В частности, удар чем-то тяжелым в глаз…
— Собаки, — прошептал Иляс. — Грязные собаки. Так издеваться над сиротой… Ответит мне этот деятель, отец русской демократии, ох, ответит… Ну а исполнителей, сам знаешь, ликвидировал наш дорогой друг Палый, любитель зеленых бумажек с портретами президентов. Впрочем, кто их не любит, раз на такие дела из-за них идут? А ведь все преступления происходят из-за них, абсолютно все, как ни копни… До чего же, однако, поган человек, не устаю удивляться целых пятьдесят без малого лет… Итак, продолжай…
— Вскоре будет сделан портрет убитой девушки. С максимальной точностью. Потом в Крыму мы отыщем её фотографии. Все совпадет, разумеется, никаких сомнений быть не может. И тогда можно будет задать господам Верещагиным несколько интересных вопросов.
— Этого мэра можно было бы ликвидировать вместе с его надменной супругой в пять минут. Но это не интересно. Они должны оказаться на скамье подсудимых, а затем там, где я провел свои лучшие годы. Это наша цель. Возможны варианты, разумеется. Но получить пулю в лоб для них слишком хороший выход. А резней заниматься это не эстетично, если речь не идет о каком-то Палом или ему подобным, а о столь важных персонах. С ними надо поизощреннее… Кстати, Семен Петрович был не в большом восторге от начатой мной кампании против Верещагина, он вообще перестал любить шум и гам, любит, чтобы все было чинно, степенно… Пришлось кое о чем ему напомнить, кое во что посвятить. Да и личная антипатия к мэру сыграла свое. Слишком уж презрительно относятся они к нашему славному губернатору… Вот уж воистину, не буди лихо, пока тихо. А ты не клюй носом, детектив, а выпей лучше ещё коньяка и позвони-ка своему другу полковнику в Москву. Мало ли что, пусть бережется, дурацкое дело нехитрое, наш мерзкий мэр на все способен, у него, кроме Палого может быть и запасной вариант. О, великий аллах, что я творю?! Сохраняю ментам жизнь, мщу за убитого мента, спасаю сына убитого мента! Воистину, пути господни неисповедимы…
— Для меня один критерий, — сказал Костя, закуривая сигарету. — Человек ты ли нет. Остальное неважно.
— Ты прав, Константин. А я с твоего разрешения покурю что-нибудь покрепче сигарет. Надо расслабиться основательно.
Он раскурил длинную трубку, и комната наполнилась ароматным дымом. В желтых глазах Иляса появилось блаженное выражение.
— Не желаешь? — предложил он. — Снимает напряжение.
— Нет, вот этого не надо, спасибо, — отказался Костя.
Иляс при этих словах дико расхохотался, глазки его сузились до предела, лицо покрылось множеством мелких морщинок.
— Напрасно отказываешься, напрасно, хорошая вещь, здесь это умеют приготовить согласно моему вкусу. Крепкого не употребляю, а марихуану, например, в Голландии и за наркотик-то никто не считает… Доводилось бывать в Голландии?
— Да нет, к сожалению, между прочим, всю жизнь мечтал…
— Стоит, стоит побывать, чудесная страна. Интернациональная, поразительная страна! Какие города, какие дороги, мельницы, каналы, люди на коньках, на велосипедах, воздушные шары над головами вдоль дороги… Ледяная красота… И увеселительные мероприятия там поставлены на профессиональном уровне. А для элиты уготованы особые. Хотя, правда, для этого не надо ездить в Голландию, досуг можно организовать и в родных краях. Но… ездят… И сейчас я кое-что тебе покажу. Тебе понравится, уверяю…
Он включил телевизор с огромным экраном, вытащил откуда-то кассету и сунул её в видеомагнитофон.
— Не люблю я этого, — поморщился Костя.
— Это полюбишь, когда узнаешь действующих лиц и одновременно исполнителей, — уверял Иляс. — Дорого бы кое-кто дал за такой чудесный фильм…
… Он оказался прав. На экране телевизора в шикарных апартаментах развлекались несколько мужчин. Сначала они появились вместе. Костя, разинув рот, узнал вице-премьера, министра и суетящегося седого, с залысинами Верещагина. Его Костя, собственно, видел до этого только на фотографии, да пару раз по телевизору, когда мэр хвастался своими Южносибирскими достижениями перед тележурналистом. Тогда он был солиден, интеллигентен… На этой же кассете он был во всей своей красе. Снято все было профессионально, мэр просматривался с разных точек. Он уединился с тремя красотками восточного типа, которые в клубах пара, источаемого от голубого бассейна, творили с разомлевшим мэром столь любопытные штучки, что Костя даже покраснел и закурил очередную сигарету. Иляс с блаженной улыбкой взирал на экран и реакцию Кости. Верещагин на экране что-то бормотал по-английски, одобряя действия сисястых, жопастых красавиц…
— Однако, невелики его мужские достоинства, — заметил Иляс. — Зато шрам на ягодице совершенно очевиден. Ну, кто скажет, что это не наш обожаемый Эдик, избранный и переизбранный благодарным народом, пусть плюнет мне в глаза. — С этими словами он выключил телевизор. Как раз в этот момент Верещагин орал от наслаждения, закатив глаза.
— Хорош? — искренне наслаждался Иляс.
— Хорош, — посуровел Костя, вспомнив труп девушки, извлеченный им из могилы на Востряковском кладбище. Тут же подошел к телефону и позвонил Николаеву. Сообщил ему о том, что произошло здесь. Тот поблагодарил, сказал, что побережется. Хотя и не думает, что мэр будет подключать к этому делу нескольких человек, скорее всего, у него один киллер для подобных случаев. Слишком уж деликатен вопрос. Николаев же сообщил, что портрет девушки уже сделан, что он вчера видел его, и он практически совпадает с той фотографией, которую показывал ему покойный Клементьев. На том и распрощались.
Подали ароматный плов. Костя накинулся на угощение, как будто он не ел неделю, до того все это было вкусно. Иляс ел мало, посмеивался над изголодавшимся гостем. В это время в дверь постучали, она приоткрылась и в щель просунулась круглая голова илясовского телохранителя.
— Привезли, — коротко сообщил он.
Костя и Иляс встали и вышли из комнаты. В холле двое держали на носилках спящего крепким сном солдата Клементьева.
— Шуму понаделали? — спросил Иляс.
— Еще какого! Там все уверены, что произошло похищение. Мы даже шмальнули для виду. А охранник упакован нами до предела, скажет, что угодно. Все в порядке.
— Отлично, — скупо похвалил Иляс. — И там тоже в порядке?
— Двадцать третий километр. Выстрел в голову. «Газель» на трассе у обочины.
— Молодцы… А, Константин, видишь, как я уверен в своих людях, докладываю мэру о случившемся, ещё не получив подтверждения… Ладно, перехваливать не стану… Отнесите солдата в гостевую спальню, положите на курпачи, накройте атласным одеялом. Завтра будет врач. Спит он, во всяком случае, крепко. Здоровый парень… Впрочем, меня ломали ещё не так, и ни в каких больницах я не валялся, вставал и шел дальше, как упрямый ишак… Ладно, все!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Собаки, — прошептал Иляс. — Грязные собаки. Так издеваться над сиротой… Ответит мне этот деятель, отец русской демократии, ох, ответит… Ну а исполнителей, сам знаешь, ликвидировал наш дорогой друг Палый, любитель зеленых бумажек с портретами президентов. Впрочем, кто их не любит, раз на такие дела из-за них идут? А ведь все преступления происходят из-за них, абсолютно все, как ни копни… До чего же, однако, поган человек, не устаю удивляться целых пятьдесят без малого лет… Итак, продолжай…
— Вскоре будет сделан портрет убитой девушки. С максимальной точностью. Потом в Крыму мы отыщем её фотографии. Все совпадет, разумеется, никаких сомнений быть не может. И тогда можно будет задать господам Верещагиным несколько интересных вопросов.
— Этого мэра можно было бы ликвидировать вместе с его надменной супругой в пять минут. Но это не интересно. Они должны оказаться на скамье подсудимых, а затем там, где я провел свои лучшие годы. Это наша цель. Возможны варианты, разумеется. Но получить пулю в лоб для них слишком хороший выход. А резней заниматься это не эстетично, если речь не идет о каком-то Палом или ему подобным, а о столь важных персонах. С ними надо поизощреннее… Кстати, Семен Петрович был не в большом восторге от начатой мной кампании против Верещагина, он вообще перестал любить шум и гам, любит, чтобы все было чинно, степенно… Пришлось кое о чем ему напомнить, кое во что посвятить. Да и личная антипатия к мэру сыграла свое. Слишком уж презрительно относятся они к нашему славному губернатору… Вот уж воистину, не буди лихо, пока тихо. А ты не клюй носом, детектив, а выпей лучше ещё коньяка и позвони-ка своему другу полковнику в Москву. Мало ли что, пусть бережется, дурацкое дело нехитрое, наш мерзкий мэр на все способен, у него, кроме Палого может быть и запасной вариант. О, великий аллах, что я творю?! Сохраняю ментам жизнь, мщу за убитого мента, спасаю сына убитого мента! Воистину, пути господни неисповедимы…
— Для меня один критерий, — сказал Костя, закуривая сигарету. — Человек ты ли нет. Остальное неважно.
— Ты прав, Константин. А я с твоего разрешения покурю что-нибудь покрепче сигарет. Надо расслабиться основательно.
Он раскурил длинную трубку, и комната наполнилась ароматным дымом. В желтых глазах Иляса появилось блаженное выражение.
— Не желаешь? — предложил он. — Снимает напряжение.
— Нет, вот этого не надо, спасибо, — отказался Костя.
Иляс при этих словах дико расхохотался, глазки его сузились до предела, лицо покрылось множеством мелких морщинок.
— Напрасно отказываешься, напрасно, хорошая вещь, здесь это умеют приготовить согласно моему вкусу. Крепкого не употребляю, а марихуану, например, в Голландии и за наркотик-то никто не считает… Доводилось бывать в Голландии?
— Да нет, к сожалению, между прочим, всю жизнь мечтал…
— Стоит, стоит побывать, чудесная страна. Интернациональная, поразительная страна! Какие города, какие дороги, мельницы, каналы, люди на коньках, на велосипедах, воздушные шары над головами вдоль дороги… Ледяная красота… И увеселительные мероприятия там поставлены на профессиональном уровне. А для элиты уготованы особые. Хотя, правда, для этого не надо ездить в Голландию, досуг можно организовать и в родных краях. Но… ездят… И сейчас я кое-что тебе покажу. Тебе понравится, уверяю…
Он включил телевизор с огромным экраном, вытащил откуда-то кассету и сунул её в видеомагнитофон.
— Не люблю я этого, — поморщился Костя.
— Это полюбишь, когда узнаешь действующих лиц и одновременно исполнителей, — уверял Иляс. — Дорого бы кое-кто дал за такой чудесный фильм…
… Он оказался прав. На экране телевизора в шикарных апартаментах развлекались несколько мужчин. Сначала они появились вместе. Костя, разинув рот, узнал вице-премьера, министра и суетящегося седого, с залысинами Верещагина. Его Костя, собственно, видел до этого только на фотографии, да пару раз по телевизору, когда мэр хвастался своими Южносибирскими достижениями перед тележурналистом. Тогда он был солиден, интеллигентен… На этой же кассете он был во всей своей красе. Снято все было профессионально, мэр просматривался с разных точек. Он уединился с тремя красотками восточного типа, которые в клубах пара, источаемого от голубого бассейна, творили с разомлевшим мэром столь любопытные штучки, что Костя даже покраснел и закурил очередную сигарету. Иляс с блаженной улыбкой взирал на экран и реакцию Кости. Верещагин на экране что-то бормотал по-английски, одобряя действия сисястых, жопастых красавиц…
— Однако, невелики его мужские достоинства, — заметил Иляс. — Зато шрам на ягодице совершенно очевиден. Ну, кто скажет, что это не наш обожаемый Эдик, избранный и переизбранный благодарным народом, пусть плюнет мне в глаза. — С этими словами он выключил телевизор. Как раз в этот момент Верещагин орал от наслаждения, закатив глаза.
— Хорош? — искренне наслаждался Иляс.
— Хорош, — посуровел Костя, вспомнив труп девушки, извлеченный им из могилы на Востряковском кладбище. Тут же подошел к телефону и позвонил Николаеву. Сообщил ему о том, что произошло здесь. Тот поблагодарил, сказал, что побережется. Хотя и не думает, что мэр будет подключать к этому делу нескольких человек, скорее всего, у него один киллер для подобных случаев. Слишком уж деликатен вопрос. Николаев же сообщил, что портрет девушки уже сделан, что он вчера видел его, и он практически совпадает с той фотографией, которую показывал ему покойный Клементьев. На том и распрощались.
Подали ароматный плов. Костя накинулся на угощение, как будто он не ел неделю, до того все это было вкусно. Иляс ел мало, посмеивался над изголодавшимся гостем. В это время в дверь постучали, она приоткрылась и в щель просунулась круглая голова илясовского телохранителя.
— Привезли, — коротко сообщил он.
Костя и Иляс встали и вышли из комнаты. В холле двое держали на носилках спящего крепким сном солдата Клементьева.
— Шуму понаделали? — спросил Иляс.
— Еще какого! Там все уверены, что произошло похищение. Мы даже шмальнули для виду. А охранник упакован нами до предела, скажет, что угодно. Все в порядке.
— Отлично, — скупо похвалил Иляс. — И там тоже в порядке?
— Двадцать третий километр. Выстрел в голову. «Газель» на трассе у обочины.
— Молодцы… А, Константин, видишь, как я уверен в своих людях, докладываю мэру о случившемся, ещё не получив подтверждения… Ладно, перехваливать не стану… Отнесите солдата в гостевую спальню, положите на курпачи, накройте атласным одеялом. Завтра будет врач. Спит он, во всяком случае, крепко. Здоровый парень… Впрочем, меня ломали ещё не так, и ни в каких больницах я не валялся, вставал и шел дальше, как упрямый ишак… Ладно, все!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65