– Ну как? – произнесла директриса «Литерарии».
В эти слова достойная женщина вложила всю свою муку и тоску.
Мике обреченно возвел руки к небу.
– Вот такие дела, – ответил он. – Что тут сказать? Ничего уже не поделаешь!.. Мы не могли этого предвидеть, а теперь не в силах ничего изменить!
В течение нескольких мгновений директриса и комедиант молча глядели друг на друга, затем мадам Алисе продолжала:
– Я сейчас пойду в комиссариат, надо доложить обо всем дежурному. Так сказали ажаны… Ах, Боже мой, Боже ты мой!
Мадам Алисе рассталась с Мике, собираясь покинуть театральные кулисы и выйти на улицу Пресбург.
Но вдруг вернулась.
– Мике, а что с Лидианой? – поинтересовалась она. – Что с ней решили?
– Что значит, решили? – удивленно переспросил Мике.
– Ну да, что с ней? Кто ее проводил?
Мике досадливо и не слишком довольно поморщился.
– Ничего не попишешь, – прошептал он. – Ей пришлось обойтись без провожатых. Честно говоря, мне было не до того, чтобы усаживать ее в машину. Не знаю, как она уехала.
В других обстоятельствах мадам Алисе, безусловно, вспылила бы, рвала бы и метала по поводу нарушения элементарных приличий.
От милостивого согласия Лидианы во многом зависел успех праздника, и было поистине прискорбно, что никому даже в голову не пришло отвезти домой дивную французскую актрису.
Однако мадам Алисе была слишком потрясена случившимся: возникновением Оливье, того самого Оливье, которого «Литерария» с такой помпой хоронила в последних трех номерах, чтобы беспокоиться о подобной мелочи.
– Хорошо! Хорошо! – ответила она Мике. – Завтра сочиним ей письмо с извинениями. Не дурочка, поймет!
Мадам Алисе, сникнув, понурив голову, еще раз коротко попрощалась.
– Пойду спать, дорогой, а то совсем с ног валюсь. До завтра?.. Если вдруг вы мне понадобитесь раньше, я за вами пришлю! Надо будет продумать, как действовать дальше…
Мадам Алисе удалилась, а Мике закончил переодеваться; окончательно готовый, потушил в уборной свет и вышел на улицу.
Воздух был чист и прохладен, в такие вечера было особо приятно полуночником вышагивать по пустынным тротуарам.
Едва выйдя за порог, Мике глотнул воздуха, закурил сигарету и, руки в карманах, трость под мышкой, пустился в путь.
– Честно говоря, – шептал артист, вновь обретая обычную беспечность и душевное спокойствие, – честно говоря, мое дело маленькое. Со мной все более-менее ясно, завтра мое имя будет во всех газетах. А это всегда реклама, тем паче, бесплатная!
Неутомимый ходок Мике возвращался домой пешком. Путь до улицы Лепик занял у него добрых три четверти часа. Возле своих дверей он с немалым удивлением заметил велосипедиста, казалось, с нетерпением кого-то поджидавшего.
Инстинктивно Мике почувствовал, что велосипедист явился по его душу.
Тем не менее, Мике уже тянулся рукой к звонку, когда велосипедист обратился к нему, приподнимая фуражку.
– Простите, сударь, вы, случайно, не господин Мике?
– Да, он самый! Вы что-то хотите, друг мой?
– Отлично! – спокойно произнес велосипедист. – А то я уж было отчаялся вас увидеть! Я только что звонил, но консьержка сказала, что вы еще не возвращались… И на улице вас что-то было не видно…
– А в чем дело? – забеспокоился Мике.
– Сударь, меня к вам послала одна особа… мадам Алисе.
– Вы от мадам Алисе?
– Да, сударь.
– Так где она? Что еще произошло?
– Мадам Алисе просила вас срочно приехать на улицу Гран-Дегре, дом 42. Она ждет вас у господина Оливье…
– У Оливье?
Услышав невероятное известие, Мике резко побледнел.
– Как! Ну и ну! Это уж совсем поразительно!
Значит, Оливье найден? Известен его адрес, ведь мадам Алисе у него.
В полном ошеломлении Мике застыл на тротуаре, уронив руки, совершенно сбитый с толку.
– А мадам Алисе не говорила? – спросил он.
– Я вам передал. Она просила поторопить вас. Вы ей срочно нужны, пятый этаж, дверь напротив лестницы.
– Хорошо! Хорошо! Иду!
Мике и в самом деле развернулся и почти бегом припустил к площади Бланш.
«Господи! – думал он. – На такси я доберусь за считанные минуты!»
– Улица Гран-Дегре, где это? – рассуждал он. – А! На левом берегу, за Собором Парижской Богоматери. Правильно…
Мике окликнул проезжавший таксомотор, дал адрес, наказав:
– И побыстрее! Понятно, друг? Получишь хорошие чаевые.
Воодушевленный шофер понесся сломя голову. Мике видел, как машина на предельной скорости скатилась с вершин Монмартра. Было около трех часов утра, улицы были абсолютно пустынными, ничто не препятствовало поездке.
Итак, глубоко усевшись на сиденье, подскакивая на каждой рытвине, Мике предавался размышлениям:
«Неслыханно! Даже не знаю, что думать. Я из-за этого чертова поэта перерыл весь дом, как же мадам Алисе удалось его разыскать?..»
Но в следующую секунду артист обозвал себя дураком.
– Черт возьми! Идиот! – пробурчал он. – Наверное, мадам Алисе что-то разузнала в комиссариате. Вполне естественно, что Оливье обратился в полицейский участок… То есть… Ничего естественного. Но в конце концов…
И Мике сказал себе с большой тревогой:
– Я с радостью отдал бы десять лет жизни за то, чтобы узнать, зачем я понадобился мадам Алисе.
Тем временем, лихо покрутившись по улицам, такси великолепно развернулось на набережной и вырулило на улицу Гран-Дегре.
– Дом 42! – крикнул Мике шоферу, который было заколебался, пропустив мимо ушей точный адрес.
Машина остановилась, Мике выскочил на улицу, обернулся к шоферу:
– Вы можете подождать?
– Нет! У меня бензин на исходе. Надо ехать на стоянку.
– Что ж…
Артист расплатился и, когда машина отъехала, позвонил в дверь довольно неприглядного вида здания.
– Ох! – вздохнул Мике, когда дверь открылась, и он вошел в обшарпанный сырой вестибюль. – Ох! Очевидно, пресловутый Оливье не купается в золоте…
А тем временем в доме под номером 42 по улице Гран-Дегре, куда на зов мадам Алисе примчался актер Мике, происходили странные, таинственные, несколько настораживающие вещи.
На лестничную площадку пятого этажа выходила одна-единственная дверь.
Эта одностворчатая дверь вела в довольно просторную комнату, на скорую руку обставленную подержанной мебелью.
Здесь были большая кровать, стол, стулья. На полу валялось несколько газет.
По этой комнате с наглухо закрытыми, тщательно задвинутыми шторами темной неясной тенью скользил человек в черном.
Это был здоровый парень с могучими плечами и мощной мускулатурой. По-видимому, очень сильный и ловкий, поскольку временами просто поражал своими позами, пружинистым шагом, как, впрочем, и манерой передвигаться, настороженно, бесшумно, беспокойно…
Комната была погружена в полумрак.
Лишь на краю стола мерцал маленький ночник, свет которого был приглушен импровизированным абажуром из листа бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81