Уверенная властность? Энергия пресса? Измайлов, милый, на меня нельзя давить, во мне ничего нельзя разрушать, иначе это буду не я. Я же сама в себе что-то неустанно искореняю, учти. Однако милый Виктор или Виктор Николаевич? Я не могла даже малости себе объяснить. А это означало, что мог он. Но когда же он удосужится? Ему даровалась редчайшая возможность во взаимоотношениях с самостоятельной женщиной. Я готова была принять любое его откровение, как прогретая неведением земля впитывает дождь, а вовсе не как замороженная умудренностью почва укладывает поверх себя снег.
— Полина, ты не договорила: «Не торопите меня, пока я не высплюсь».
Нет, он — не снег. Он нечто, вообще с землей не соприкасающееся. Чего он от меня добивается? Характеристики Норы? Получит, справлюсь, это не наши с ним чувства характеризовать. Только пусть не мешает мне еще чуть-чуть. Когда я поранилась, он положил мне на плечи руки. Но ведь не просто положил, кинул, бросил, а сжал, будто отдавать не хотел. Допускаю, что недавно он не ревновал меня к Сергею, а выражал начальственное недовольство расколом, осуществленным мною в единой работоспособной команде. Только мои плечи допущений не ведают. На них как легло, так легло. Или я все это выдумала?
— Полина, подъем!
Выдумала, фантазерка чертова.
— Я считаю, ей не нужно стесняться таких уходов в себя. Значит, Полине есть куда податься, где побыть. А нам некуда и негде, мы в чужие души лазим.
Вот это не Измайлов, это Сережа Балков сказал. Угораздило же по уши втрескаться в полковника. Лейтенант меня хоть понимает. И, кажется, его пора спасать.
— Виктор Николаевич, не надо целиться в Сергея костылем. Я все вижу. Неужели человек, который, в отличие от вас с Борисом, меня не шпыняет, достоин быть покалеченным?
— Тебя пошпыняешь, — напрягся Измайлов.
— Сергей, у тебя девушка есть? — спросила я.
Вероятно, это было каким-то неслыханным нарушением неизвестных мне норм, потому что Балков быстро взглянул на полковника и потупился. Но все-таки гордо признал:
— Есть.
— Она везучая и счастливая.
— Завтра присылайте за мной машину к семи тридцати, — взвился Измайлов. — Я больше не намерен работать в домашних условиях.
— Вам завтра к хирургу, — высокомерно напомнила я. — И я не собираюсь впредь ваши домашние условия…
— Ссориться не надо, — еле слышно предостерег Сергей.
— По уставу не положено?
— Нет, просто потом сама реветь будешь.
— О чем вы перешептываетесь? Больше двух — говори вслух, — преподал нам хорошие манеры Юрьев.
— Это не мы, Боря, а наши души, — потравил его запредельщиной Балков.
— Точно души? — мрачно и как-то угрожающе вклинился Измайлов.
— Точно, Виктор Николаевич, — чистосердечно заверил Сергей.
— Тогда, может, продолжим? Мне еще не доводилось вести расследование в подобной говорильне.
То ли мне показалось, то ли Измайлов и в самом деле улыбнулся.
— Нора девушка прежде всего молодая, — перестала я тянуть время. — На мой взгляд, она немного перегибает с криминальной романтикой бизнеса. Правда, может статься, она богаче меня информирована, но вряд ли. Она без персоналий горазда порассуждать важно о разборках, крышах, стрелках, крестных отцах мафии в правительствах, как о неизбежной принадлежности огромных денег. Для нее бизнес — опасное и интересное приключение, в котором ей не дают по-настоящему поучаствовать. Доблестный труд бухгалтера явно тосклив и скучен, если приходится так себя взбадривать.
— Сергей, — окликнул Измайлов.
— Все работодатели Норы ходят по краю, но давно и привычно, — не заставил себя ждать Балков. — Фирмы мелкие, существующие год-два. Потом их ликвидируют и открывают новые на тот же срок. Куратор из налоговой отзывается об отчетах положительно, не догадываясь о том, что их делали совсем не те, кто расписался в строке «главный бухгалтер».
Вот это да, они и Нору проверили.
— И тебя, и Веру, чтобы не обидно было, — сказал Измайлов.
Я подскочила, суеверно уставилась на него, и в зеркалах моей души отразилось боязливое: «Чур меня».
— То из тебя слова не вытянешь, то ты начинаешь думать во весь голос.
— Я это вслух сказала?
Они засмеялись. Опять я опростоволосилась.
— Может, это из-за разбитой головы? — предположил Борис.
— Нет, со мной бывает, — опрометчиво бросила я.
— Я ее боюсь, — признался Юрьев.
— Я за нее боюсь, — предложил свой вариант стойкий Балков.
— А я все чаще за себя боюсь и не ручаюсь, — не отстал Измайлов.
— А я курить хочу, — заняла я очередь на высказывание.
— Потерпи, Полина. Нам всем сейчас нельзя курить. Кстати, Нора девушка умная, она дома не дымит, только на балконе. И вместо проветривания обеспечивает мне невесть что.
— Она, между прочим, совсем не курит, — обрадовалась я шансу пресечь всезнайство Измайлова. — И никому не разрешает. У ее рыженькой таксы хронический бронхит, так что навещающие Нору курильщики отрываются на лестнице.
— Тогда встали, ребята, и тихо-тихо пошли в мою спальню. Я на костылях бесшумно не ходок.
Мы недоуменно переглянулись, но покорно выстроились гуськом и крадучись двинулись по коридору. В спальне была открыта балконная дверь — излишняя лихость для холодного апреля. Пантомима «нюхаем воздух» была в качестве напутствия исполнена Измайловым мастерски. Однако чтобы различить слабый табачный запах, нам пришлось подойти к самой двери. После чего стало очевидно: на примыкающей к Измайловской лоджии Норы кто-то в эту минуту курил, жадно затягиваясь.
Мы вернулись в комнату и сообщили Измайлову о своих обонятельных впечатлениях.
— Надо полагать, нам повезло застукать неизвестного с первой попытки? — осведомился Юрьев.
— Полагайте. Теперь можете травиться, — милосердно позволил Измайлов и взял сигарету.
— Виктор Николаевич, а что вы планируете после перекура? — спросила я. — Будем пробовать на вкус, измерять на глаз и трогать руками?
— Найдем, чем заняться, — пообещал он так, как обещают разнос и увольнение. — Послушайте меня, люди. В прошлую субботу, в день убийства Петра Коростылева, у Норы поселился некто, кого не знали ее собаки. В силу того, что он находится в квартире неотлучно, им пришлось привыкать к постояльцу. Но до сих пор таксам трудно примириться с тем, что хозяйка делит с ним трапезу. Этот некто почему-то не может выйти покурить на лестницу, как поступают все остальные, а смолит на балконе. Причем так беззвучно, что, если бы не запах, я бы и не догадался о его присутствии. И, наконец, Нора мечтает об участии в криминальном приключении. Вопрос: «Кого она приютила?»
— Вы, Виктор Николаевич, клоните к тому, что Ивнева… — заговорил Борис.
— Проницательный ты. Да, Ивнева, на скрупулезные поиски которого мы потратили восемь дней.
— Вообще-то это остроумно, — восхитилась я, — отсиживаться в соседней квартире…
— Полина, постарайся, пожалуйста, воздерживаться от комментариев, — перебил меня Измайлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33