Надпись
гласила:
"ЭТИ ДВА БЛИЗНЕЦА НЕ ОДИНАКОВЫ"
Мальчики хихикали и подталкивали друг друга в бок. Очевидно, я
чего-то в этом не понимал. Я повернулся к одному из них.
- Не понимаю.
- Что? - на носу у подростка были веснушки, а вместо одной руки -
протез. Он почесал голову пластмассовыми пальцами. - Что ты имеешь в виду?
- Что смешного в этой картине?
Он недоверчиво посмотрел на меня и рассмеялся.
- Если они не одинаковы, - выпалил он, - то они разные; они
и_н_ы_е_!
И все мальчишки засмеялись. Их сдавленные смешки были недобрыми.
Я отошел от них. Я искал музыку, но ее нигде не было. Ты один, а все
эти тротуары и толпы не выносят твоих вопросов - вот, что такое
одиночество, Челка. Сжимая мачете, я шел через вечер, одинокий, как будто
совсем заблудился и потерялся в городе.
Ноты сонаты Кодали! Я завертелся на пятке. Здесь каменные плиты
тротуара были чистыми. На углах домов росли деревья. Здания стояли за
высокими каменными воротами. Мелодия продолжала звучать у меня в голове. Я
переводил взгляд от одних ворот к другим, пытаясь найти, откуда же она
идет. Нерешительно поднявшись по мраморным ступенькам, я постучал
рукояткой мачете по засову ворот.
Грохот разносился по всей улице, но я продолжал стучать.
В доме за воротами распахнулась обитая медными гвоздями дверь. Потом
щелкнул замок, и ворота со скрежетом раскрылись. Я зашагал к дому,
заглянул в темный дверной проем и вошел, ничего не различая со света.
Музыка продолжала звучать в моей голове.
Вскоре мои глаза привыкли к полутьме. Высоко над головой отсвечивало
окно. Над черным камином была мозаика, изображающая дракона.
- Чудик?
11
Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь
твою.
"Откровение Иоанна". Глава 2, стих 4
Меня беспокоит, что такой объект нельзя серьезно
рассматривать без того, чтобы не сосредоточиться на самой
его сути, которая лежит за пределами моих или чьих-нибудь
еще писательских способностей... Пытаться писать об этом
только в терминах моральных проблем - это превыше моих
сил. Моя главная надежда - изначально сформулировать суть
предмета, и мое невежество...
Джеймс Эйджи "Письмо отцу Флаю"
Где эта страна? Как туда попасть? Если иметь
врожденную склонность к философии, то туда попасть можно.
Плотин "Разум, Идея и Бытие"
За столом сидел Паук и, оторвавшись от чтения, смотрел на меня.
- Так и думал, что это ты.
В тени, за ним, я увидел книги. У Ла Страшной их было несколько
сотен. А у Паука книжные полки высились до потолка.
- Мне нужны... я зашел... за деньгами.
- Присаживайся. Я хочу поговорить с тобой.
- О чем? - спросил я. Нашим голосам отвечало эхо. Музыка почти
стихла. - Я продолжаю свой путь к Челке, еще нужно отыскать Кида.
Паук кивнул.
- Вот поэтому я и предлагаю тебе присесть.
Он нажал на кнопку, и перед столом, в конусе света с кружащимися
пылинками, неожиданно появился табурет. Я осторожно присел, поглаживая
мачете. Паук стал перебрасывать из руки в руку белый хрупкий череп
какого-то грызуна, как однажды перебрасывал из руки в руку рукоять бича.
- Что ты знаешь о мифологии?
- Я знаю только истории, которые рассказывала Ла Страшная, одна из
старейшин моей деревни. Она рассказывала их, когда мы были детьми,
некоторые истории - по несколько раз. Потом мы пересказывали мифы друг
другу, пока они не засели в нашей памяти.
- Повторяю, что ты знаешь о мифологии? Я не спрашиваю, какие легенды
ты знаешь и кто тебе их рассказывал. Я спрашиваю, откуда мы их знаем и для
чего используем?
- Я... не знаю. Когда я покидал деревню, Ла Страшная рассказала мне
миф об Орфее.
Паук отложил череп и наклонился вперед.
- Зачем?
- Я не... - потом я задумался. - Это был совет? - Я больше ничего не
мог придумать.
Паук спросил:
- Ла Страшная иная?
- Она... - в уме у меня пронесся грохочущий смех подростков у
плаката, я не понимал, над чем они смеялись и до сих пор чувствовал, как
горят мои уши. Я вспомнил Увальня, Маленького Джона, Ло Ястреба,
пытающихся развеять мою тоску по Челке, и Ла Страшную, ее попытку помочь
мне - да, она иная.
- Да, - признался я. - Она иная.
Паук кивнул и стал постукивать костяшками пальцев по столу.
- Ты понимаешь, Чудик, что такое иное?
- Я живу в мире, где многие обладают этим, а многие нет нет. В самом
себе я обнаружил исключительные способности несколько недель назад. Я
знаю, что мир движется к этому с каждым биением великого рока и великого
ролла. Но я не понимаю этого.
На вытянутом лице Паука появилась улыбка.
- В этом ты похож на остальных. Все вы знаете то, чего нет.
- Чего нет?
- Это не телепатия и не телекинез, хотя число таких феноменов растет,
как растет и иное. Чудик, Земля, мир, пятая планета от Солнца -
биологический род, странствующий на двух ногах по влажной земной коре -
все это изменяющееся. Это не одно и то же. Одни люди живут под солнцем и
допускают то, что мир изменяется, другие закрывают глаза, топают ногами,
затыкают уши и отрицают мир. Большинство обычно насмехается и тычет
пальцем в тех, кто имеет другие взгляды, кто думает и видит не так, как
все - это сейчас, и точно так же люди поступали на протяжении всей своей
истории. Мы унаследовали их заброшенный мир, и в нем происходит что-то
новое; мы даже не можем дать этому определение с помощью бедного
человеческого словаря. Ты должен принять это именно так: это
неопределенный процесс; ты вовлечен в него; это удивительное, страшное,
глубокое, и не поддающееся толкованию, непроницаемое для твоих попыток
разглядеть что-нибудь; и требует, чтобы ты путешествовал, определяет твои
остановки, задержки и отправные точки, может подгонять тебя с любовью и
ненавистью, даже искать смерти для Кида Смерти...
- ...или дает мне музыкальные способности, - закончил я за него. -
Что ты можешь еще рассказать мне, Паук?
- Если бы я мог тебе рассказать, или если бы ты мог понять что-нибудь
из моих выводов, Чудик, то это бы потеряло всякую ценность. Много войн,
хаосов и парадоксов назад два математика закончили одну эру и начали
другую... для наших хозяев, наших привидений по имени Человек. Одним был
Эйнштейн, который в Теории Относительности определил пределы человеческого
восприятия мира и выразил математически, насколько условия наблюдателя
влияют на наблюдаемый предмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
гласила:
"ЭТИ ДВА БЛИЗНЕЦА НЕ ОДИНАКОВЫ"
Мальчики хихикали и подталкивали друг друга в бок. Очевидно, я
чего-то в этом не понимал. Я повернулся к одному из них.
- Не понимаю.
- Что? - на носу у подростка были веснушки, а вместо одной руки -
протез. Он почесал голову пластмассовыми пальцами. - Что ты имеешь в виду?
- Что смешного в этой картине?
Он недоверчиво посмотрел на меня и рассмеялся.
- Если они не одинаковы, - выпалил он, - то они разные; они
и_н_ы_е_!
И все мальчишки засмеялись. Их сдавленные смешки были недобрыми.
Я отошел от них. Я искал музыку, но ее нигде не было. Ты один, а все
эти тротуары и толпы не выносят твоих вопросов - вот, что такое
одиночество, Челка. Сжимая мачете, я шел через вечер, одинокий, как будто
совсем заблудился и потерялся в городе.
Ноты сонаты Кодали! Я завертелся на пятке. Здесь каменные плиты
тротуара были чистыми. На углах домов росли деревья. Здания стояли за
высокими каменными воротами. Мелодия продолжала звучать у меня в голове. Я
переводил взгляд от одних ворот к другим, пытаясь найти, откуда же она
идет. Нерешительно поднявшись по мраморным ступенькам, я постучал
рукояткой мачете по засову ворот.
Грохот разносился по всей улице, но я продолжал стучать.
В доме за воротами распахнулась обитая медными гвоздями дверь. Потом
щелкнул замок, и ворота со скрежетом раскрылись. Я зашагал к дому,
заглянул в темный дверной проем и вошел, ничего не различая со света.
Музыка продолжала звучать в моей голове.
Вскоре мои глаза привыкли к полутьме. Высоко над головой отсвечивало
окно. Над черным камином была мозаика, изображающая дракона.
- Чудик?
11
Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь
твою.
"Откровение Иоанна". Глава 2, стих 4
Меня беспокоит, что такой объект нельзя серьезно
рассматривать без того, чтобы не сосредоточиться на самой
его сути, которая лежит за пределами моих или чьих-нибудь
еще писательских способностей... Пытаться писать об этом
только в терминах моральных проблем - это превыше моих
сил. Моя главная надежда - изначально сформулировать суть
предмета, и мое невежество...
Джеймс Эйджи "Письмо отцу Флаю"
Где эта страна? Как туда попасть? Если иметь
врожденную склонность к философии, то туда попасть можно.
Плотин "Разум, Идея и Бытие"
За столом сидел Паук и, оторвавшись от чтения, смотрел на меня.
- Так и думал, что это ты.
В тени, за ним, я увидел книги. У Ла Страшной их было несколько
сотен. А у Паука книжные полки высились до потолка.
- Мне нужны... я зашел... за деньгами.
- Присаживайся. Я хочу поговорить с тобой.
- О чем? - спросил я. Нашим голосам отвечало эхо. Музыка почти
стихла. - Я продолжаю свой путь к Челке, еще нужно отыскать Кида.
Паук кивнул.
- Вот поэтому я и предлагаю тебе присесть.
Он нажал на кнопку, и перед столом, в конусе света с кружащимися
пылинками, неожиданно появился табурет. Я осторожно присел, поглаживая
мачете. Паук стал перебрасывать из руки в руку белый хрупкий череп
какого-то грызуна, как однажды перебрасывал из руки в руку рукоять бича.
- Что ты знаешь о мифологии?
- Я знаю только истории, которые рассказывала Ла Страшная, одна из
старейшин моей деревни. Она рассказывала их, когда мы были детьми,
некоторые истории - по несколько раз. Потом мы пересказывали мифы друг
другу, пока они не засели в нашей памяти.
- Повторяю, что ты знаешь о мифологии? Я не спрашиваю, какие легенды
ты знаешь и кто тебе их рассказывал. Я спрашиваю, откуда мы их знаем и для
чего используем?
- Я... не знаю. Когда я покидал деревню, Ла Страшная рассказала мне
миф об Орфее.
Паук отложил череп и наклонился вперед.
- Зачем?
- Я не... - потом я задумался. - Это был совет? - Я больше ничего не
мог придумать.
Паук спросил:
- Ла Страшная иная?
- Она... - в уме у меня пронесся грохочущий смех подростков у
плаката, я не понимал, над чем они смеялись и до сих пор чувствовал, как
горят мои уши. Я вспомнил Увальня, Маленького Джона, Ло Ястреба,
пытающихся развеять мою тоску по Челке, и Ла Страшную, ее попытку помочь
мне - да, она иная.
- Да, - признался я. - Она иная.
Паук кивнул и стал постукивать костяшками пальцев по столу.
- Ты понимаешь, Чудик, что такое иное?
- Я живу в мире, где многие обладают этим, а многие нет нет. В самом
себе я обнаружил исключительные способности несколько недель назад. Я
знаю, что мир движется к этому с каждым биением великого рока и великого
ролла. Но я не понимаю этого.
На вытянутом лице Паука появилась улыбка.
- В этом ты похож на остальных. Все вы знаете то, чего нет.
- Чего нет?
- Это не телепатия и не телекинез, хотя число таких феноменов растет,
как растет и иное. Чудик, Земля, мир, пятая планета от Солнца -
биологический род, странствующий на двух ногах по влажной земной коре -
все это изменяющееся. Это не одно и то же. Одни люди живут под солнцем и
допускают то, что мир изменяется, другие закрывают глаза, топают ногами,
затыкают уши и отрицают мир. Большинство обычно насмехается и тычет
пальцем в тех, кто имеет другие взгляды, кто думает и видит не так, как
все - это сейчас, и точно так же люди поступали на протяжении всей своей
истории. Мы унаследовали их заброшенный мир, и в нем происходит что-то
новое; мы даже не можем дать этому определение с помощью бедного
человеческого словаря. Ты должен принять это именно так: это
неопределенный процесс; ты вовлечен в него; это удивительное, страшное,
глубокое, и не поддающееся толкованию, непроницаемое для твоих попыток
разглядеть что-нибудь; и требует, чтобы ты путешествовал, определяет твои
остановки, задержки и отправные точки, может подгонять тебя с любовью и
ненавистью, даже искать смерти для Кида Смерти...
- ...или дает мне музыкальные способности, - закончил я за него. -
Что ты можешь еще рассказать мне, Паук?
- Если бы я мог тебе рассказать, или если бы ты мог понять что-нибудь
из моих выводов, Чудик, то это бы потеряло всякую ценность. Много войн,
хаосов и парадоксов назад два математика закончили одну эру и начали
другую... для наших хозяев, наших привидений по имени Человек. Одним был
Эйнштейн, который в Теории Относительности определил пределы человеческого
восприятия мира и выразил математически, насколько условия наблюдателя
влияют на наблюдаемый предмет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33