Увалень, добрый и
кроткий, как всегда, спокойно разбивал дубиной головы черным медведям. А я
играл на мачете, одинаково свободно владея левой ногой, правой рукой или
наоборот. Мы все работали хорошо. Но не больше.
Но потом появилась Челка (она и явилась причиной всего того, что со
мной произошло).
Челка, или Ла Челка, была предметом постоянных споров народных врачей
и старейшин деревни. Она выглядела нормальной - стройная, темноволосая, с
полногубым ртом, широким носом и желтыми глазами. Она родилась с шестью
пальцами на руках, но странно, лишние пальцы оказались неработоспособными,
так что бродячий доктор ампутировал их. У Челки были густые, черные
волосы, и она их коротко стригла, но однажды нашла красную ленту и стала
их перевязывать. В тот страшный день на ней был браслет и медные бусы.
Челка была прекрасной.
И немой.
Когда она родилась, ее поместили в _к_л_е_т_к_е_, с другими
неработоспособными, потому что она не двигалась. Потом сторож клетки
обнаружил, что она не двигается, потому что знает, как это делается (да,
да!). На самом деле она была очень подвижной, как беличья тень. Ее забрали
из клетки и снова присвоили звание Ла. Но Челка никогда не разговаривала.
Она была работоспособной, плела корзины, пахала и охотилась. О ней все
время спорили.
Однажды этот вопрос обсуждала вся деревня. Ло Ястреб придерживался
такого взгляда:
- В мое время Ла и Ло были резервами общей нормы. Тогда мы были очень
слабы и давали это имя всем, кто был более или менее работоспособным и
имел несчастье родиться в те смутные времена.
Ла Страшная отвечала на это:
- Времена меняются. Да, безусловно, это прецедент, тридцать лет Ло и
Ла присваивали каждому работоспособному живому существу, рождающемуся в
этом нашем новом мире. Но вопрос не в том, как далеко распространяется
определение "работоспособность". Обязательно ли считать способность к
устному общению непременным условием этой пресловутой работоспособности?
Девочка умна и научилась быстро и всему. Я выдвигаю ее на Ла Челку.
В то время, когда взрослые обсуждали ее социальное происхождение,
девочка сидела возле костра и играла белой галькой.
- Начало конца, начало конца, - ворчал Ло Ястреб. - Мы должны
как-нибудь уберечься.
- Конец начала, - парировала Ла Страшная. - Все должно измениться.
Как я помню, они еще долго обменивались подобными фразами.
Однажды, еще до моего рождения, так рассказывали, Ло Ястреб покинул
деревню, неудовлетворенный жизнью в ней. Дошли слухи, что он затерялся на
лунах Юпитера, где разыскивал синие металлические жилы в горных породах.
Позднее говорили, что он покинул спутник Джовайн и плавает в пышущем жаром
море другого мира, где три солнца бросают свои тени на палубу корабля,
большего, чем вся наша деревня. Еще позднее он сообщал, что пробирается
через субстанцию, дающую густые ядовитые испарения, сквозь которые в
течение долгой, в целый год, ночи не видно звезд. Когда прошло семь лет,
Ла Страшная, наверное, решила, что ему пора возвращаться. Она покинула
деревню и через несколько недель вернулась с Ло Ястребом. Он сильно
изменился, и его никто не спрашивал, где он был. Но люди заметили, что
после возвращения Ло Ястреба, его и Ла Страшную связывает что-то большее,
чем любовь.
- ...нужно уберечься, - продолжал спорить Ло Ястреб.
- ...должно измениться, - отвечала Ла Страшная.
Обычно в спорах Ло Ястреб уступает ей, так как Ла Страшная - женщина
большой начитанности, огромной культуры и ума. Ло Ястреб в молодости был
прекрасным охотником и воином. И он всегда предпочитает действовать, когда
не хватает слов. Но в этом споре Ло Ястреб был непреклонен.
- Общение - это главное, если мы, конечно, человеческие существа. Я
скорее признаю какую-нибудь короткомордую собаку, знающую сорок или
пятьдесят слов для высказывания своих желаний, чем немого ребенка. О, в
битвах моей молодости я многое повидал! Когда мы сражались с гигантскими
пауками, или когда на нас из джунглей обрушилась волна плесени; когда мы
известью и пылью уничтожали двадцатиногих слизняков, выползающих из-под
земли, - мы выигрывали эти битвы, потому что могли говорить друг с другом,
отдавать приказания, предупреждать об опасности, шепотом обсуждать планы в
сумеречной темноте пещер. Да, я скорее присвою Ла и Ло говорящей собаке!
Кто-то из толпы сделал неприличное замечание:
- Значит, пусть она будет "Ле".
Люди захихикали. Но старейшины не обратили внимания на эту
бестактность. Во всяком случае, этот вопрос так никогда и не был решен
окончательно. Люди уже стали поглядывать на опускающуюся луну, когда
кто-то предложил сделать перерыв. Все заскрипели лавками и затопали
ногами. Челка, смуглая и прекрасная, продолжала играть галькой.
Челка не двигалась в детстве, потому что знала, как это делается.
Мельком взглянув на Челку (мне в то время было восемь лет) я догадался,
почему она не разговаривает: она подняла камешек с земли и швырнула его в
голову тому парню, который предложил считать ее "Ле". Даже в восемь лет
она была обидчивой. Челка промахнулась, и только я один это видел. Но я
видел и то, как ее передернуло, как исказилось лицо, как напряглись пальцы
на ногах - она сидела поджав ноги - когда бросала этот камешек. Обе руки
лежали на коленях скрещенных ног. Я видел: она не использовала рук для
броска. Камешек просто поднялся с земли, полетел по воздуху и зашуршал
где-то в листьях. Но я видел: она _б_р_о_с_и_л_а_ его.
2
В те недели, каждый вечер я засиживался на прибрежных
валунах. Слева громоздились дворцы, и хрупкий свет
рассыпался над гаванью в теплом осеннем воздухе.
"Пересечение Эйнштейна" продвигается странно. Сегодня
вечером, когда я возвращался на большую трапециевидную
Площадь, туман разъел все верхушки флагштоков. Я сидел у
основания ближайшей башни и делал заметки о чаяниях
Чудика. Потом я оставил осыпающиеся золото и синь Базилики
и до поздней ночи бродил по переулкам города. Где-то там я
остановился на мосту, наблюдая, как между тесных стен
причудливых в ночи домов течет вода канальчика, под светом
ночных фонарей и растянутыми бельевыми веревками. Я
вздрогнул от внезапного визга: полдюжины воющих котов
прошмыгнули между моих ног в погоне за бурой крысой. Озноб
пробежал по позвоночнику. Я оглянулся на воду - шесть
цветов роз плыли по воде, медленно продвигаясь через
нефтяную пленку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
кроткий, как всегда, спокойно разбивал дубиной головы черным медведям. А я
играл на мачете, одинаково свободно владея левой ногой, правой рукой или
наоборот. Мы все работали хорошо. Но не больше.
Но потом появилась Челка (она и явилась причиной всего того, что со
мной произошло).
Челка, или Ла Челка, была предметом постоянных споров народных врачей
и старейшин деревни. Она выглядела нормальной - стройная, темноволосая, с
полногубым ртом, широким носом и желтыми глазами. Она родилась с шестью
пальцами на руках, но странно, лишние пальцы оказались неработоспособными,
так что бродячий доктор ампутировал их. У Челки были густые, черные
волосы, и она их коротко стригла, но однажды нашла красную ленту и стала
их перевязывать. В тот страшный день на ней был браслет и медные бусы.
Челка была прекрасной.
И немой.
Когда она родилась, ее поместили в _к_л_е_т_к_е_, с другими
неработоспособными, потому что она не двигалась. Потом сторож клетки
обнаружил, что она не двигается, потому что знает, как это делается (да,
да!). На самом деле она была очень подвижной, как беличья тень. Ее забрали
из клетки и снова присвоили звание Ла. Но Челка никогда не разговаривала.
Она была работоспособной, плела корзины, пахала и охотилась. О ней все
время спорили.
Однажды этот вопрос обсуждала вся деревня. Ло Ястреб придерживался
такого взгляда:
- В мое время Ла и Ло были резервами общей нормы. Тогда мы были очень
слабы и давали это имя всем, кто был более или менее работоспособным и
имел несчастье родиться в те смутные времена.
Ла Страшная отвечала на это:
- Времена меняются. Да, безусловно, это прецедент, тридцать лет Ло и
Ла присваивали каждому работоспособному живому существу, рождающемуся в
этом нашем новом мире. Но вопрос не в том, как далеко распространяется
определение "работоспособность". Обязательно ли считать способность к
устному общению непременным условием этой пресловутой работоспособности?
Девочка умна и научилась быстро и всему. Я выдвигаю ее на Ла Челку.
В то время, когда взрослые обсуждали ее социальное происхождение,
девочка сидела возле костра и играла белой галькой.
- Начало конца, начало конца, - ворчал Ло Ястреб. - Мы должны
как-нибудь уберечься.
- Конец начала, - парировала Ла Страшная. - Все должно измениться.
Как я помню, они еще долго обменивались подобными фразами.
Однажды, еще до моего рождения, так рассказывали, Ло Ястреб покинул
деревню, неудовлетворенный жизнью в ней. Дошли слухи, что он затерялся на
лунах Юпитера, где разыскивал синие металлические жилы в горных породах.
Позднее говорили, что он покинул спутник Джовайн и плавает в пышущем жаром
море другого мира, где три солнца бросают свои тени на палубу корабля,
большего, чем вся наша деревня. Еще позднее он сообщал, что пробирается
через субстанцию, дающую густые ядовитые испарения, сквозь которые в
течение долгой, в целый год, ночи не видно звезд. Когда прошло семь лет,
Ла Страшная, наверное, решила, что ему пора возвращаться. Она покинула
деревню и через несколько недель вернулась с Ло Ястребом. Он сильно
изменился, и его никто не спрашивал, где он был. Но люди заметили, что
после возвращения Ло Ястреба, его и Ла Страшную связывает что-то большее,
чем любовь.
- ...нужно уберечься, - продолжал спорить Ло Ястреб.
- ...должно измениться, - отвечала Ла Страшная.
Обычно в спорах Ло Ястреб уступает ей, так как Ла Страшная - женщина
большой начитанности, огромной культуры и ума. Ло Ястреб в молодости был
прекрасным охотником и воином. И он всегда предпочитает действовать, когда
не хватает слов. Но в этом споре Ло Ястреб был непреклонен.
- Общение - это главное, если мы, конечно, человеческие существа. Я
скорее признаю какую-нибудь короткомордую собаку, знающую сорок или
пятьдесят слов для высказывания своих желаний, чем немого ребенка. О, в
битвах моей молодости я многое повидал! Когда мы сражались с гигантскими
пауками, или когда на нас из джунглей обрушилась волна плесени; когда мы
известью и пылью уничтожали двадцатиногих слизняков, выползающих из-под
земли, - мы выигрывали эти битвы, потому что могли говорить друг с другом,
отдавать приказания, предупреждать об опасности, шепотом обсуждать планы в
сумеречной темноте пещер. Да, я скорее присвою Ла и Ло говорящей собаке!
Кто-то из толпы сделал неприличное замечание:
- Значит, пусть она будет "Ле".
Люди захихикали. Но старейшины не обратили внимания на эту
бестактность. Во всяком случае, этот вопрос так никогда и не был решен
окончательно. Люди уже стали поглядывать на опускающуюся луну, когда
кто-то предложил сделать перерыв. Все заскрипели лавками и затопали
ногами. Челка, смуглая и прекрасная, продолжала играть галькой.
Челка не двигалась в детстве, потому что знала, как это делается.
Мельком взглянув на Челку (мне в то время было восемь лет) я догадался,
почему она не разговаривает: она подняла камешек с земли и швырнула его в
голову тому парню, который предложил считать ее "Ле". Даже в восемь лет
она была обидчивой. Челка промахнулась, и только я один это видел. Но я
видел и то, как ее передернуло, как исказилось лицо, как напряглись пальцы
на ногах - она сидела поджав ноги - когда бросала этот камешек. Обе руки
лежали на коленях скрещенных ног. Я видел: она не использовала рук для
броска. Камешек просто поднялся с земли, полетел по воздуху и зашуршал
где-то в листьях. Но я видел: она _б_р_о_с_и_л_а_ его.
2
В те недели, каждый вечер я засиживался на прибрежных
валунах. Слева громоздились дворцы, и хрупкий свет
рассыпался над гаванью в теплом осеннем воздухе.
"Пересечение Эйнштейна" продвигается странно. Сегодня
вечером, когда я возвращался на большую трапециевидную
Площадь, туман разъел все верхушки флагштоков. Я сидел у
основания ближайшей башни и делал заметки о чаяниях
Чудика. Потом я оставил осыпающиеся золото и синь Базилики
и до поздней ночи бродил по переулкам города. Где-то там я
остановился на мосту, наблюдая, как между тесных стен
причудливых в ночи домов течет вода канальчика, под светом
ночных фонарей и растянутыми бельевыми веревками. Я
вздрогнул от внезапного визга: полдюжины воющих котов
прошмыгнули между моих ног в погоне за бурой крысой. Озноб
пробежал по позвоночнику. Я оглянулся на воду - шесть
цветов роз плыли по воде, медленно продвигаясь через
нефтяную пленку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33