Автомат мог значительно облегчить сложную процедуру включения генератора. Когда речь заходила о его изобретении, Рейнгольд болезненно настораживался, и Андрею стоило больших трудов заставить его разговориться.
Тронутый участием Андрея, Рейнгольд робко упомянул про готовую модель автомата. Модель была у пего дома. «Видите ли, так уж сложились обстоятельства…».
Рейнгольд смотрел вниз, как будто разговаривал с полом. Его манера держаться напоминала поведение человека, который в чем-то виноват и все ждет, что его упрекнут, высмеют или обругают.
Перед дверью квартиры Рейнгольд, смущенно улыбаясь, поднял руку и несколько раз провел ладонью над крохотной, едва заметной дырочкой. Замок щелкнул, дверь отворилась.
— Фотоэлемент? — улыбнулся Андрей.
Маленькая двухкомнатная квартирка была начинена всевозможными мелкими, остроумно выполненными автоматами. Стоило открыть дверцы буфета, и полки освещались скрытыми лампочками. Терморегулятор открывал и закрывал кран парового отопления.
Вторая комната была превращена в мастерскую. Четырнадцатилетний Толя, похожий на отца, такой же сутуловатый, тихий, с большими прозрачно- голубыми глазами, красил лаком деревянную панель. На аккуратном верстачке стояла модель автомата.
— Вот… всей семьей работаем, — пошутил Рейнгольд.
— Почему так получилось, что вам не помогли? — спросил Андрей.
Рейнгольд достал толстую папку с перепиской по поводу автомата.
Выяснилась шаблонная история: на первый образец отпустили средства, он получился не совсем удачным, продолжать отказались и предоставили Рейнгольда самому себе.
«Эх, Виктор, Виктор!» — возмущался про себя Андрей, разглядывая резолюцию Потапенко: «Предложить автору представить для испытания законченный образец».
— С тех нор я и заканчиваю, — пояснил Рейнгольд. Форменная дикость!
Напиши в газету — не поверят. Андреи разгневанно ходил взад-вперед, не соизмеряя шага с размерами комнатки.
Автомат, в котором заинтересованы все станции страны, мастерится на дому!
Надо требовать, добиваться, ехать в министерство! Андрея подмывало схватить маленького робкого Рейнгольда за плечи, встряхнуть его, закричать ему: «Черт возьми, чего вы боитесь?!» Но Рейнгольд одну за другой показывал копии писем и ответов, тщательно подшитые в пухлую папку. Он даже не винил Потапенко, — что ж, тот по-своему прав, требуя гарантии.
— Прав? Да разве так бывает, чтобы все сразу удалось! Демонстрируя свою модель, Рейнгольд оживился и впервые поднял голову, посмотрел прямо на Андрея. У него были печальные и умные глаза. Две глубокие морщины от ноздрей как бы поддерживали усталый рот.
Слушая этого человека, Андрей поражался блестящей выдумке, изобретательности, с какой он умудрялся самыми примитивными домашними средствами разрешать сложные экспериментальные задачи.
— Я вижу, нет худа без добра, — вырвалось у Андрея. Рейнгольд кивнул:
— Голь на выдумки хитра. Как говорит Кирилл Васильевич Долгин — материальные затруднения…
— …обостряют ум ученого, — смеясь, подхватил Андрей. Эту фразу он уже выучил. — И все же надо драться, — настаивал он.
Рейнгольд тихо сказал:
— Я жаловался. Тут приезжал начальник главка… Толя, ты бы пошел, там, кажется, мама пришла… — Когда мальчик вышел, он продолжал: — Меня после этого перевели из начальников цеха в заместители.
— И это надо было обжаловать! Протестовать — это же ваше право, нет — долг!
Рейнгольд втянул голову в плечи.
— У меня семья, — сказал он. — Был бы я один… Квартира ведомственная. Мне уже намекали… — Он спохватился, замолчал.
Андрей тоже молчал.
— Мало ли какая оплошка бывает на работе. Переведут рядовым инженером, — с угнетающей убежденностью сказал Рейнгольд. — Разница все же четыреста рублей. Для нас — сумма значительная.
Жена Рейнгольда силой оставила Андрея ужинать. Она была полной противоположностью мужа — толстая, энергичная, с басистым веселым голосом, запаса ее жизнерадостности хватало на всю семью. Несмотря на ее очевидное диктаторство, Андрей с удовольствием подметил своеобразное равновесие влияний: входя в мастерскую, она вела себя тихо и уважительно, и, наоборот, отец и сын, покидая свое царство, попадали под ее безусловную и требовательную власть.
Ужинали не торопясь. По тому, как обсуждали домашние дела, Андрей понял, что это был единственный час, когда семья собиралась вместе, и ему было приятно, что его присутствие не мешает.
Над дверьми замигала голубая лампочка, — вскипел чайник. Хозяйка ушла в кухню, и отец и сын, заговорщицки подмигивая Андрею, положили ей в тарелку кусок масла.
— Она изводит себя, чтобы похудеть, — пояснил Рейнгольд. — Не могу видеть, как она голодает.
Хитрость их была разгадана, и разразился шутливый скандал.
В присутствии жены Рейнгольд распрямлялся, виноватое выражение исчезало с его лица, он становился самим собою. Молодость их отношений поразила Андрея, и было понятно, почему Рейнгольд так дорожил своей семейной крепостью.
Как всякий холостой молодой мужчина, Андрей был беспощаден к людям, которые чем-то поступались во имя семьи. Но сейчас он полностью оправдал Рейнгольда. А оправдав, тут же, с места в карьер, предложил перенести окончание работы над автоматом в лабораторию и затем добиваться перевода туда Рейнгольда.
Рейнгольд смешался, томительно отмалчиваясь. Жена пристально посмотрела Андрею в глаза.
— По-моему, начинать надо с человека, а не с автомата, — грубовато, но совсем не обидно подумала она вслух.
Рейнгольд живо обернулся к ней:
— Видишь ли, Валюта, меня упрекали в иждивенчестве… Теперь это дело чести — самому кончить.
«До чего же разобидели человека», — подумал Андрей. Ему были хорошо понятны невысказанные опасения Рейнгольда. Не станет ли в лаборатории его автомат общим автоматом? Как же он тогда оправдает три года своей борьбы?..
Можно было привести много правильных слов, осуждающих эти чувства, но Андрей смолчал, потому что, ставя себя на место Рейнгольда, он испытывал такое же ревнивое собственническое чувство.
Андрей предложил другой вариант: лаборатория берет шефство над автоматом, предоставит людей, оборудование, но руководить работой будет сам автор.
— Вы сумеете выиграть время и закончить автомат через полгода.
— Через полгода! — Валя закрыла глаза и тихонько стиснула руку мужа.
— Пускай даже через год, — сказал Рейнгольд. Муж, жена и сын с волнением переглянулись.
— Ну вот… — глубоко вздохнула Валя.
Спустя минуту она шумно и весело горевала: такое событие отметить бы как следует, а ей — какая обида! — на дежурство бежать.
Прощаясь с Андреем, она сказала тихо и быстро, так, чтобы муж и сын не слыхали:
— Вы не знаете, что все это значит для него… и для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Тронутый участием Андрея, Рейнгольд робко упомянул про готовую модель автомата. Модель была у пего дома. «Видите ли, так уж сложились обстоятельства…».
Рейнгольд смотрел вниз, как будто разговаривал с полом. Его манера держаться напоминала поведение человека, который в чем-то виноват и все ждет, что его упрекнут, высмеют или обругают.
Перед дверью квартиры Рейнгольд, смущенно улыбаясь, поднял руку и несколько раз провел ладонью над крохотной, едва заметной дырочкой. Замок щелкнул, дверь отворилась.
— Фотоэлемент? — улыбнулся Андрей.
Маленькая двухкомнатная квартирка была начинена всевозможными мелкими, остроумно выполненными автоматами. Стоило открыть дверцы буфета, и полки освещались скрытыми лампочками. Терморегулятор открывал и закрывал кран парового отопления.
Вторая комната была превращена в мастерскую. Четырнадцатилетний Толя, похожий на отца, такой же сутуловатый, тихий, с большими прозрачно- голубыми глазами, красил лаком деревянную панель. На аккуратном верстачке стояла модель автомата.
— Вот… всей семьей работаем, — пошутил Рейнгольд.
— Почему так получилось, что вам не помогли? — спросил Андрей.
Рейнгольд достал толстую папку с перепиской по поводу автомата.
Выяснилась шаблонная история: на первый образец отпустили средства, он получился не совсем удачным, продолжать отказались и предоставили Рейнгольда самому себе.
«Эх, Виктор, Виктор!» — возмущался про себя Андрей, разглядывая резолюцию Потапенко: «Предложить автору представить для испытания законченный образец».
— С тех нор я и заканчиваю, — пояснил Рейнгольд. Форменная дикость!
Напиши в газету — не поверят. Андреи разгневанно ходил взад-вперед, не соизмеряя шага с размерами комнатки.
Автомат, в котором заинтересованы все станции страны, мастерится на дому!
Надо требовать, добиваться, ехать в министерство! Андрея подмывало схватить маленького робкого Рейнгольда за плечи, встряхнуть его, закричать ему: «Черт возьми, чего вы боитесь?!» Но Рейнгольд одну за другой показывал копии писем и ответов, тщательно подшитые в пухлую папку. Он даже не винил Потапенко, — что ж, тот по-своему прав, требуя гарантии.
— Прав? Да разве так бывает, чтобы все сразу удалось! Демонстрируя свою модель, Рейнгольд оживился и впервые поднял голову, посмотрел прямо на Андрея. У него были печальные и умные глаза. Две глубокие морщины от ноздрей как бы поддерживали усталый рот.
Слушая этого человека, Андрей поражался блестящей выдумке, изобретательности, с какой он умудрялся самыми примитивными домашними средствами разрешать сложные экспериментальные задачи.
— Я вижу, нет худа без добра, — вырвалось у Андрея. Рейнгольд кивнул:
— Голь на выдумки хитра. Как говорит Кирилл Васильевич Долгин — материальные затруднения…
— …обостряют ум ученого, — смеясь, подхватил Андрей. Эту фразу он уже выучил. — И все же надо драться, — настаивал он.
Рейнгольд тихо сказал:
— Я жаловался. Тут приезжал начальник главка… Толя, ты бы пошел, там, кажется, мама пришла… — Когда мальчик вышел, он продолжал: — Меня после этого перевели из начальников цеха в заместители.
— И это надо было обжаловать! Протестовать — это же ваше право, нет — долг!
Рейнгольд втянул голову в плечи.
— У меня семья, — сказал он. — Был бы я один… Квартира ведомственная. Мне уже намекали… — Он спохватился, замолчал.
Андрей тоже молчал.
— Мало ли какая оплошка бывает на работе. Переведут рядовым инженером, — с угнетающей убежденностью сказал Рейнгольд. — Разница все же четыреста рублей. Для нас — сумма значительная.
Жена Рейнгольда силой оставила Андрея ужинать. Она была полной противоположностью мужа — толстая, энергичная, с басистым веселым голосом, запаса ее жизнерадостности хватало на всю семью. Несмотря на ее очевидное диктаторство, Андрей с удовольствием подметил своеобразное равновесие влияний: входя в мастерскую, она вела себя тихо и уважительно, и, наоборот, отец и сын, покидая свое царство, попадали под ее безусловную и требовательную власть.
Ужинали не торопясь. По тому, как обсуждали домашние дела, Андрей понял, что это был единственный час, когда семья собиралась вместе, и ему было приятно, что его присутствие не мешает.
Над дверьми замигала голубая лампочка, — вскипел чайник. Хозяйка ушла в кухню, и отец и сын, заговорщицки подмигивая Андрею, положили ей в тарелку кусок масла.
— Она изводит себя, чтобы похудеть, — пояснил Рейнгольд. — Не могу видеть, как она голодает.
Хитрость их была разгадана, и разразился шутливый скандал.
В присутствии жены Рейнгольд распрямлялся, виноватое выражение исчезало с его лица, он становился самим собою. Молодость их отношений поразила Андрея, и было понятно, почему Рейнгольд так дорожил своей семейной крепостью.
Как всякий холостой молодой мужчина, Андрей был беспощаден к людям, которые чем-то поступались во имя семьи. Но сейчас он полностью оправдал Рейнгольда. А оправдав, тут же, с места в карьер, предложил перенести окончание работы над автоматом в лабораторию и затем добиваться перевода туда Рейнгольда.
Рейнгольд смешался, томительно отмалчиваясь. Жена пристально посмотрела Андрею в глаза.
— По-моему, начинать надо с человека, а не с автомата, — грубовато, но совсем не обидно подумала она вслух.
Рейнгольд живо обернулся к ней:
— Видишь ли, Валюта, меня упрекали в иждивенчестве… Теперь это дело чести — самому кончить.
«До чего же разобидели человека», — подумал Андрей. Ему были хорошо понятны невысказанные опасения Рейнгольда. Не станет ли в лаборатории его автомат общим автоматом? Как же он тогда оправдает три года своей борьбы?..
Можно было привести много правильных слов, осуждающих эти чувства, но Андрей смолчал, потому что, ставя себя на место Рейнгольда, он испытывал такое же ревнивое собственническое чувство.
Андрей предложил другой вариант: лаборатория берет шефство над автоматом, предоставит людей, оборудование, но руководить работой будет сам автор.
— Вы сумеете выиграть время и закончить автомат через полгода.
— Через полгода! — Валя закрыла глаза и тихонько стиснула руку мужа.
— Пускай даже через год, — сказал Рейнгольд. Муж, жена и сын с волнением переглянулись.
— Ну вот… — глубоко вздохнула Валя.
Спустя минуту она шумно и весело горевала: такое событие отметить бы как следует, а ей — какая обида! — на дежурство бежать.
Прощаясь с Андреем, она сказала тихо и быстро, так, чтобы муж и сын не слыхали:
— Вы не знаете, что все это значит для него… и для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125