С крыльца он прекрасно видел Мэддокса, застывшего словно
чучело в музее. Пони наверняка зашевелится, как только кто-нибудь появится
на лестнице. Желтая дверь была приоткрыта, в прихожей валялся всяческий
хлам - только-только места, чтобы пройти. Пахло сыростью и пылью, как
иногда в домах, где давно не убирали. На втором этаже располагались две
комнаты: одна - пыльный чулан, другая - симпатичная комнатка с розовыми
обоями и двумя кроватями. Внизу Джеффри обнаружил кухню с газовой плитой,
на которой не готовили, казалось, целую вечность. А напротив кухни
находилась комната, которую искал Джеффри.
Это была комната, где жил мистер Фарбелоу, и где он держал свои вещи.
Вдоль стен на полках стояли длинные ряды бутылочек с какими-то
лекарствами. Рядом - картонные ящики со всякими штуками, на вид,
медицинского назначения. Большинство книг было по фармакологии и медицине.
На одной из полок стопкой лежали номера "Фармацевтического журнала". Из
мебели в комнате стояли потертый диван, на котором, похоже, спал Фарбелоу,
большой стол и стул с прямой спинкой. На столе стояла фотография полной
улыбающейся женщины с черными волосами, собранными в узел. Рядом лежали
два словаря - латинско-английский и англо-латинский. a посередине -
бухгалтерская книга. Последняя запись в ней гласила:
Морфий 6 г.: Очень беспокоен. Совсем не хотел со мной разговаривать,
все бормотал что-то себе под нос. Несколько раз воскликнул "Quamdiu"
[доколе (лат.)], и однажды "Regem servari dum infantem" [(Я) служил юному
монарху (лат).], так мне кажется. Мне начинает казаться, что речь его
менее четкая, чем раньше. Надеюсь, это не плохой симптом, но в книгах
ничего об этом не нашел. Вдруг его что-то обеспокоило, и он почти встал на
ноги. Но тут же впал в транс. Снаружи я услышал громкий раскат грома, а
когда вышел наверх, увидел грозовое облако, исчезающее над восточными
холмами. За последние несколько месяцев с ним ничего подобного не
наблюдалось.
Джеффри выглянул в окно. Мэддокс не сдвинулся с места. Остальная
часть книги была заполнена короткими записями, шедшими через день - иногда
просто дата и доза. На одной из полок Джеффри нашел еще четыре таких же
книги с похожими записями, а под ними - настоящий дневник с напечатанными
на каждой странице датами. Первая половина года оказалась почти пустой:
только редкие фразы о посещении могилы К., но запись от 17 мая была
значительно длиннее.
Произошло нечто совершенно поразительное, о чем я хотел бы
рассказать. Пошлой весной К. посадила в Лантони вишню. - так гласила
надпись на ярлыке. Она частенько говаривала, уже после того, как доктор Н.
сообщил нам плохие новости, что ей не суждено увидеть, как расцветет ее
деревце. И однако во время нашего последнего визита, как раз перед тем,
как она легла в больницу (а из-за магазина мы могли приезжать сюда только
по выходным), вишня зацвела, но странными зелеными цветами. Стоял октябрь,
а по всем правилам вишня должна цвести в конце апреля, и цветы ее должны
быть белыми. Мы смеялись и плакали, и думали, что в питомнике перепутали
саженцы. Но когда я приехал туда в прошлом месяце (я не мог заставить себя
приехать раньше), деревце цвело снова - большие белые пушистые цветки,
словно застывшие облака густого пара. Вероятно, следовало обратиться к
ботаникам, но мне казалось, это будет святотатством по отношению к дереву
К. Вместо этого, полагая, что разгадка таинственного поведения вишни
кроется в почве, я взял с собой в город немного земли для анализа. Я
провел анализ самостоятельно, и либо сошел с ума, либо там полным-полно
золота!
Целую неделю не делал никаких записей.
Я начал копать в Лантони. Непростое дело - копать так, чтобы не
повредить корни вишни К. Я рою вглубь, а потом вбок. Чувствую, что обязан
это сделать.
В следующие выходные Фарбелоу углубился в землю еще больше и снова
взял образцы для анализа. И снова в них оказалось золото. Следующая запись
оказалась очень длинной. Джеффри читал, время от времени поглядывая в окно
на Мэддокса.
Теперь мне все известно. Но я не знаю, что делать. Я рыл двое
выходных подряд, оставляя малыша Гвиннеда присматривать за аптекой. И ради
золота... мне казалось, я обязан рыть, просто чтобы знать. Тяжелая
работенка для пожилого человека, но я не сдавался, и вчера в полдень
натолкнулся на гладкую каменную плиту. Мне показалось, что я достиг конца
моего туннеля. Оставалось или бросить все, или начать рыть где-нибудь в
другом месте. Но тут я увидел трещину в плите, которая шла слишком прямо,
чтобы быть делом рук природы. Я очистил участок побольше и увидел большой
четырехугольник. Неимоверным усилием мне удалось его поднять. Под ним
оказалось отверстие. Я пролез туда и очутился в пещере с низким сводом,
залитой призрачным зеленым светом. Я решил, что это древний могильник, ибо
посередине на каменной глыбе увидел тело громадного, заросшего шерстью
человека. Я думал, он мертв, а тело сохранилось благодаря какому-то
капризу природы, создавшему и этот странный зеленоватый свет. Но
прикоснувшись к телу, я обнаружил, что оно твердо и холодно. Холоднее
самого холодного льда. Оно обжигало, словно сухая углекислота. И теперь я
совершенно точно знал, что он жив. И тут я видел надпись на поверхности
каменной плиты. Она гласила: "MERLINUS SUM. QUI ME TAN CII TARBAT MUNDUM".
Кажется, это латынь, но купить словарь я смогу только завтра. Я ушел и
задвинул каменную крышку пещеры на прежнее место.
Три дня никаких записей. А потом:
Я принял решение. Теперь я знаю, как должен поступить. Не могу просто
так оставить его и уйти. Уверен, что мне суждено было найти его, что и
дерево, и золото служили знамениями. Знамениями, предназначенными лишь для
меня одного. Я ощущал это в воздухе пещеры. А еще я чувствовал, что в моих
руках он сможет использовать свои силы на всеобщее благо. Как именно, я
пока не знаю. Может, он остановит эти мерзкие войны на Дальнем Востоке,
или вернет мне мою дорогую К.
Проблема в том, как привязать его ко мне. Я мог придумать только один
способ. Пока он еще не до конца проснулся, я сделаю ему несколько инъекций
какого-нибудь наркотика (проще всего морфия). Проснувшись, ему придется
делать то, что я ему скажу. Иначе он не получит новой дозы. Боюсь, это
звучит не слишком благородно, но я действительно хочу попытаться
использовать его на благо человечества. Дай Бог, чтобы мои поступки
оказались оправданными.
Латинская надпись, как мне кажется, означает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
чучело в музее. Пони наверняка зашевелится, как только кто-нибудь появится
на лестнице. Желтая дверь была приоткрыта, в прихожей валялся всяческий
хлам - только-только места, чтобы пройти. Пахло сыростью и пылью, как
иногда в домах, где давно не убирали. На втором этаже располагались две
комнаты: одна - пыльный чулан, другая - симпатичная комнатка с розовыми
обоями и двумя кроватями. Внизу Джеффри обнаружил кухню с газовой плитой,
на которой не готовили, казалось, целую вечность. А напротив кухни
находилась комната, которую искал Джеффри.
Это была комната, где жил мистер Фарбелоу, и где он держал свои вещи.
Вдоль стен на полках стояли длинные ряды бутылочек с какими-то
лекарствами. Рядом - картонные ящики со всякими штуками, на вид,
медицинского назначения. Большинство книг было по фармакологии и медицине.
На одной из полок стопкой лежали номера "Фармацевтического журнала". Из
мебели в комнате стояли потертый диван, на котором, похоже, спал Фарбелоу,
большой стол и стул с прямой спинкой. На столе стояла фотография полной
улыбающейся женщины с черными волосами, собранными в узел. Рядом лежали
два словаря - латинско-английский и англо-латинский. a посередине -
бухгалтерская книга. Последняя запись в ней гласила:
Морфий 6 г.: Очень беспокоен. Совсем не хотел со мной разговаривать,
все бормотал что-то себе под нос. Несколько раз воскликнул "Quamdiu"
[доколе (лат.)], и однажды "Regem servari dum infantem" [(Я) служил юному
монарху (лат).], так мне кажется. Мне начинает казаться, что речь его
менее четкая, чем раньше. Надеюсь, это не плохой симптом, но в книгах
ничего об этом не нашел. Вдруг его что-то обеспокоило, и он почти встал на
ноги. Но тут же впал в транс. Снаружи я услышал громкий раскат грома, а
когда вышел наверх, увидел грозовое облако, исчезающее над восточными
холмами. За последние несколько месяцев с ним ничего подобного не
наблюдалось.
Джеффри выглянул в окно. Мэддокс не сдвинулся с места. Остальная
часть книги была заполнена короткими записями, шедшими через день - иногда
просто дата и доза. На одной из полок Джеффри нашел еще четыре таких же
книги с похожими записями, а под ними - настоящий дневник с напечатанными
на каждой странице датами. Первая половина года оказалась почти пустой:
только редкие фразы о посещении могилы К., но запись от 17 мая была
значительно длиннее.
Произошло нечто совершенно поразительное, о чем я хотел бы
рассказать. Пошлой весной К. посадила в Лантони вишню. - так гласила
надпись на ярлыке. Она частенько говаривала, уже после того, как доктор Н.
сообщил нам плохие новости, что ей не суждено увидеть, как расцветет ее
деревце. И однако во время нашего последнего визита, как раз перед тем,
как она легла в больницу (а из-за магазина мы могли приезжать сюда только
по выходным), вишня зацвела, но странными зелеными цветами. Стоял октябрь,
а по всем правилам вишня должна цвести в конце апреля, и цветы ее должны
быть белыми. Мы смеялись и плакали, и думали, что в питомнике перепутали
саженцы. Но когда я приехал туда в прошлом месяце (я не мог заставить себя
приехать раньше), деревце цвело снова - большие белые пушистые цветки,
словно застывшие облака густого пара. Вероятно, следовало обратиться к
ботаникам, но мне казалось, это будет святотатством по отношению к дереву
К. Вместо этого, полагая, что разгадка таинственного поведения вишни
кроется в почве, я взял с собой в город немного земли для анализа. Я
провел анализ самостоятельно, и либо сошел с ума, либо там полным-полно
золота!
Целую неделю не делал никаких записей.
Я начал копать в Лантони. Непростое дело - копать так, чтобы не
повредить корни вишни К. Я рою вглубь, а потом вбок. Чувствую, что обязан
это сделать.
В следующие выходные Фарбелоу углубился в землю еще больше и снова
взял образцы для анализа. И снова в них оказалось золото. Следующая запись
оказалась очень длинной. Джеффри читал, время от времени поглядывая в окно
на Мэддокса.
Теперь мне все известно. Но я не знаю, что делать. Я рыл двое
выходных подряд, оставляя малыша Гвиннеда присматривать за аптекой. И ради
золота... мне казалось, я обязан рыть, просто чтобы знать. Тяжелая
работенка для пожилого человека, но я не сдавался, и вчера в полдень
натолкнулся на гладкую каменную плиту. Мне показалось, что я достиг конца
моего туннеля. Оставалось или бросить все, или начать рыть где-нибудь в
другом месте. Но тут я увидел трещину в плите, которая шла слишком прямо,
чтобы быть делом рук природы. Я очистил участок побольше и увидел большой
четырехугольник. Неимоверным усилием мне удалось его поднять. Под ним
оказалось отверстие. Я пролез туда и очутился в пещере с низким сводом,
залитой призрачным зеленым светом. Я решил, что это древний могильник, ибо
посередине на каменной глыбе увидел тело громадного, заросшего шерстью
человека. Я думал, он мертв, а тело сохранилось благодаря какому-то
капризу природы, создавшему и этот странный зеленоватый свет. Но
прикоснувшись к телу, я обнаружил, что оно твердо и холодно. Холоднее
самого холодного льда. Оно обжигало, словно сухая углекислота. И теперь я
совершенно точно знал, что он жив. И тут я видел надпись на поверхности
каменной плиты. Она гласила: "MERLINUS SUM. QUI ME TAN CII TARBAT MUNDUM".
Кажется, это латынь, но купить словарь я смогу только завтра. Я ушел и
задвинул каменную крышку пещеры на прежнее место.
Три дня никаких записей. А потом:
Я принял решение. Теперь я знаю, как должен поступить. Не могу просто
так оставить его и уйти. Уверен, что мне суждено было найти его, что и
дерево, и золото служили знамениями. Знамениями, предназначенными лишь для
меня одного. Я ощущал это в воздухе пещеры. А еще я чувствовал, что в моих
руках он сможет использовать свои силы на всеобщее благо. Как именно, я
пока не знаю. Может, он остановит эти мерзкие войны на Дальнем Востоке,
или вернет мне мою дорогую К.
Проблема в том, как привязать его ко мне. Я мог придумать только один
способ. Пока он еще не до конца проснулся, я сделаю ему несколько инъекций
какого-нибудь наркотика (проще всего морфия). Проснувшись, ему придется
делать то, что я ему скажу. Иначе он не получит новой дозы. Боюсь, это
звучит не слишком благородно, но я действительно хочу попытаться
использовать его на благо человечества. Дай Бог, чтобы мои поступки
оказались оправданными.
Латинская надпись, как мне кажется, означает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42