Но она взяла себя в руки.
– Дорогая, – сказала она. – Жак здесь, потому что он пришел попрощаться. Я уверена, ты позволишь мне с ним хотя бы попрощаться. Думаю, я должна это сделать.
– Не знаю, – сказала я. – Все это не имеет ко мне никакого отношения.
– Камилла, – начала было мама, потом передумала, не стала говорить то, что собиралась сказать, а сказала вместо этого: – Пойди в гостиную и попрощайся с ним. Скажи, я жду его в холле. А потом иди к Луизе.
Давно уже я не слышала, чтобы мама говорила так безапелляционно. Я пошла в гостиную. Жак стоял возле окна и смотрел на крыши домов.
– Я пришла попрощаться, – сказала я. «О прощай, прощай, Фрэнк, прощай», – звучало у меня в голове.
Жак повернулся и протянул мне руку.
– До свидания, Камилла, дорогая. До свидания. До встречи, если нам суждено еще встретиться.
Больше мне некуда было идти, как в свою комнату, где меня ждала Луиза. Она, как и Жак, стояла у окна. Когда я вошла, она протянула мне письмо.
– Вот, – сказала она. – Фрэнк велел передать это тебе. Я хотела его выкинуть. Но потом я… Вот оно.
Я взяла письмо, повернулась к ней спиной и вскрыла конверт.
«Камилла, – начиналось оно решительно, – Билл и Мона расходятся. Я еду с Биллом в Цинциннати. Луиза остается с Моной. Вот так. Я не могу с тобой попрощаться. Ты знаешь почему? Пойми сама. Я не могу написать всего, что чувствую. И это ты тоже пойми».
Письмо было подписано «С любовью. Фрэнк». Слово «любовь» было написано торопливым, каким-то дрожащим почерком, точно ему было нелегко его написать.
Я сложила письмо и сунула его обратно в конверт.
– Фрэнк сказал, чтобы я передала его тебе в школе. Он просил передать непременно до конца уроков.
– Ох!
– Прости, – сказала Луиза. – Я думаю, мне хотелось, чтобы тебе тоже было плохо.
– Да ладно, – сказала я.
– Увидимся завтра в школе.
– Хорошо.
– Придешь пораньше? Раз ты тоже скоро уезжаешь…
– Хорошо, – повторила я.
– Мне надо назад к Моне. Я нужна ей. Она не хотела меня отпускать, но я сказала, что мне надо передать тебе письмо. Ладно, пока.
– Пока, – ответила я.
Я выключила свет и подошла к окну. В большинстве окон в домах напротив горел свет. А над домами небо было темным и ясным, и в темноте, пульсируя, горела всего одна звезда. Глядя на нее, я не загадала никакого желания. Мне нечего было пожелать.
Я держала письмо Фрэнка в руках. Я знала, что оно всегда будет со мной и что теперь мне не надо стараться забыть Фрэнка.
Я снова посмотрела на звезду. Она пульсировала живым светом, и вдруг глаза мои наполнились слезами и я начала всхлипывать.
– Нет, – сказала я себе твердо. – Нет, Камилла. Бетельгейзе, – произнесла я сердито. – Бетельгейзе, альфа Ориона. Это первая звезда, чей диаметр был измерен. Ее диаметр – сто миллионов миль, и она отстоит от нас на пятьсот световых лет.
Я сообщила себе все это, и слезы отступили, и я поняла, что не буду плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Дорогая, – сказала она. – Жак здесь, потому что он пришел попрощаться. Я уверена, ты позволишь мне с ним хотя бы попрощаться. Думаю, я должна это сделать.
– Не знаю, – сказала я. – Все это не имеет ко мне никакого отношения.
– Камилла, – начала было мама, потом передумала, не стала говорить то, что собиралась сказать, а сказала вместо этого: – Пойди в гостиную и попрощайся с ним. Скажи, я жду его в холле. А потом иди к Луизе.
Давно уже я не слышала, чтобы мама говорила так безапелляционно. Я пошла в гостиную. Жак стоял возле окна и смотрел на крыши домов.
– Я пришла попрощаться, – сказала я. «О прощай, прощай, Фрэнк, прощай», – звучало у меня в голове.
Жак повернулся и протянул мне руку.
– До свидания, Камилла, дорогая. До свидания. До встречи, если нам суждено еще встретиться.
Больше мне некуда было идти, как в свою комнату, где меня ждала Луиза. Она, как и Жак, стояла у окна. Когда я вошла, она протянула мне письмо.
– Вот, – сказала она. – Фрэнк велел передать это тебе. Я хотела его выкинуть. Но потом я… Вот оно.
Я взяла письмо, повернулась к ней спиной и вскрыла конверт.
«Камилла, – начиналось оно решительно, – Билл и Мона расходятся. Я еду с Биллом в Цинциннати. Луиза остается с Моной. Вот так. Я не могу с тобой попрощаться. Ты знаешь почему? Пойми сама. Я не могу написать всего, что чувствую. И это ты тоже пойми».
Письмо было подписано «С любовью. Фрэнк». Слово «любовь» было написано торопливым, каким-то дрожащим почерком, точно ему было нелегко его написать.
Я сложила письмо и сунула его обратно в конверт.
– Фрэнк сказал, чтобы я передала его тебе в школе. Он просил передать непременно до конца уроков.
– Ох!
– Прости, – сказала Луиза. – Я думаю, мне хотелось, чтобы тебе тоже было плохо.
– Да ладно, – сказала я.
– Увидимся завтра в школе.
– Хорошо.
– Придешь пораньше? Раз ты тоже скоро уезжаешь…
– Хорошо, – повторила я.
– Мне надо назад к Моне. Я нужна ей. Она не хотела меня отпускать, но я сказала, что мне надо передать тебе письмо. Ладно, пока.
– Пока, – ответила я.
Я выключила свет и подошла к окну. В большинстве окон в домах напротив горел свет. А над домами небо было темным и ясным, и в темноте, пульсируя, горела всего одна звезда. Глядя на нее, я не загадала никакого желания. Мне нечего было пожелать.
Я держала письмо Фрэнка в руках. Я знала, что оно всегда будет со мной и что теперь мне не надо стараться забыть Фрэнка.
Я снова посмотрела на звезду. Она пульсировала живым светом, и вдруг глаза мои наполнились слезами и я начала всхлипывать.
– Нет, – сказала я себе твердо. – Нет, Камилла. Бетельгейзе, – произнесла я сердито. – Бетельгейзе, альфа Ориона. Это первая звезда, чей диаметр был измерен. Ее диаметр – сто миллионов миль, и она отстоит от нас на пятьсот световых лет.
Я сообщила себе все это, и слезы отступили, и я поняла, что не буду плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40