Много ли надо старика запугать? Если ты думаешь, что он по своей воле меня согласился "племянницей" называть, то ошибаешься.
- Кто ты и откуда? - бугай спрашивает.
- Все расскажу, когда старика отпустите. Он здесь ни при чем.
- Выпусти старика, - говорит бугай одному из своих "шестерок".
И при этом, вижу, ему незаметно подмигивает: мол, хлопни старпера, но подальше отсюда, не у неё на глазах.
- Ступайте, Михаил Григорьевич, - говорит она.
Я встаю, иду к выходу, понуро так. А Людмила небрежным жестом к себе сумочку пододвигает.
- Брось сумочку! - орет бугай.
Он, конечно, вообразил, будто в сумочке пистолет. А она медлит, колеблется вроде.
Он вытаскивает пистолет, на неё наводит.
- Давай сюда, а то хуже будет! Бросай мне в руки!
Она ему сумку в руки швырнула, и, пока он её ловил в воздухе, выхватывает пистолет, и я тоже. Мы по два раза выстрелили, четверо "шестерок" лежат. Ни в одном выстреле не сбились. Бугаю бы хоть в кого из нас пальнуть, но он замешкал, от растерянности, и Людмила как в воздух взлетела, будто пружиной подброшенная, так у него пистолет из рук выбила, и он ещё за запястье схватился, перекосясь от боли - видно, здорово она ему врезала, таким ударом можно и запястье сломать.
Букин, как вся эта заварушка началась, так и сидит в кресле, будто статуя, слова вымолвить не может. Пронырливей всех эта Ирочка оказалась. Кинулась по коридору, кричит:
- На помощь! Скорее, все сюда!
Людмила пистолет к виску бугая приставила и говорит:
- Пойдешь перед нами, и велишь своим, чтобы в нас стрелять не смели и заложников выдали. Лишнее движение - череп разнесу! А ты, дед, с этим разберись, - кивает на Букина.
- А чего с ним разбираться? - говорю. - Запереть его где-нибудь пока что, чтоб под ногами не путался, а там видно будет.
- Зачем запирать? Шлепни ты его!
- Нет, - говорю, - у меня к нему свой счет. Он мне должен сказать, кто в квартире Васильича погром устроил. Ведь он всю кашу заварил, гад!
- Как ты догадался?.. - вырывается у Букина.
- А сам подумай. Ну, кто это был?
Букин - он теперь как лопнувший пузырь, весь обмяк и сморщился, ни крупицы гонора в нем не осталось.
- Насколько я знаю, Клугин, Ипатов, Воротилов и Левчук... - сообщает услужливо. - Отпусти ты меня, я, честное слово, не хотел...
- Ну, хотел ты или не хотел, потом разберемся. Ступай вон туда! открываю дверцу, в которой ключ торчит, там маленькая темная комната, вроде кладовки. Он как угорь в эту комнату сиганул - понятно, ему лучше в темноте и взаперти сидеть, чем под дулом пистолета. Я дверь запер, ключ в карман положил, а нам из коридора уже кричат:
- Эй, вы, сдавайтесь, и Катера отпустите, иначе заложников убивать начнем!
- Это тебя, что ль, Катером кличут? - спрашивает у Бугая моя "племянница", дулом пистолета его голову толкнув.
- Меня... - неохотно бормочет тот.
- Так объясни ты им, Катер, что мы тебя на заложников обменять хотим. Иначе поедешь ты к матери на отцовом катере!..
- Они меня могут и не послушать... - пытается объяснять Катер.
- Ну, это твои проблемы, - и, держа его перед собой, высовывается в коридор.
- Братва, не стреляйте! - орет Катер.
- Или стреляйте, - спокойненько говорит моя "племянница". - Как раз в него угодите. А я вас все равно положу. Вы сами не понимаете, в какое дело ввязались, а мне вам объяснять недосуг. Так что ведите сюда заложников.
Тут я слышу звон стекла, и оглядываюсь. Это один из бандитов поднялся к окну комнаты - по лесенке или бочки подставил, уж не знаю, мы хоть и на первом этаже, по счету, но этаж очень высокий, почти как в новых домах второй - и рукоятью пистолета стекло разбил, чтобы ему было стрелять удобней. Залезть-то вовнутрь он не может, на всех окнах металлические решетки.
Только не успел он выстрелить. Я его на вскидку убрал, он и исчез с грохотом. Но на окно теперь продолжаю поглядывать. Оно на задний садик при особняке выходит, весь деревьями закрытый, так что могут снова попытаться подлезть. Если б окно на улицу смотрело, то не рискнули бы, конечно, вокруг него пальбу устраивать.
- Молодец, дед! - говорит моя "племянница". И этим кричит. - А ну, без шуток! Если отпустите заложников, то, может, в живых останетесь! - после чего стреляет и точненько укладывает одного из теснящихся в коридоре. А те не стреляют, боятся в своего Катера попасть.
И со всех ног за угол коридора спешат спрятаться, давя друг друга.
Честное слово, меня чуть смех не разобрал при виде того, как они смылись, словно тараканы, хоть положение у нас и не ахти.
А Людмила говорит этому Козырю... То есть, тьфу, Катеру!
- А знаешь, я тебя, пожалуй, отпущу. И знаешь, почему?
- Нет, - отвечает тот, еле губами шевеля.
- Потому что ваш особняк стоит на прослушивании. И те, с кем вы в контрах оказались, будут здесь очень быстро. Вы и заложников не успеете с собой забрать, а если успеете, то далеко с ними не уйдете. Считаю до пяти и кто не спрятался, я не виновата! - Отпускает его, подталкивает для убедительности дулом пистолета, и начинает медленно считать. - Раз... два... три...
Пока она до трех досчитала, этого Катера уже как ветром сдуло. Исчезает за углом коридора и кричит:
- Братва, линяй отсюда быстрее, и плевать на все!
И топот многих ног слышится.
А она честно до конца договаривает:
- Четыре... пять... Я иду искать! - поворачивается ко мне и говорит с улыбкой. - Все, дед, пойдем заложников вызволять.
- Зря ты так, - говорю. - Из дома мы их выкурили, это да...
- Так что тебя смущает?
- А то, что мы сами оказались здесь как в ловушке. Я бы на их месте все выходы из особняка запер и поджег бы его. Тем более, если здесь стоят подслушивающие устройства, которых они так боятся. Я ведь верно тебя понял?
- Совершенно верно, дед, - говорит она. - А насчет поджога - это они не рискнут. Тут у них столько ценностей понапрятано, и столько в этот дом вложено, что не станут они свои капиталы губить.
Я только вздохнул и головой покачал. Хотел я ей возразить, что видал я таких, как "профсоюзовцы" эти - они из тех отпетых, которые навсегда по психологии голью беспорточной остаются. С одной стороны, за копейку удавятся, а с другой - на миллион добра загубят, если им какая моча в голову ударит, потому как это добро ими не трудом и потом приобретено, а взято грабежом и нахрапом, вот им его и не жалко, потому что они себя в привязке к нему не чувствуют, и считают, что всегда ещё столько же награбят, если не побольше. Ну, когда богатство досталось не своей кровью, а чужой, то это и не богатство вроде, а так, хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю, хочу сберегу, хочу сожгу. Вот так приблизительно. Их не остановит даже то, что в доме могут быть их доллары по тайникам пораспиханы, о человеческих жизнях я уж и не говорю - для них это такая мелочь, что упоминать не стоит.
Но ничего я ей говорить не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93