.. Ну ладно, де Фондрей, идите… готовьте очерк, он тут же пойдет в набор…
Едва светский репортер удалился, как в кабинет ответственного секретаря вошел низкорослый молодой человек неприметной, заурядной, но добродушной внешности. Одет он был в клетчатый фрак, пальцы унизаны кольцами, на груди висела массивная дорогая цепь с многочисленными брелоками.
– Ба! А вот и скандальная хроника! – приветствовал его Пантелу. – Что у тебя, старина?
Это был еще один сотрудник «Столицы» – Манивон; в его обязанности входило ежевечерне наведываться в комиссариат, чтобы узнавать о различных происшествиях за день, от взорвавшейся у нерасторопной кухарки спиртовки до раздавленной трамваем шавки, откуда и произошло его прозвище.
Раздавленная Шавка рухнул в кресло и звонко шлепнул себя по ляжкам.
– Слыхали? – произнес он. – Вот потеха! Нет! Правда! Даже если это шутка!.. Вы, конечно, знаете, кто этот мертвец?..
– Да, – отвечал Пантелу, – поэт Оливье? И что же?
– Я как только обо всем узнал, причем почти сразу, у квартального комиссара, к которому поскакал после вашего звонка и который любезно согласился связаться с комиссариатом на набережной Монтебелло, решил прошвырнуться в Пегр. Фондрей обрабатывал «сливки»?
– Да.
– Чудненько! Мой материал будет ему для контраста.
– С кем же вы виделись?
– С кучей всякого люда!.. Перво-наперво я полетел в кабак «Чудесный улов». Это в Гренеле… гнусное местечко, десять су за трамвай, старина, зафиксируйте, пожалуйста, стоило бы взять, конечно, фиакр, но…
Пантелу заерзал:
– Уймитесь, болтун! Зачем вы пошли в «Чудесный улов»?
Малый вновь наподдал себя по ляжкам, показывая, насколько нелеп вопрос шефа.
– Зачем я был в «Чудесном улове»? Полноте! Но, дорогой мой, вы забываете, что убитый ночью Оливье был прежде Морисом, который считался убитым на набережной Отей?
– Ну?
– Морис иногда наведывался в «Чудесный улов» выпить стаканчик!
– Что же это за заведение?
– Впечатляющая забегаловка! Кругом цинк! Но блестит, точно серебро! Бывает, угощают бесплатно…
– К делу, болтун!.. К делу…
– Вот, патрон… Туда я попадаю в четверть десятого. Там уже полно пьяни… Представляете, как я там выглядел?.. Мой приход произвел фурор!..
Хитро улыбаясь, Пантелу поинтересовался:
– А почему?
– Черт побери! – отозвался наивный толстяк. – В «Чудесном улове» нечасто видят красиво одетых людей!..
– Ваша правда. И что дальше?
– Никто про это дело и слыхом не слыхал!.. Я обо всем рассказываю, угощаю направо и налево, сорок шесть су, отметьте, пожалуйста!..
– И что дальше?
– Даю разъяснения по поводу скандала в «Литерарии», затем упоминаю, что нашли Оливье, что он был задушен… что голова исчезла… Вот бедолага, все время его находят по частям!.. В конце концов я расчувствовался… пустил слезу… стал своим в доску… Был там один старик с лицом честного прохвоста по имени Бузотер, и я моментально попал к нему в приятели. Так вот! Натрепавшись вволю, я стал слушать других!..
Пантелу покачал головой:
– Неужели мы наконец услышим и про других!..
– Уверяю, вы будете огорошены!
– Почему?
– Потому что это невероятно!
– Неужели?
– Судите сами! Знаете, кого они обвиняют в убийстве Оливье? Знаете, кого эти мужики, у каждого из которых на совести два-три убийства, приплетают к преступлению?
Господин Пантелу не колебался.
– Фантомаса, – сказал он.
– Да, Фантомаса! Ну, вы меня просто ошарашили! Выходит, я зря трудился. А вы-то до этого как додумались, вы, Пантелу?
Ответственный секретарь «Столицы» перегнулся через стол и окликнул человека, приоткрывшего было дверь, но скромно отступившего:
– Входите! Это вы, Арнольд?
Затем повернулся:
– Ладно, дорогая моя Раздавленная Шавка, я сказал о Фантомасе потому, что сливки думают точно так же, как завсегдатаи «Чудесного улова».
– И так же, как все остальные! После «Чудесного улова» я отправился…
Но господин Пантелу оборвал собеседника:
– Хорошо!.. Хорошо, старина!.. Мне сейчас некогда! Набросайте строк шестьдесят. В два у нас идет экстренный выпуск, так что у вас есть сорок минут, чтобы подготовить материал!
– О Фантомасе нужно писать?
– Непременно! Даже присочините чего-нибудь побольше.
– Хорошо! Хорошо!
Великолепный парень удалился, не преминув пожать на пороге руку новому репортеру, скользнувшему в кабинет господина Пантелу.
– Как дела, Арнольд?
– Спасибо… Отлично!..
Арнольд воплощал собой новый тип журналиста, старого служаки, поседевшего на работе и убежденного в первоклассности своих новостей.
Господин Пантелу уважал его за прямодушие, профессиональную честность: он никогда не поставлял информации, если не был полностью уверен в ее достоверности и подлинности.
– У вас есть что-то новенькое?
– Так точно, дорогой секретарь. Я наметил три визита, если правильно понял ваше задание…
– А именно?
– К мадам Алисе…
– Замечательно…
– К Мике…
– Превосходно!
– К Жаку Бернару…
– Старина Арнольд, – оборвал его Пантелу, – над вами порой подсмеиваются, и совершенно напрасно! Разве с вами можно тягаться! Разумнейшая мысль – сделать три репортажа. А что дальше?
– А дальше, дорогой мой секретарь, если замысел и был неплох, то осуществить его оказалось делом почти невозможным!
– Дьявольщина!..
– Вот так-то! В «Литерарии» мадам Алисе я не нашел. Сказали, что она еще утром куда-то ушла… Кроме того, о преступлении она понятия не имела. Я просветил по этому поводу Шавана. Мадам Алисе отправилась к Мике…
– Так в «Литерарии» ничего?..
– Ничего!..
– А у Мике?
– У Мике я тоже опростоволосился; он так и не приходил после праздника, я справлялся у консьержки, от нее как раз узнал, что на пять минут разминулся с мадам Алисе…
– Вот незадача…
– Да, незадача… Итак, потерпев неудачу в «Литерарии» и у Мике, я отправился к Жаку Бернару.
– Застали его?
– Нет! Но я видел его консьержа.
– И что он?
– О! Это редкий экземпляр! Представляете, гибрид старьевщика с лудильщиком, через слово ляпающий со всего маху по днищу кастрюли или тазика!.. Бум! Бум! Разговаривать с ним – оглохнешь!..
– Отлично, вы об этом напишите! Очень живописно!.. Так что он рассказывал, этот лудильщик-старьевщик?
– Поносил Жака Бернара на чем свет стоит!
– За что?
– Они повздорили накануне.
– Из-за чего?
– Из-за пропавшего ключа.
– Он не знал о преступлении?
– Нет, но нисколько не удивился!
– Ну уж!
– Рассказать вам в двух словах, на что он намекал?
– На что же?
– Что Жак Бернар вполне может оказаться убийцей Оливье; поскольку Оливье в первый раз не умер, Жак Бернар, получается, самозванец!
– Ах, сукин сын, – вырвалось у господина Пантелу.
– Правда, неглупо?
– Да, черт побери! Даже здорово!..
– Я тоже так подумал… Об этом надо писать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Едва светский репортер удалился, как в кабинет ответственного секретаря вошел низкорослый молодой человек неприметной, заурядной, но добродушной внешности. Одет он был в клетчатый фрак, пальцы унизаны кольцами, на груди висела массивная дорогая цепь с многочисленными брелоками.
– Ба! А вот и скандальная хроника! – приветствовал его Пантелу. – Что у тебя, старина?
Это был еще один сотрудник «Столицы» – Манивон; в его обязанности входило ежевечерне наведываться в комиссариат, чтобы узнавать о различных происшествиях за день, от взорвавшейся у нерасторопной кухарки спиртовки до раздавленной трамваем шавки, откуда и произошло его прозвище.
Раздавленная Шавка рухнул в кресло и звонко шлепнул себя по ляжкам.
– Слыхали? – произнес он. – Вот потеха! Нет! Правда! Даже если это шутка!.. Вы, конечно, знаете, кто этот мертвец?..
– Да, – отвечал Пантелу, – поэт Оливье? И что же?
– Я как только обо всем узнал, причем почти сразу, у квартального комиссара, к которому поскакал после вашего звонка и который любезно согласился связаться с комиссариатом на набережной Монтебелло, решил прошвырнуться в Пегр. Фондрей обрабатывал «сливки»?
– Да.
– Чудненько! Мой материал будет ему для контраста.
– С кем же вы виделись?
– С кучей всякого люда!.. Перво-наперво я полетел в кабак «Чудесный улов». Это в Гренеле… гнусное местечко, десять су за трамвай, старина, зафиксируйте, пожалуйста, стоило бы взять, конечно, фиакр, но…
Пантелу заерзал:
– Уймитесь, болтун! Зачем вы пошли в «Чудесный улов»?
Малый вновь наподдал себя по ляжкам, показывая, насколько нелеп вопрос шефа.
– Зачем я был в «Чудесном улове»? Полноте! Но, дорогой мой, вы забываете, что убитый ночью Оливье был прежде Морисом, который считался убитым на набережной Отей?
– Ну?
– Морис иногда наведывался в «Чудесный улов» выпить стаканчик!
– Что же это за заведение?
– Впечатляющая забегаловка! Кругом цинк! Но блестит, точно серебро! Бывает, угощают бесплатно…
– К делу, болтун!.. К делу…
– Вот, патрон… Туда я попадаю в четверть десятого. Там уже полно пьяни… Представляете, как я там выглядел?.. Мой приход произвел фурор!..
Хитро улыбаясь, Пантелу поинтересовался:
– А почему?
– Черт побери! – отозвался наивный толстяк. – В «Чудесном улове» нечасто видят красиво одетых людей!..
– Ваша правда. И что дальше?
– Никто про это дело и слыхом не слыхал!.. Я обо всем рассказываю, угощаю направо и налево, сорок шесть су, отметьте, пожалуйста!..
– И что дальше?
– Даю разъяснения по поводу скандала в «Литерарии», затем упоминаю, что нашли Оливье, что он был задушен… что голова исчезла… Вот бедолага, все время его находят по частям!.. В конце концов я расчувствовался… пустил слезу… стал своим в доску… Был там один старик с лицом честного прохвоста по имени Бузотер, и я моментально попал к нему в приятели. Так вот! Натрепавшись вволю, я стал слушать других!..
Пантелу покачал головой:
– Неужели мы наконец услышим и про других!..
– Уверяю, вы будете огорошены!
– Почему?
– Потому что это невероятно!
– Неужели?
– Судите сами! Знаете, кого они обвиняют в убийстве Оливье? Знаете, кого эти мужики, у каждого из которых на совести два-три убийства, приплетают к преступлению?
Господин Пантелу не колебался.
– Фантомаса, – сказал он.
– Да, Фантомаса! Ну, вы меня просто ошарашили! Выходит, я зря трудился. А вы-то до этого как додумались, вы, Пантелу?
Ответственный секретарь «Столицы» перегнулся через стол и окликнул человека, приоткрывшего было дверь, но скромно отступившего:
– Входите! Это вы, Арнольд?
Затем повернулся:
– Ладно, дорогая моя Раздавленная Шавка, я сказал о Фантомасе потому, что сливки думают точно так же, как завсегдатаи «Чудесного улова».
– И так же, как все остальные! После «Чудесного улова» я отправился…
Но господин Пантелу оборвал собеседника:
– Хорошо!.. Хорошо, старина!.. Мне сейчас некогда! Набросайте строк шестьдесят. В два у нас идет экстренный выпуск, так что у вас есть сорок минут, чтобы подготовить материал!
– О Фантомасе нужно писать?
– Непременно! Даже присочините чего-нибудь побольше.
– Хорошо! Хорошо!
Великолепный парень удалился, не преминув пожать на пороге руку новому репортеру, скользнувшему в кабинет господина Пантелу.
– Как дела, Арнольд?
– Спасибо… Отлично!..
Арнольд воплощал собой новый тип журналиста, старого служаки, поседевшего на работе и убежденного в первоклассности своих новостей.
Господин Пантелу уважал его за прямодушие, профессиональную честность: он никогда не поставлял информации, если не был полностью уверен в ее достоверности и подлинности.
– У вас есть что-то новенькое?
– Так точно, дорогой секретарь. Я наметил три визита, если правильно понял ваше задание…
– А именно?
– К мадам Алисе…
– Замечательно…
– К Мике…
– Превосходно!
– К Жаку Бернару…
– Старина Арнольд, – оборвал его Пантелу, – над вами порой подсмеиваются, и совершенно напрасно! Разве с вами можно тягаться! Разумнейшая мысль – сделать три репортажа. А что дальше?
– А дальше, дорогой мой секретарь, если замысел и был неплох, то осуществить его оказалось делом почти невозможным!
– Дьявольщина!..
– Вот так-то! В «Литерарии» мадам Алисе я не нашел. Сказали, что она еще утром куда-то ушла… Кроме того, о преступлении она понятия не имела. Я просветил по этому поводу Шавана. Мадам Алисе отправилась к Мике…
– Так в «Литерарии» ничего?..
– Ничего!..
– А у Мике?
– У Мике я тоже опростоволосился; он так и не приходил после праздника, я справлялся у консьержки, от нее как раз узнал, что на пять минут разминулся с мадам Алисе…
– Вот незадача…
– Да, незадача… Итак, потерпев неудачу в «Литерарии» и у Мике, я отправился к Жаку Бернару.
– Застали его?
– Нет! Но я видел его консьержа.
– И что он?
– О! Это редкий экземпляр! Представляете, гибрид старьевщика с лудильщиком, через слово ляпающий со всего маху по днищу кастрюли или тазика!.. Бум! Бум! Разговаривать с ним – оглохнешь!..
– Отлично, вы об этом напишите! Очень живописно!.. Так что он рассказывал, этот лудильщик-старьевщик?
– Поносил Жака Бернара на чем свет стоит!
– За что?
– Они повздорили накануне.
– Из-за чего?
– Из-за пропавшего ключа.
– Он не знал о преступлении?
– Нет, но нисколько не удивился!
– Ну уж!
– Рассказать вам в двух словах, на что он намекал?
– На что же?
– Что Жак Бернар вполне может оказаться убийцей Оливье; поскольку Оливье в первый раз не умер, Жак Бернар, получается, самозванец!
– Ах, сукин сын, – вырвалось у господина Пантелу.
– Правда, неглупо?
– Да, черт побери! Даже здорово!..
– Я тоже так подумал… Об этом надо писать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81