- поинтересовалась Флора.
- В последнее время совсем забросил кисти и мольберт. Заедает производство... Хоть вы скажите ему! - попросила Эрна.
Баринова пообещала.
Когда они снова вышли во двор, Флора заметила странного человека. Это был высокий жилистый мужчина, загорелый до черноты, с копной совершенно седых спутанных волос. На нем были короткие, чуть ниже колен, выцветшие штаны.
Мужчина сидел прямо на песке возле большой бочки, лежащей на боку в дальнем углу участка Боржанских за кустами виноградника.
- Кто это? - Баринова остановилась от неожиданности.
- Пойдемте, пойдемте, - заторопилась смутившаяся Эрна. - Он у нас немного того... - она дотронулась пальцем до виска.
Флора успела еще разглядеть его светло-серые, спокойные и в то же время пронзительные глаза. Она невольно несколько раз обернулась в его сторону. И как ей ни хотелось подробнее расспросить хозяйку о странном мужчине, все же не решилась.
Боржанский пригласил всех к столу.
- Ну, за встречу!
Все подняли бокалы.
Фадей Борисович не выдержал, встал для тоста.
- Товарищи! - Он откашлялся. - Друзья! Герман Васильевич поднял первый бокал за встречу. Я бы хотел несколько расширить его выступление... Прошу прощения, я имею в виду тост... Нашей фабрике оказали честь представлять на голубом экране тружеников города. В лице Флоры Юрьевны, Заремба слегка поклонился в ее сторону, - подчеркну, очень милой и обаятельной, мы принимаем сегодня у себя в тесном кругу представителя славного отряда работников искусства. Это не просто встреча. Она символизирует союз творческих сил и производства...
Директор фабрики говорил в том же духе еще минут пять и всех утомил. А когда он закончил и все наконец выпили, Боржанский не без иронии заметил:
- Ну, слава богу, как раз и плов подоспел.
На столе появилось исходящее ароматом блюдо с живописно уложенным рисом, кусками баранины и целыми головками распаренного чеснока.
- Может, пригласим Иннокентия? - вдруг предложила жена Зарембы. - Он всегда так интересно говорит...
- Да-да, где ваш брат? - обратился к Эрне Фадей Борисович.
- Он не пойдет, - ответила та.
- Ну я прошу, - капризным голосом сказала Капитолина Платоновна.
- Хорошо, - поднялся Герман Васильевич. - Попросим осчастливить своим присутствием Диогена-второго...
Боржанский вернулся с Иннокентием. Помимо штанов теперь на нем была надета просторная белая рубашка с вырезом на груди.
Брат Эрны поздоровался, скромно пристроился у краешка стола.
Флора исподтишка разглядывала его. При всей внешней экстравагантности Иннокентий производил впечатление спокойного, уравновешенного человека. Она даже ощутила какую-то уверенность и силу, исходящую от него.
Все набросились на плов. Он же положил себе на тарелку лишь несколько листиков салата, ломтик огурца. К вину, которое налил ему хозяин дома, Диоген-второй даже не притронулся.
- Прекрасный плов! - сказал Заремба, орудуя вилкой. - Выше всяких похвал.
- Зря ты, Кеша, отказываешься, - поддел Анегин.
- У Иннокентия свои принципы, - вступилась Капитолина Платоновна.
- Это принципы для всех, - сказал Диоген-второй, невозмутимо жуя зелень.
- Поделитесь, - попросил Заремба.
- Надо потреблять пищу, которая несет жизненную силу, - спокойно ответил Иннокентий. - В муке нет жизненной силы, а в неразрушенном зерне есть. Потому что сохранен зародыш...
Баринова обратила внимание, что Капитолина Платоновна слушает его, чуть ли не раскрыв рот.
- А как насчет мяса? - с улыбкой спросил Анегин.
- Мясо убитого животного вредно, - с прежней невозмутимостью ответил Иннокентий. - Перед тем, как скотину убивают на бойне, она испытывает страх, и организм ее наполняется ядами...
Видя, что речи брата отвлекают гостей от еды, Эрна решила переменить тему.
- Герман, налей еще вина, - сказала она.
Боржанский наполнил бокалы. Подняли тост за гостью из областного телевидения. Заговорили о будущей передаче. Об Иннокентии, казалось, все забыли. Да и сам он незаметно исчез из-за стола.
После плова подали арбуз.
Отяжеленные едой гости решили немного пройтись. Тем более, как сказала Эрна, рядом находился минеральный источник, и Флоре было бы интересно побывать там, попробовать целебную воду. Вчетвером - жена Боржанского, супруги Заремба и журналистка - отправились на прогулку. Герман Васильевич и Анегин остались вдвоем.
Боржанский выпустил собаку из конуры, дал ей кости. Евгений Иванович поджидал его у стола. Когда Герман Васильевич вернулся, лицо у него было мрачнее тучи. Никто не узнал бы в нем сейчас такого всегда спокойного, невозмутимого главного художника фабрики.
- Послушай, Женя, - сказал он, еле сдерживая гнев, - ты что, совсем спятил?
- А что? - растерялся Анегин, втягивая голову в плечи.
- Тоже мне, техасский миллионер на Гавайях, - уничтожающе процедил Боржанский. - И кому ты тычешь в глаза этим куском золота? - ткнул он в перстень Евгения Ивановича.
- С Москвы забыл снять, - ответил Анегин. - Там это придавало вес, солидность. - Он стал поспешно сдирать перстень с пальца. Но тот сидел крепко.
- Смотри, руку оторвешь, - съязвил Боржанский. - Да и неудобно уже теперь, все видели...
- Между прочим, - огрызнулся Евгений Иванович, - есть сведения, что кто-то недавно приобрел норковую шубу...
- Мало ли, - усмехнулся Боржанский. - Кто-то примерял, кто-то платил...
- А висит небось в шкафу твоей жены...
- Так в шкафу же! - рявкнул на него Боржанский. - Ее, бабу, которая только и живет тряпками да побрякушками, и то приучил не высовываться. А тебе постоянно долблю - и как об стенку горохом! Не можешь никак отвыкнуть от купеческих замашек? Твои любовницы хвастают, что черную икру едят у тебя ложками...
- Можно подумать, твоя жена от икры отказывается, - не сдавался Евгений Иванович.
- Но не при посторонних же! - хлопнул ладонью по столу Боржанский. Ты видел, что было у меня сегодня здесь? Лучок со своего огорода, яблочки со своего дерева! А ты? Сегодня у тебя красные "Жигули", завтра голубые...
- Герман, не кажется ли тебе, что ты консерватор и перестраховщик? парировал Анегин. - В Москве чуть ли не каждый дворник ездит на "Жигулях"!
- Дворнику можно, а тебе нет! - отрезал Боржанский.
- Чепуха! У жены любого директора магазина или базы на каждом пальце по бриллианту! Открыто ходят!
- Вот поэтому их и стали заметать! А насчет твоих загулов с бабами в "Кооператоре" я тебя предупреждал? Оказывается, тоже впустую...
- Но, Герман...
- На хуторе своем, говорят, развернулся вовсю. Представляю! сверкнул глазами Боржанский.
- Там все на дядю! Все на дядю! - поспешно заверил Анегин. - На него записано. Можешь быть спокоен.
- Как же, спокоен! Белыми нитками шито! ОБХСС зацепит - никакими дядями и тетями не прикроешься...
У Германа Васильевича задергался глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
- В последнее время совсем забросил кисти и мольберт. Заедает производство... Хоть вы скажите ему! - попросила Эрна.
Баринова пообещала.
Когда они снова вышли во двор, Флора заметила странного человека. Это был высокий жилистый мужчина, загорелый до черноты, с копной совершенно седых спутанных волос. На нем были короткие, чуть ниже колен, выцветшие штаны.
Мужчина сидел прямо на песке возле большой бочки, лежащей на боку в дальнем углу участка Боржанских за кустами виноградника.
- Кто это? - Баринова остановилась от неожиданности.
- Пойдемте, пойдемте, - заторопилась смутившаяся Эрна. - Он у нас немного того... - она дотронулась пальцем до виска.
Флора успела еще разглядеть его светло-серые, спокойные и в то же время пронзительные глаза. Она невольно несколько раз обернулась в его сторону. И как ей ни хотелось подробнее расспросить хозяйку о странном мужчине, все же не решилась.
Боржанский пригласил всех к столу.
- Ну, за встречу!
Все подняли бокалы.
Фадей Борисович не выдержал, встал для тоста.
- Товарищи! - Он откашлялся. - Друзья! Герман Васильевич поднял первый бокал за встречу. Я бы хотел несколько расширить его выступление... Прошу прощения, я имею в виду тост... Нашей фабрике оказали честь представлять на голубом экране тружеников города. В лице Флоры Юрьевны, Заремба слегка поклонился в ее сторону, - подчеркну, очень милой и обаятельной, мы принимаем сегодня у себя в тесном кругу представителя славного отряда работников искусства. Это не просто встреча. Она символизирует союз творческих сил и производства...
Директор фабрики говорил в том же духе еще минут пять и всех утомил. А когда он закончил и все наконец выпили, Боржанский не без иронии заметил:
- Ну, слава богу, как раз и плов подоспел.
На столе появилось исходящее ароматом блюдо с живописно уложенным рисом, кусками баранины и целыми головками распаренного чеснока.
- Может, пригласим Иннокентия? - вдруг предложила жена Зарембы. - Он всегда так интересно говорит...
- Да-да, где ваш брат? - обратился к Эрне Фадей Борисович.
- Он не пойдет, - ответила та.
- Ну я прошу, - капризным голосом сказала Капитолина Платоновна.
- Хорошо, - поднялся Герман Васильевич. - Попросим осчастливить своим присутствием Диогена-второго...
Боржанский вернулся с Иннокентием. Помимо штанов теперь на нем была надета просторная белая рубашка с вырезом на груди.
Брат Эрны поздоровался, скромно пристроился у краешка стола.
Флора исподтишка разглядывала его. При всей внешней экстравагантности Иннокентий производил впечатление спокойного, уравновешенного человека. Она даже ощутила какую-то уверенность и силу, исходящую от него.
Все набросились на плов. Он же положил себе на тарелку лишь несколько листиков салата, ломтик огурца. К вину, которое налил ему хозяин дома, Диоген-второй даже не притронулся.
- Прекрасный плов! - сказал Заремба, орудуя вилкой. - Выше всяких похвал.
- Зря ты, Кеша, отказываешься, - поддел Анегин.
- У Иннокентия свои принципы, - вступилась Капитолина Платоновна.
- Это принципы для всех, - сказал Диоген-второй, невозмутимо жуя зелень.
- Поделитесь, - попросил Заремба.
- Надо потреблять пищу, которая несет жизненную силу, - спокойно ответил Иннокентий. - В муке нет жизненной силы, а в неразрушенном зерне есть. Потому что сохранен зародыш...
Баринова обратила внимание, что Капитолина Платоновна слушает его, чуть ли не раскрыв рот.
- А как насчет мяса? - с улыбкой спросил Анегин.
- Мясо убитого животного вредно, - с прежней невозмутимостью ответил Иннокентий. - Перед тем, как скотину убивают на бойне, она испытывает страх, и организм ее наполняется ядами...
Видя, что речи брата отвлекают гостей от еды, Эрна решила переменить тему.
- Герман, налей еще вина, - сказала она.
Боржанский наполнил бокалы. Подняли тост за гостью из областного телевидения. Заговорили о будущей передаче. Об Иннокентии, казалось, все забыли. Да и сам он незаметно исчез из-за стола.
После плова подали арбуз.
Отяжеленные едой гости решили немного пройтись. Тем более, как сказала Эрна, рядом находился минеральный источник, и Флоре было бы интересно побывать там, попробовать целебную воду. Вчетвером - жена Боржанского, супруги Заремба и журналистка - отправились на прогулку. Герман Васильевич и Анегин остались вдвоем.
Боржанский выпустил собаку из конуры, дал ей кости. Евгений Иванович поджидал его у стола. Когда Герман Васильевич вернулся, лицо у него было мрачнее тучи. Никто не узнал бы в нем сейчас такого всегда спокойного, невозмутимого главного художника фабрики.
- Послушай, Женя, - сказал он, еле сдерживая гнев, - ты что, совсем спятил?
- А что? - растерялся Анегин, втягивая голову в плечи.
- Тоже мне, техасский миллионер на Гавайях, - уничтожающе процедил Боржанский. - И кому ты тычешь в глаза этим куском золота? - ткнул он в перстень Евгения Ивановича.
- С Москвы забыл снять, - ответил Анегин. - Там это придавало вес, солидность. - Он стал поспешно сдирать перстень с пальца. Но тот сидел крепко.
- Смотри, руку оторвешь, - съязвил Боржанский. - Да и неудобно уже теперь, все видели...
- Между прочим, - огрызнулся Евгений Иванович, - есть сведения, что кто-то недавно приобрел норковую шубу...
- Мало ли, - усмехнулся Боржанский. - Кто-то примерял, кто-то платил...
- А висит небось в шкафу твоей жены...
- Так в шкафу же! - рявкнул на него Боржанский. - Ее, бабу, которая только и живет тряпками да побрякушками, и то приучил не высовываться. А тебе постоянно долблю - и как об стенку горохом! Не можешь никак отвыкнуть от купеческих замашек? Твои любовницы хвастают, что черную икру едят у тебя ложками...
- Можно подумать, твоя жена от икры отказывается, - не сдавался Евгений Иванович.
- Но не при посторонних же! - хлопнул ладонью по столу Боржанский. Ты видел, что было у меня сегодня здесь? Лучок со своего огорода, яблочки со своего дерева! А ты? Сегодня у тебя красные "Жигули", завтра голубые...
- Герман, не кажется ли тебе, что ты консерватор и перестраховщик? парировал Анегин. - В Москве чуть ли не каждый дворник ездит на "Жигулях"!
- Дворнику можно, а тебе нет! - отрезал Боржанский.
- Чепуха! У жены любого директора магазина или базы на каждом пальце по бриллианту! Открыто ходят!
- Вот поэтому их и стали заметать! А насчет твоих загулов с бабами в "Кооператоре" я тебя предупреждал? Оказывается, тоже впустую...
- Но, Герман...
- На хуторе своем, говорят, развернулся вовсю. Представляю! сверкнул глазами Боржанский.
- Там все на дядю! Все на дядю! - поспешно заверил Анегин. - На него записано. Можешь быть спокоен.
- Как же, спокоен! Белыми нитками шито! ОБХСС зацепит - никакими дядями и тетями не прикроешься...
У Германа Васильевича задергался глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142