то, когда девица исчезнет, мы все останемся с носом. Марко либо впрямь обезумеет и в своем безумии погубит и себя, и всех нас, либо, сохранив рассудок, поступит так, как вы сказали, — с головой уйдет в тосканские дела, чтобы не думать больше о родных местах, память о которых будет только увеличивать его муки.
— Итак, за дело: надо помешать этому браку, — сказал Лодризио.
— Сделаю, — отвечал Пелагруа. — Когда он отправлял меня из Лукки, он тоже мне на это намекнул, но он не хочет, чтобы трогали Отторино…
— С этим молодым человеком пусть будет что будет. Во всяком случае, действуй так, как я скажу.
— Я в вашем распоряжении, но… если…
— Разговор у меня с тобой короткий: брось свои увертки. Если ты хочешь идти по моей дороге, то не бойся срезать извивы.
— Я от своих слов не отступаю: если я порой и сомневаюсь, то уж не после того, как решение принято. Когда придет время действовать, вы сами увидите: все будет сделано без разговоров. Вы плохо меня знаете: ведь я еще не мог… Ну ладно, не будем тратить лишних слов… Надо печь хлеб, а не месить впустую тесто.
— Однажды ты это уже доказал!
— А чем я виноват, — возразил Пелагруа, — коли сам дьявол сунул в это дело свои рога?
Так и закончился разговор между двумя злодеями.
А теперь нам пора вернуться к Биче и Эрмелинде, о которых мы совсем уже забыли.
В тот вечер, когда девушка вернулась с праздника, устроенного Марко, и принесла помилование для Лупо, мать из ее путаных слов вынесла печальную уверенность в том, что Висконти любит ее дочь. Трудно себе представить, что ощутила Эрмелинда при столь неожиданном и невероятном открытии: страх за дочь и жалость к ней, гнев против Марко и — скажем о том, в чем она не осмеливалась признаться даже самой себе, — мгновенную вспышку давней страсти; на какую-то минуту Биче показалась ей не такой любимой и дорогой, как обычно. Это внезапное открытие потрясло ее до глубины души; ее охватил стыд и почти ужас; но, отбросив и преодолев все то, что было жестокого, нематеринского в этом странном смешении тайных порывов, она ощутила нежную жалость, которая заставляла ее так заботливо относиться к дочери.
Зная, как страстно Биче любит Отторино, Эрмелинда не сомневалась, что даже если бы Марко (а это представлялось ей невероятным) сделал ее дочери предложение, она все равно была бы с ним несчастна, и, чтобы уберечь ее от этого, решила ускорить свадьбу, о которой они уже условились с молодым человеком. Этим она надеялась уничтожить все надежды Марко и поскорей отдать дочь под защиту супруга.
Едва Висконти уехал в Тоскану, Эрмелинда начала склонять мужа в пользу союза, которого он сам когда-то добивался. Но, представьте себе, граф пришел в неописуемое бешенство. Бесполезно было напоминать ему, что он сам способствовал зарождению любви дочери к молодому человеку, а мать, напротив, старалась заставить ее вести себя осмотрительней. Однако осада длилась день за днем, и настойчивость жены, не оставлявшей его в покое, грусть любимой дочери, действие времени, понемногу смягчавшего страх, внушенный ему словами Марко, а главное, сознание, что тот теперь далеко, занят целым морем новых дел и вряд ли помнит о своей угрозе, — все это делало графа добрее и сговорчивее. Окончательно же его заставило сдаться известие о том, что Марко стал владыкой Лукки. Граф решил, что Марко теперь уже совсем увяз в Тоскане и вряд ли сможет думать о чем-нибудь другом. Это сделало его более покладистым, и вскоре Отторино уже было разрешено посещать столь долго закрытый для него дом; однако принимали его тайно, только по вечерам, когда на улице уже было темно, чтобы — не дай бог! — любопытные его не заметили и слух об этом не достиг ушей сеньора Лукки, который славился тем, что умел держать свое слово. Вот так известие о возвышении Марко, смешавшее карты Лодризио и его подручного, управляющего из Розате, способствовало восстановлению мира в семействе графа дель Бальцо.
Что же касается Отторино, то все беды и невзгоды, пережитые им из-за Биче, только еще больше укрепили его любовь к ней. Если прежде мечты о возлюбленной переплетались в его пылкой душе с другими стремлениями, то теперь они стали единственным смыслом его существования Я говорю — смыслом существования, потому что, глубоко огорченный столкновением с Марко, юноша решил, что у него никогда больше не будет ничего общего с его прежним господином, а потому он лишился и цели в жизни, которая до этого состояла в том, чтобы служить Висконти, от которого зависели его возвышение и слава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Глава XXII
На другой день вечером у Лодризио вновь появился Пелагруа и подтвердил, что в городе никто ничего не подозревает об их сговоре с Баварцем и что император действительно готовится снять осаду и вернуться в Германию. Немного успокоившись и перестав терзаться опасениями, Лодризио слегка подобрел к своему наперснику и принялся расспрашивать его о Биче и Отторино.
— У меня есть важные новости, — отвечал управляющий из Розате, которому очень хотелось вернуть себе милость Лодризио. — Я встретил того оруженосца графа, который, как вы знаете, у меня в руках, и он сказал мне, что в их доме идут большие приготовления.
— Приготовления к чему?
— К свадьбе.
— И граф согласен? У него пропал страх перед Марко?
— Согласен? О нет, и страх его вовсе не уменьшился, но что поделаешь, раз он такой теленок? Девица жить не может без своего суженого, мать открыто держит ее сторону, и не мудрено, если…
— Мы должны вмешаться, — перебил его Лодризио, — и во что бы то ни стало расстроить этот брак. Очень хорошо, что Марко без ума от ее прекрасных глаз, но узнай он, что девица уже выдана и дела не поправить, — это будет похуже! Он помучается, выкинет какую-нибудь штуку, каких и прежде выкидывал немало, — ну, а потом? Неужели ты думаешь, что он не смирится с этим, когда он так далеко, обременен делами и упоен своим могуществом? Конечно, смирится,
— Это верно, — отвечал управляющий из Розате. — Однако он влюблен в нее даже сильнее, чем вы думаете, и может статься, что, потеряв ее, он взбеленится пуще прежнего. И я думаю, что гнев его прежде всего обрушится на меня — ведь это я не помешал их браку!.. К тому же мой друг узнал, что обрученные хотят сразу после венчания уехать неизвестно куда. И вот тут-то, когда девица исчезнет, мы все останемся с носом. Марко либо впрямь обезумеет и в своем безумии погубит и себя, и всех нас, либо, сохранив рассудок, поступит так, как вы сказали, — с головой уйдет в тосканские дела, чтобы не думать больше о родных местах, память о которых будет только увеличивать его муки.
— Итак, за дело: надо помешать этому браку, — сказал Лодризио.
— Сделаю, — отвечал Пелагруа. — Когда он отправлял меня из Лукки, он тоже мне на это намекнул, но он не хочет, чтобы трогали Отторино…
— С этим молодым человеком пусть будет что будет. Во всяком случае, действуй так, как я скажу.
— Я в вашем распоряжении, но… если…
— Разговор у меня с тобой короткий: брось свои увертки. Если ты хочешь идти по моей дороге, то не бойся срезать извивы.
— Я от своих слов не отступаю: если я порой и сомневаюсь, то уж не после того, как решение принято. Когда придет время действовать, вы сами увидите: все будет сделано без разговоров. Вы плохо меня знаете: ведь я еще не мог… Ну ладно, не будем тратить лишних слов… Надо печь хлеб, а не месить впустую тесто.
— Однажды ты это уже доказал!
— А чем я виноват, — возразил Пелагруа, — коли сам дьявол сунул в это дело свои рога?
Так и закончился разговор между двумя злодеями.
А теперь нам пора вернуться к Биче и Эрмелинде, о которых мы совсем уже забыли.
В тот вечер, когда девушка вернулась с праздника, устроенного Марко, и принесла помилование для Лупо, мать из ее путаных слов вынесла печальную уверенность в том, что Висконти любит ее дочь. Трудно себе представить, что ощутила Эрмелинда при столь неожиданном и невероятном открытии: страх за дочь и жалость к ней, гнев против Марко и — скажем о том, в чем она не осмеливалась признаться даже самой себе, — мгновенную вспышку давней страсти; на какую-то минуту Биче показалась ей не такой любимой и дорогой, как обычно. Это внезапное открытие потрясло ее до глубины души; ее охватил стыд и почти ужас; но, отбросив и преодолев все то, что было жестокого, нематеринского в этом странном смешении тайных порывов, она ощутила нежную жалость, которая заставляла ее так заботливо относиться к дочери.
Зная, как страстно Биче любит Отторино, Эрмелинда не сомневалась, что даже если бы Марко (а это представлялось ей невероятным) сделал ее дочери предложение, она все равно была бы с ним несчастна, и, чтобы уберечь ее от этого, решила ускорить свадьбу, о которой они уже условились с молодым человеком. Этим она надеялась уничтожить все надежды Марко и поскорей отдать дочь под защиту супруга.
Едва Висконти уехал в Тоскану, Эрмелинда начала склонять мужа в пользу союза, которого он сам когда-то добивался. Но, представьте себе, граф пришел в неописуемое бешенство. Бесполезно было напоминать ему, что он сам способствовал зарождению любви дочери к молодому человеку, а мать, напротив, старалась заставить ее вести себя осмотрительней. Однако осада длилась день за днем, и настойчивость жены, не оставлявшей его в покое, грусть любимой дочери, действие времени, понемногу смягчавшего страх, внушенный ему словами Марко, а главное, сознание, что тот теперь далеко, занят целым морем новых дел и вряд ли помнит о своей угрозе, — все это делало графа добрее и сговорчивее. Окончательно же его заставило сдаться известие о том, что Марко стал владыкой Лукки. Граф решил, что Марко теперь уже совсем увяз в Тоскане и вряд ли сможет думать о чем-нибудь другом. Это сделало его более покладистым, и вскоре Отторино уже было разрешено посещать столь долго закрытый для него дом; однако принимали его тайно, только по вечерам, когда на улице уже было темно, чтобы — не дай бог! — любопытные его не заметили и слух об этом не достиг ушей сеньора Лукки, который славился тем, что умел держать свое слово. Вот так известие о возвышении Марко, смешавшее карты Лодризио и его подручного, управляющего из Розате, способствовало восстановлению мира в семействе графа дель Бальцо.
Что же касается Отторино, то все беды и невзгоды, пережитые им из-за Биче, только еще больше укрепили его любовь к ней. Если прежде мечты о возлюбленной переплетались в его пылкой душе с другими стремлениями, то теперь они стали единственным смыслом его существования Я говорю — смыслом существования, потому что, глубоко огорченный столкновением с Марко, юноша решил, что у него никогда больше не будет ничего общего с его прежним господином, а потому он лишился и цели в жизни, которая до этого состояла в том, чтобы служить Висконти, от которого зависели его возвышение и слава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89