— спросила у Чаг подошедшая к ним Куль-мала, и сердце Лагашира болезненно сжалось.
— Да, завтра после полудня мы отправимся в путь. Вокам распорядился оказывать нам всяческое содействие, Мгал и Эмрик заняты подготовкой необходимого снаряжения и обещали, что уже к вечеру все будет готово, — ответила Чаг убийце Базурута. Она уже начала привыкать, что с ней раскланиваются и вступают в разговор совершенно незнакомые люди, а Кульмалу, казалась, знала всю жизнь. Когда она упомянула об этом в разговоре с Лагаширом, тот ощутил странную пустоту внутри и подумал, что, может быть, напрасно переживает, и скорейший отъезд из Ул-Патара — наилучший выход не только для него, но и для Чаг. Писавшие о кольцах Тальога мудрецы упоминали о таком пренеприятнейшем явлении, как «память тела», но причины, пробуждавшие ее, не называли…
И все же Лагашпру не хотелось покидать империю, ибо помимо всего прочего в нем росло чувство вины перед своими спутниками. Если он войдет с ними в сокровищницу Маронды, то должен будет исполнить свой долг и позаботиться о том, чтобы у знаний древних был только один хозяин — Черный Магистрат. О том, как лишить Мгала, Эмрика и всех остальных возможности воспользоваться обретенными сокровищами, Магистр старался не думать, поскольку знал — убеждения тут не помогут. С другой стороны, маг был убежден, что, расстанься он с Мгалом и его товарищами, Черный Магистрат не откажется от намерения завладеть знаниями древних, а уж посланцы Тайгара наверняка не станут церемониться с соперниками.
До поры до времени он мог убаюкивать свою совесть тем, что, в отличие от других Черных магов, постарается избегать кровопролития, но интуиция подсказывала: знания, сокрытые в сокровищнице, не удастся разделить мирно, даже если он попробует сделать это вопреки воле Гроссмейстера. Вероятно, они вообще не могут быть поделены и должны стать достоянием единомышленников. В то же время, памятуя рассказ Батигар о столкновении Мгала с Фарахом, он сознавал, что сумеет победить северянина и его друзей, только нанеся им внезапный, сокрушительный удар. Предательский удар в спину — почему бы, в конце концов, не назвать вещи своими именами? И тогда ему неизбежно придется столкнуться с Чаг, ибо предательства старшая исфатейская принцесса, в чьем бы теле ни пребывала ее душа, не простит никому…
Словом, как ни поверни, картина получалась неприглядная, и слабым утешением служило лишь то, что, добравшись до сокровищницы Маронды, отряд их, надо думать, сильно поредеет и кажущиеся сейчас неразрешимыми вопросы отпадут сами собой. Верилось в это, впрочем, с трудом — судьба, как успел убедиться на собственном опыте Магистр, большая мастерица задавать хитрые задачки и завязывать тугие узелки, развязывать которые приходится простым смертным, вне зависимости от того, хотят они того или не хотят, умеют или нет…
— О чем это ты задумался? — Чаг ласково взяла Лагашира под локоть. — Скажи, почему ты выбрал для меня это тело? Я чувствую себя в нем слишком молодой и даже думать начала совсем по-другому. Или, может, это не из-за тела, а оттого, что душа моя была заключена в кольцо Тальога?
— Я выбрал для твоей прекрасной души лучшую из возможных оболочек. Хотя и она недостаточно хороша для тебя, — ласково пробормотал Лагашир, с наслаждением вдыхая очаровательный аромат волос прижавшейся к нему девушки. Вот только чей это аромат: Чаг или Марикаль — понять он не мог, сколько ни напрягал память и воображение…
Стоящие на палубе широкого низкобортного суденышка мефренги оттолкнулись шестами от набережной Большого дворца, и его немедленно подхватило течение Главного канала:
— Ты не жалеешь, что чужаки увозят с собой кристалл Калиместиара? — обратился Пананат к Баржурмалу, правую половину лица которого прикрывала золотая полумаска. — Позволив им взять кристалл и отпустив с ними мефренг, не проявил ли ты излишней щедрости, мой Повелитель?
— Я не собираюсь снаряжать экспедицию к сокровищнице Маронды и не считаю кристалл Калиместиара священной реликвией, которая принесет благоденствие Земле Истинно Верующих. Мы долго говорили с Ушамвой, и он согласился, что в нынешнем положении известие о возвращении кристалла в храм Обретения Истины может вызвать новые волнения и ничего не добавит к одержанной нами победе.
— Меня удивляет, что ты решил помочь Ушамве сделаться Хранителем веры. После того как он сговорился в Бай-Баланс с Черным магом и привез Базуруту боевой жезл, я бы не стал доверять ему столь безоглядно, — с сомнением проговорил Бешеный казначей, глядя на удаляющееся судно, которое должно было доставить в Адабу чужеземцев, присоединившихся к ним мефренг и слепого певца, пожелавшего вернуться в Бай-Балан.
— Он заблуждался относительно намерений Базурута и после гибели Ваджирола решил перейти на нашу сторону. Известно ли тебе, что это он собрал желтохалатни-ков из всех ул-патарских храмов и велел им, от имени Хранителя веры, конечно, предотвратить столкновение между моими войсками и мятежниками из гарнизонов южных провинций? К тому же Вокам одобряет мое решение и считает Ушамву лучшим претендентом на должность Хранителя веры.
— Ну, раз уж ему доверяет сам «тысячеглазый», то и говорить не о чем.
— Кстати, именно Вокам посоветовал мне позволить чужеземцам увезти кристалл Калиместиара.
— Я слышал, он обещал им его в награду за оказанные тебе услуги. Слово «тысячеглазого» — закон, однако кристалл мог бы сослужить тебе хорошую службу в будущем…
— Да что вам всем дался этот кристалл? — раздраженно передернул плечами Баржурмал. — Если даже Хранитель веры счел возможным утаить от народа эту святыню, то какую пользу сможем извлечь из нее мы? — Баржурмал перегнулся через ограждение верхней террасы Большого дворца, пытаясь догадаться, о чем беседуют Азани и Кульмала, оживленно жестикулируя и смотря вслед уплывающему суденышку.
— У Базурута были причины скрывать, что Ваджирол и Ушамва привезли кристалл в столицу. Чтобы продемонстрировать свое могущество, он постарался убедить высокородных, будто Кен-Канвале зажег Священный огонь, вняв его молитвам. А это, как ты понимаешь, совсем не то же самое, что возродить Холодное пламя при помощи кристалла. Тогда бы вся слава досталась тем, кто сумел привезти эту вещицу из-за моря, а какая Базуруту с того корысть?
— Верно. Потому-то я и ожидал, что Ушамва заговорит о кристалле, но он не коснулся этой темы. Когда же я намекнул ему, что возвращение кристалла в святилище будет способствовать укреплению его авторитета среди жрецов и парчовохалатной знати, он сказал, что из-за такой малости не стоит будоражить население Ул-Патара.
— Хм-м… Сказано недурно. Ну а мефренг почему ты прогнал со службы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Да, завтра после полудня мы отправимся в путь. Вокам распорядился оказывать нам всяческое содействие, Мгал и Эмрик заняты подготовкой необходимого снаряжения и обещали, что уже к вечеру все будет готово, — ответила Чаг убийце Базурута. Она уже начала привыкать, что с ней раскланиваются и вступают в разговор совершенно незнакомые люди, а Кульмалу, казалась, знала всю жизнь. Когда она упомянула об этом в разговоре с Лагаширом, тот ощутил странную пустоту внутри и подумал, что, может быть, напрасно переживает, и скорейший отъезд из Ул-Патара — наилучший выход не только для него, но и для Чаг. Писавшие о кольцах Тальога мудрецы упоминали о таком пренеприятнейшем явлении, как «память тела», но причины, пробуждавшие ее, не называли…
И все же Лагашпру не хотелось покидать империю, ибо помимо всего прочего в нем росло чувство вины перед своими спутниками. Если он войдет с ними в сокровищницу Маронды, то должен будет исполнить свой долг и позаботиться о том, чтобы у знаний древних был только один хозяин — Черный Магистрат. О том, как лишить Мгала, Эмрика и всех остальных возможности воспользоваться обретенными сокровищами, Магистр старался не думать, поскольку знал — убеждения тут не помогут. С другой стороны, маг был убежден, что, расстанься он с Мгалом и его товарищами, Черный Магистрат не откажется от намерения завладеть знаниями древних, а уж посланцы Тайгара наверняка не станут церемониться с соперниками.
До поры до времени он мог убаюкивать свою совесть тем, что, в отличие от других Черных магов, постарается избегать кровопролития, но интуиция подсказывала: знания, сокрытые в сокровищнице, не удастся разделить мирно, даже если он попробует сделать это вопреки воле Гроссмейстера. Вероятно, они вообще не могут быть поделены и должны стать достоянием единомышленников. В то же время, памятуя рассказ Батигар о столкновении Мгала с Фарахом, он сознавал, что сумеет победить северянина и его друзей, только нанеся им внезапный, сокрушительный удар. Предательский удар в спину — почему бы, в конце концов, не назвать вещи своими именами? И тогда ему неизбежно придется столкнуться с Чаг, ибо предательства старшая исфатейская принцесса, в чьем бы теле ни пребывала ее душа, не простит никому…
Словом, как ни поверни, картина получалась неприглядная, и слабым утешением служило лишь то, что, добравшись до сокровищницы Маронды, отряд их, надо думать, сильно поредеет и кажущиеся сейчас неразрешимыми вопросы отпадут сами собой. Верилось в это, впрочем, с трудом — судьба, как успел убедиться на собственном опыте Магистр, большая мастерица задавать хитрые задачки и завязывать тугие узелки, развязывать которые приходится простым смертным, вне зависимости от того, хотят они того или не хотят, умеют или нет…
— О чем это ты задумался? — Чаг ласково взяла Лагашира под локоть. — Скажи, почему ты выбрал для меня это тело? Я чувствую себя в нем слишком молодой и даже думать начала совсем по-другому. Или, может, это не из-за тела, а оттого, что душа моя была заключена в кольцо Тальога?
— Я выбрал для твоей прекрасной души лучшую из возможных оболочек. Хотя и она недостаточно хороша для тебя, — ласково пробормотал Лагашир, с наслаждением вдыхая очаровательный аромат волос прижавшейся к нему девушки. Вот только чей это аромат: Чаг или Марикаль — понять он не мог, сколько ни напрягал память и воображение…
Стоящие на палубе широкого низкобортного суденышка мефренги оттолкнулись шестами от набережной Большого дворца, и его немедленно подхватило течение Главного канала:
— Ты не жалеешь, что чужаки увозят с собой кристалл Калиместиара? — обратился Пананат к Баржурмалу, правую половину лица которого прикрывала золотая полумаска. — Позволив им взять кристалл и отпустив с ними мефренг, не проявил ли ты излишней щедрости, мой Повелитель?
— Я не собираюсь снаряжать экспедицию к сокровищнице Маронды и не считаю кристалл Калиместиара священной реликвией, которая принесет благоденствие Земле Истинно Верующих. Мы долго говорили с Ушамвой, и он согласился, что в нынешнем положении известие о возвращении кристалла в храм Обретения Истины может вызвать новые волнения и ничего не добавит к одержанной нами победе.
— Меня удивляет, что ты решил помочь Ушамве сделаться Хранителем веры. После того как он сговорился в Бай-Баланс с Черным магом и привез Базуруту боевой жезл, я бы не стал доверять ему столь безоглядно, — с сомнением проговорил Бешеный казначей, глядя на удаляющееся судно, которое должно было доставить в Адабу чужеземцев, присоединившихся к ним мефренг и слепого певца, пожелавшего вернуться в Бай-Балан.
— Он заблуждался относительно намерений Базурута и после гибели Ваджирола решил перейти на нашу сторону. Известно ли тебе, что это он собрал желтохалатни-ков из всех ул-патарских храмов и велел им, от имени Хранителя веры, конечно, предотвратить столкновение между моими войсками и мятежниками из гарнизонов южных провинций? К тому же Вокам одобряет мое решение и считает Ушамву лучшим претендентом на должность Хранителя веры.
— Ну, раз уж ему доверяет сам «тысячеглазый», то и говорить не о чем.
— Кстати, именно Вокам посоветовал мне позволить чужеземцам увезти кристалл Калиместиара.
— Я слышал, он обещал им его в награду за оказанные тебе услуги. Слово «тысячеглазого» — закон, однако кристалл мог бы сослужить тебе хорошую службу в будущем…
— Да что вам всем дался этот кристалл? — раздраженно передернул плечами Баржурмал. — Если даже Хранитель веры счел возможным утаить от народа эту святыню, то какую пользу сможем извлечь из нее мы? — Баржурмал перегнулся через ограждение верхней террасы Большого дворца, пытаясь догадаться, о чем беседуют Азани и Кульмала, оживленно жестикулируя и смотря вслед уплывающему суденышку.
— У Базурута были причины скрывать, что Ваджирол и Ушамва привезли кристалл в столицу. Чтобы продемонстрировать свое могущество, он постарался убедить высокородных, будто Кен-Канвале зажег Священный огонь, вняв его молитвам. А это, как ты понимаешь, совсем не то же самое, что возродить Холодное пламя при помощи кристалла. Тогда бы вся слава досталась тем, кто сумел привезти эту вещицу из-за моря, а какая Базуруту с того корысть?
— Верно. Потому-то я и ожидал, что Ушамва заговорит о кристалле, но он не коснулся этой темы. Когда же я намекнул ему, что возвращение кристалла в святилище будет способствовать укреплению его авторитета среди жрецов и парчовохалатной знати, он сказал, что из-за такой малости не стоит будоражить население Ул-Патара.
— Хм-м… Сказано недурно. Ну а мефренг почему ты прогнал со службы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134